докажет, что спутник летает.
В данном случае получился трактор под названием К-700. За его создание была получена Ленинская премия. Котин много раз пытался предложить трактор К-700 Министерству обороны, но почему-то это не получалось. И вот, когда 14 сентября 1964 г. закончился показ танков Хрущеву, все увидели, что дорогу от смотровой площадки перегородил трактор К-700. Всем правительственным машинам пришлось его объезжать.
На одном из показов Хрущеву Котин представил танк с чудесно сделанными деревянными макетами двух газовых турбин. Из доклада Котина все поняли, что это готовый танк. Я подумал тогда: «Сейчас Никита Сергеевич попросит его завести…»
Морозова я никогда не видел в военной форме, а Котина – в гражданской. Морозов на моей памяти ни разу не был на полигонных и войсковых испытаниях опытных образцов, Котин – всегда. Он много заботился о быте конструкторов, но и много от них требовал. В рутинную конструкторскую чертежную работу он не вмешивался. Это делали его заместители. Мне кажется, после снятия с производства тяжелых танков Котин немного растерялся, чего не скажешь о его сопернике в Челябинске П.П. Исакове, который переключился сразу на создание боевой машины пехоты (БМП), в чем добился больших успехов.
Кировчане (коллектив СКБ-2 Кировского завода в Ленинграде) решили вклиниться в разработку средних танков, где были три конструкторских бюро, свои традиции, где ЦК КПСС и Министерство обороны сделали ставку на А. А. Морозова. Начали они с создания ракетного танка, «объекта 287», который не мог быть массовым. Я как-то сказал в шутку: «Жозеф Яковлевич, зря вы стараетесь, все равно эта машина не увидит света, она пьяная…» (вто время пол-литра «Московской» водки стоило 2 р. 87 коп.).
После неудачи с «объектом 287» Котин начал заниматься танком с ГТД, а потом в июне 1968 г. стал заместителем министра оборонной промышленности. В ранге заместителя министра он с большой свитой представителей министерства и институтов прибыл к нам. Мы в это время трудились над «объектом 172», в котором закладывались основы будущего танка. Уже был изготовлен опытный образец.
Вспоминается один эпизод. Когда мы шли по корпусному цеху, Котин спросил о чем-то рабочего- расточника, а тот ему в ответ: «А вы почему не здороваетесь?» Генерал-полковпик извинился и потом, пока мы шли по цеху, всем кланялся.
Через некоторое время я понял, что Котин сделал ставку на Нижний Тагил, хотя на эту тему мы никогда не говорили. Это мне очень мешало в работе, так как у нас постоянно торчали какие-то люди из институтов и Министерства. Так, например, он потребовал от меня ежедневно ему докладывать по ВЧ телефону, как идут работы по «объекту 172». Я ему ответил: «Жозеф Яковлевич, я этого сделать не могу, так как аппарат находится далеко, в заводоуправлении. В самом лучшем случае на доклад надо тратить не менее часа». Он на это никак не отреагировал.
После этого разговора я вспомнил случай, как во время моего дипломного проектирования конструктор Сергеев сказал: «Котин не будет спать ночами, если кого-то не подцепил на крючок». На этот раз он прислал ежедневного докладчика С.Ю. Выгодского. С ним я был давно знаком. Он до отставки работал начальником моторного отдела на полигоне в Кубинке. Исследователи, сборщики и водители стали жаловаться мне, что он отвлекает их от работы разными вопросами и советами. Я рекомендовал на него не обращать внимания.
Весной 1969 г. на испытаниях «объекта 172» по заводскому кольцу аварийный люк водителя грязью вдавило внутрь. К счастью, от человеческой жертвы спасло то, что водителем был В.М. Назаренко – абсолютный чемпион области по поднятию штанги. Неимоверным физическим усилием Валентин Мефодьевич, зажатый между сидением и крышкой люка, остановил танк, дотянувшись до рукоятки сектора подачи топлива к двигателю, после чего открыл люк и выбрался наружу.
Чтобы не остановить испытания танка в особо тяжелых условиях распутицы, мы заварили люк, и я дал задание разработать новый запор вместо харьковского. Вечером того же дня Выгодский зашел ко мне и сказал, что я принял такое решение неправильно. Мое терпение лопнуло. Я сказал начальнику цеха, чтобы его не пускали на сборку, чему все были рады. После этого Выгодский уехал, и никто больше из соглядатаев к нам не появлялся.
Котин не соглашался пять месяцев с моим заявлением об освобождении от занимаемой должности, но я настоял на своем. После этого, став заместителем председателя НТК УНТВ, я говорил с ним как заказчик с исполнителем.
Узнав о том, что А.С. Зверев подписал приказ об освобождении меня от должности, я сразу позвонил Николаю Петровичу Белянчеву, который занимал в то время должность начальника факультета в Военной академии бронетанковых войск, и рассказал ему о случившемся. В ответ он сообщил мне о том, что новый начальник бронетанковых войск маршал
А.Х. Бабаджанян берет его первым заместителем вместо генерал-лейтенанта Кременского и посоветовал мне занять освободившуюся должность заместителя председателя научно-танкового комитета (НТК). Я сначала отказался, мотивируя тем, что с моим недругом Радус-Зеньковичем едва ли сработаюсь. Николай Петрович заверил меня, что его скоро не будет. После этого я согласился с его предложением, а он попросил меня на следующий день прийти на прием к Бабаджаняну.
До этого Бабаджаняна я видел всего один раз осенью 1944 г. в Прикарпатье, когда он, будучи новым командиром 11-го гвардейского танкового корпуса, стоял на возвышенности, наблюдая за продвижением нашей бригады.
Разговор с ним был не долгим, но продуктивным. Я счел его решение о назначении первым заместителем не строевого командира, а инженера правильным, так как управления начальника танковых войск больше всего были связаны с промышленностью. Оказалось также, что он органически не терпит Радус-Зеньковича, который был у него в подчинении в Одесском военном округе. Разговор кончился моим согласием занять должность заместителя председателя НТК. Приказ министра обороны Гречко о моем назначении вышел через три дня. К сожалению, приказ о назначении Н.П. Беляничева первым заместителем у Бабаджаняна министр обороны Гречко не подписал, мотивируя это тем, что Николай Петрович был уже начальником ГБТУ и не оправдал доверия.
Первым заместителем начальника танковых войск был утвержден Ю.А. Рябов – начальник Управления производства и заказов (УПЗ). Рябова я знал давно и всегда недолюбливал, считая его человеком, уходящим в сторону от решения вопросов государственного значения.
Через неделю пребывания на новой должности я узнал, что включен в группу, отправляющуюся в большой рейс по маршруту: Москва – Волгоград – Ашхабад – Теджен – Ашхабад – Ташкент – Курган – Омск – Нижний Тагил-Свердловск – Москва. Организовал эту поездку, будучи заместителем министра оборонной промышленности, Ж.Я. Котин. В состав бригады вошли: А.Х. Бабаджанян, Ж.Я. Котин, начальник сектора оборонного отдела ЦК КПСС В.И. Кутейников, начальник отдела Военно-промышленной комиссии СМ СССР O.K. Кузьмин, председатель НТК Сухопугных войск В.И. Величко и его заместитель Д.М. Головин, начальник УПЗ П.Д. Сирик, начальник танкового полигона А.У. Тарасенко, О.В. Соич, А. А. Морозов и я.
Полет осуществлялся на правительственном самолете Ту-134, в передней части которого размещалась кухня, в средней – салон с большим столом, диваном и креслами, в задней части – кресла со столиками, как в обычных самолетах.
Как только самолет поднялся, Величко, Тарасенко, Головин и я в хвостовом отделении начали игру в преферанс. Минут через 10 в наше отделение зашел Бабаджанян. Увидев, что играют три генерала и один полковник Головин, он поднял его за шиворот, отвел в сторону и сел на его место. Играл маршал хорошо, но азартно, часто темнил на первой руке и поэтому периодически лез на горку. В самолете кормили три раза в день, с коньяком и икрой. Он не давал нам сделать перерыв, чтобы поесть. Мы были вынуждены питаться поочередно, оставляя за себя запасного – Митю Головина.
Видя, что я часто подсаживаю Бабаджаняна при игре в темную, в Волгограде Величко сказал мне: «Ты хочешь служить у него?» Я ответил: «А чего он зарывается?» После этого разговора мы с Величко начали маршалу немного подыгрывать, да и он стал играть поосторожнее.
В Ташкенте Бабаджанян сказал Тарасенко: «Вы дальше с нами не полетите. Вылетайте рейсовым самолетом в Москву». Последний принял приказ к исполнению, хотя очень хотел посмотреть заводы. Как
