шаги отдавались гулким эхом, точно в пещере. Вспышки света, краткие, как от огонька спички, кружили и расплывались разводами на радужке, если посмотреть на них прямо. И грусть рыскала в их сердцах, как ветер по ржаному полю.
— Ты его сохранил. — Остановившись, как вкопанная, Тейма уставилась на него возмущенно. — Леон! — Его имя на мгновение повисло обвинением, а после она взяла друга за локоть и потащила к перилам. — Выбрось его в воду.
Он неловко заерзал.
— Выбрось, не то я уйду.
Он было обиженно выпятил нижнюю губу, но пожал плечами и отвернулся.
— Тогда уходи.
Ночь возносит Орион[2] на небо. На пустынной полянке, окруженной желтыми соснами, Многомирье кружит прозрачными радугами — точь-в-точь опрокинутый водоворот. Луна еще не поднялась, и во тьме различимы смутные воронки гипнотических фантомов — нуль-портал. Когда из леса летят крики («Иди, Ноэль! Не медли!»), Ноэль даже не оглядывается. Управляющие запретили Най'е приближаться к порталу. Он решительно шагает в многоцветную вихревую воронку.
Портал столь тщательно откалиброван по первому переходу Ноэля, что он не испытывает ни тени головокружения. Высокие стволы с сучьями, скрипящими, как старые седла, исчезают, и в мгновение ока перед ним раскидывается ночной город. Его приветствуют выхлопы, вонь отбросов, пульсирующий запашок мусора и грохот машин. Он вдыхает этот мир, измученный запах дикого и обездоленного человечества, и, не обращая внимания на страдания и нищету кругом, на горестное завывание сирен, ищет на ночных улицах собственное лицо.
Дубля он нашел за расчерченной граффити витриной кубинско-китайской забегаловки. Напротив его изначального «я» сидела за пластмассовым столиком молодая угловатая женщина с волосами, как обкромсанные вороньи перья. Они вполголоса ссорились, не желая привлекать к себе внимание, хотя замечать их было некому, ведь тут не было никого, кроме усталой женщины за стойкой раздачи.
Под ногами Ноэля зарокотал гром подземки, когда, лавируя меж торопливыми пешеходами, он подошел к дверям забегаловки. Дубль увидел его, стоило Ноэлю переступить порог, и вскочил так внезапно, что опрокинул стул.
Девушка в черном повернулась и, разинув рот, уставилась на двойника Леона.
Ноэль подошел к дублю почти вплотную и заговорил вполголоса. Его слова и взгляд, устремленные в собственное ошарашенное лицо, сочились ядом.
— Отдай, что взял.
— Что? — Дубль моргнул, словно не понял.
— В левом кармане. — Едва переступив порог, Ноэль уловил угасающую тягу Най'и, жалобную песнь, несущуюся через два миллиона лет, оттуда, где она ждет, умирая. — Не то я отниму силой.
Двойник храбрился, но отступал.
— Черт… Да кто ты такой?
— Леон… — В изумленном взгляде девушки завихрилось понимание. — Это его вещь.
— Заткнись, Тейма!
Леон замахнулся, метя кулаком в нос Ноэлю. Развернувшись от талии, Ноэль поймал его локоть необычным верхним захватом, от которого всю руку прошила боль. Из горла Леона вырвался вопль.
Продолжая блокировать нервный узел в локте, Ноэль запустил руку в левый карман джинсов Леона и достал обол. Потом подошел к упавшему стулу, поднял его и опустил на сиденье обезвреженного дубля. На ладони Ноэля нефрит словно бы напитывался токами его собственного костного мозга. Добродушно улыбнувшись удивленной женщине за стойкой, Ноэль вышел на улицу.
— Подожди! — Тейма бросилась следом. — Не уходи!
Ноэль помедлил в потоке пешеходов. Окутанный вонью немытых тел, дизельного дыма и тухлого запашка мусора, он упивался тем, что находится здесь, под иероглифами неона, поэтому ласково обернулся навстречу изумленной девушке.
Бритвы звезд брайлем вырезали знаки слепого случая в небесах. Вандалы перебили фонари, приблизив созвездия к тьме, безраздельно царящей среди деревьев в парке.
— Подожди. — Тейма прильнула к Леону, и оба они остановились на углу перед угольно-черным провалом входа в парк. — Там опасно ночью.
— Не бойтесь. — Впереди маячили белые одежды Ноэля. — Нам нужно поговорить наедине. Ты ведь сказала, что хочешь поговорить, так?
— Ага. — Леон пританцовывал на месте, нервно высматривая бритоголовых с битами, хозяйничающих ночью на улицах. — Но не хотелось бы, чтобы нас грабанули.
— Ничего не случится. — Ноэль поднял повыше обол, и тьма вокруг него вздохнула удачей, приобрела едва уловимый аметистовый ореол. — Мой запах отталкивает врагов. Кроме тебя, Леон. Наверное, потому что генетически мы идентичны. Извини, что сделал тебе больно.
— Запах? — Леон размял все еще ноющую руку. — Знаешь, а ведь смысла в твоих словах ни на грош.
— Знаю. — Ноэль чуть склонил голову. — Идем.
Они сели за столик под задымленными звездами и мутными неоновыми огнями, и Ноэль тихонько начал рассказ:
— В декабре тысяча девятьсот первого года немецкая корпорация «Телефункен Сендер Систем, Берлин» дала денег Гульельмо Маркони для создания радиостанции на Ньюфаундленде. На своем оборудовании Маркони уловил последовательность из трех кратких щелчков: «С… С… С…», сигнал кодом Морзе, без проводов переданный через Атлантический океан. Это изменило мир, доказав, что горизонт не помеха радиопередачам. Вскоре английский физик Оливер Хевисайд постулировал существование в верхней атмосфере ионного слоя, который отражает радиосигналы. Это был слой Хевисайда, который сейчас называют ионосферой.
Даже в отблеске звезд Ноэль заметил, что Леон и Тейма смотрят на него, будто на буйно помешанного.
— Два миллиона лет спустя этот сигнал достиг ближайшей галактики. — Ноэль подождал, когда до них дойдет смысл слов. — Высокоразвитая коммуникационная система приняла его и пришла к выводу, что на этой планете появились разумные существа. Но к тому времени человечество уже давно вымерло.
— Вымерло? — Щетинистые брови Леона недоуменно сошлись на переносице. — Но ведь мы еще тут.
— Он из будущего, Леон. — Лицо Теймы сделалось безмятежным, уверенным и почти пророческим, когда она совместила факт существования двойника Леона с нефритовой монеткой, которая так легко забрала и усвоила ее воспоминания. — Кто ты? Почему ты похож на Леона?
Ноэль хотел, чтобы они поняли. В их обезумевшем мире любое объяснение лучше никакого, пусть даже они его неверно оценят. Поэтому он рассказал им про Контекст, создавший вселенные-мембраны, каждая из которых — карточка памяти в космическом компьютере, созданном, чтобы запустить в гиперпространстве программу, не поддающуюся человеческому разумению. Он силился объяснить, как каждая мембрана разархивировала собственные микросхемы фундаментальных элементов, создавая микропроцессоры — мозги, способные на сложные метакогнитивные функции. Чтобы отыскивать и взращивать эти «мозги», Контекст «слушал», выискивая первые сигналы ДНК — штрихкодовый пульс биогене-рированных фотонов. Но в Млечном Пути такое устройство дало сбой, и Контекст не узнал (не узнает) о существовании людей и китовых еще два миллиона лет, пока «С… С… С…» не дойдет до Андромеды.
Он перешел к рассказу о Занебесной, когда возле столика развернулась гигантская радуга, будто сотканная из сигарного дыма. Леон и Тейма с криком отпрыгнули.
— Это еще что? — заорал Леон.
Но Тейма поняла и, расширив глаза, придвинулась ближе.
— Тейма! Нет! — завопил Ноэль и, вскакивая со стула, споткнулся.
Леон дернулся за ней, развернул ее, схватив за руку и повалился назад. Он рухнул в нуль-портал, где тишину разорвал безмолвный крик, и исчез со слабым хлопком, будто открылась банка «кока-колы».
В стеклянистом воздухе размытые облака плывут сгустками света. Леон приходит в себя в шелковистой тишине лавандовых ароматов. Мысли стоят в нем безмятежные, будто языки синего пламени: «Любовь — мое царство, тайна служит границей далеким горам… И тянет их пересечь. Но не сейчас, та сокровенная радость…»
— Все хорошо.
Аромат, сладкий как свежая стружка, заставляет его сесть, и он видит перед собой девушку, чьи азиатские глаза, ленивые и мудрые, сияют восторгом на загадочном, полном животной магии лице, смуглом, с плоским носом; пухлые нубийские губы словно созданы открывать тайны.
— Теперь все будет хорошо.
— Кто ты?
— Я Най'а, храмица Ноэля. — Она помогает ему подняться и отступает на шаг — высокая, атлетического сложения девушка с иссиня-черными косами, заплетенными и перевязанными у талии шафрановыми ленточками. Ее туника расходится складками цвета индиго и льнет к изгибам изящного тела розовато- лиловым. Под прозрачным сводом небес сосны перебрасываются светом и ветром.
— Добро пожаловать в Занебесную.
Он готов заплакать как дитя при виде такой красоты.
— Как?.. Что?..
Почти ощутимая забота Най'и заставляет его умолкнуть.
— Твой древомилец все объяснит. Дай ему день-другой.
— Мой — что?..
— Разве Ноэль не рассказал о древомильцах? — Она в замешательстве. — Он говорил, что начнет с них. — Потом складочки у нее на лбу разглаживаются. — Что-то случилось?
У Леона подкашиваются ноги, и он тяжело садится, а после смотрит в небо, колодец его сердца полнится эхом. «Он из будущего, Леон».
— Тейма…
Най'а опускается перед ним на корточки, и небо ее черных глаз прокладывает сияющую тропу прямо ему в сердце.
— Расскажи, что случилось.
Он зачарованно слушает собственные слова: словно в героиновом угаре пересказывает все до последней детали, как ребенок, не уверенный, что важно, а
