вполне симпатичный маленький городишко. Симпатичный уютный колледж. И мы хотим, чтобы таким он и оставался.
Я посмотрел ему прямо в глаза, нахмурился.
— Вообще-то, шериф, мне здесь не очень нравится, — сказал я. — На самом деле я много бы дал за то, чтобы в глаза не видеть ни вашего городишки, ни этого колледжа. Но поскольку я уже здесь, я останусь. А если вам пришла на ум хоть какая-нибудь причина, почему я оставаться не должен, то вы уж, пожалуйста, будьте так добры, расскажите.
Он тяжело сглотнул. Не привык он, чтобы с ним так разговаривали.
— Я, кажется, не говорил ни о каких таких причинах; тебе не послышалось? Может, лучше ты мне расскажешь, не приходит ли на ум какая-нибудь такая причина тебе.
На это я даже отвечать поленился.
В некотором изумлении он лишь прочистил горло. Через мгновение взгляд шерифа дрогнул, и он одарил меня смущенной улыбкой.
— Да тьфу ты! — пробормотал он. — Не могу понять, какого лешего мне взбрело накинуться на тебя, да еще в таком тоне! Наверное, хотел тебя помучить, потому что уже так долго держу в себе добрые вести, что они успели прокиснуть и створожиться. С тобой так не бывало? Тебе надо человеку что-то доброе сказать, ты его ищешь, ищешь, найти не можешь, и уже…
— Добрые вести? — переспросил я. — Какие такие добрые вести?
— Пришли ответные телеграммы из Аризоны. Не помню, чтобы мне когда-нибудь за один раз про человека столько хорошего рассказали. Такое впечатление, будто судья и начальник полиции наперебой старались, задавшись целью перещеголять друг друга.
— Ну, они очень достойные джентльмены, — сказал я.
— Наверное. Да и какие же они могут быть еще! — серьезно согласился он. — Когда такие два выдающихся человека кого-либо так явно поддерживают, я не понимаю…
— Чего вы не понимаете? — спросил я.
— Да нет, ничего. Это я, скорее, сам с собой разговаривал. Есть у меня такая дурная привычка. — Он встал, хлопнул себя шляпой по бедру. — Что у нас там еще? Говоришь, собирался съездить на выходные в Нью-Йорк?
— Завтра или в субботу, — подтвердил я. — Если вы не против.
— Конечно, конечно, с чего мне быть против? Пожалуйста! Вперед!
Он подал руку и сильно пожал на прощание мою ладонь.
Я пошел наверх и едва коснулся головой подушки, как в комнату проскользнула Фэй.
— Карл, я не помешаю? Что там?.. Чего он хотел?
— Да ничего особенного. Так… — Я подвинулся на кровати, освобождая место, чтобы она могла присесть. — Он зашел сообщить, что из Аризоны получены все надлежащие подтверждения.
— Правда? А сам так странно себя вел! Карл, я подумала, что…
— Слушай, а не в тебе ли дело? — предположил я. — Ты ему, когда он меня искать пришел, случайно скипидаром нигде не мазнула? Соли на хвост… Нет?
— Н-нет! — Сказала и тут же засомневалась. — Ну, то есть, естественно, я не люблю, когда копы около нас кругами ходят, машины свои ставят перед домом, но… в общем-то, я уверена, что ничего такого особенного ему не говорила.
Вот за это я бы всерьез ручаться как раз не стал.
— Полагаю, Кендалу тоже не очень понравилось, что он приперся в пекарню, — сказал я. — Наверное, вот в чем финт. Большому начальнику там сильно накрутили хвоста.
— А может, дело в чем-то другом?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Вряд ли. А с Джейком ты как-нибудь разобралась?
Ее глаза вспыхнули и погасли.
— Не хочу даже и говорить о нем.
— Да я тоже не хочу, — давя зевоту, пробормотал я. — Мне и вообще говорить не очень хочется. Я бы лучше поспал.
— Что ж, — вставая, усмехнулась она. — Почуяла курочка кыш, снялась и полете-е-ела-полетела- полетела… Между прочим, скоро ужинать, зайка.
— Есть пока что-то не хочется, — сказал я.
— А можно и сюда принести. Соберу тебе ужин на подносе, что-нибудь через часик, а?
— Ну… — нахмурился я.
— Очень даже будет нормально. Кендал уберется обратно в свою пекарню (ему, по идее, туда бы и кровать перенести), а Руфь будет на кухне занята по горло. Уж это я обеспечу.
Я кивнул.
— Ладно, давай тогда через часик.
Ушла. А я закрыл глаза, стараясь не думать ни о Кендале, ни о шерифе, не говоря уже о Боссе или Кувшин-Варене.
Час спустя я все еще старался, но тут она толкнула дверь и вошла со своим долбаным подносом.
На нем был, кроме прочего, прикрытый салфеткой стакан, в стакане до половины налито виски. Виски я выпил и сразу почувствовал голод.
Обед оказался хорош — тушеная говядина с овощами и на десерт яблочный пирог. Я ел, а Фэй развалилась на кровати, сцепив и закинув за голову руки.
Ну вот, допил кофе. Плюхнулся поперек кровати рядом с ней, обнял и притянул ее к себе.
— Карл…
— Я тут, — отозвался я.
— Сегодня утром — это ты всерьез? Насчет того, чтобы мне… чтобы нам в Нью-Йорк съездить.
Я молча достаю из кармана бумажник, вынимаю две двадцатки и сую их ей за вырез платья.
— Ой, Карл, зайка! — Она аж задохнулась. — Скорей бы!
Я рассказал, где меня найти: есть один отель на Западной Сорок Седьмой, там меня дожидался заранее снятый номер.
— Я еду завтра в первом часу дня, — объяснял я, — а вернусь поздней ночью в субботу. Ты появляешься в субботу утром, а сюда вернешься вечером в воскресенье. И не забудь предупредить сестру.
— Не забуду, зая. — Вся напружиненная, она резко села. — Я буду внимательна к каждой мелочи. Джейку скажу, что это сестра прислала мне на дорогу денег и…
— Хорошо-хорошо, — перебил я. — Просто будь осторожна, и хватит об этом.
Вынув из лифчика деньги, она расправила купюры на колене. Затем аккуратно сложила и сунула опять между грудей.
— Какой ты милый, — проворковала она, склонив голову на мое плечо. — Ничего, что приходится ждать? Ты еще не замучился, а, зайчик?
Я не замучился. Я, конечно же, был не прочь (а кто, интересно, бывает «прочь» в такой ситуации?), но нетерпение меня не распирало. Просто есть некий ритуал, который надо исполнить, чтобы сделка получилась прочнее.
— А что, было бы много проку, если б замучился? — спросил я.
— Ну-у, где-то да-а, — несколько вкось кивнула она. — Но ты пойми: конечно, я далеко не такая уж правильная, не все делаю как положено, но пуститься во все тяжкие прямо здесь… чтобы у нас все началось в доме Джейка?.. Но если ты настаиваешь, я — конечно, но…
— Да ладно, все путем, — сказал я.
— Ты не обиделся, Карл? Ну, ты ведь понял, что я хочу сказать?
— Думаю, да, — подтвердил я. — И это очень разумно. Но я не знаю, как долго еще я буду способен оставаться пай-мальчиком, если ты сию же секунду не выметешься вон.
Склонив голову чуть на сторону, она хитро на меня посмотрела.
— А что, если я передумаю? — проговорила она. — Что, если ночью проснусь, и…
Я сделал выпад, будто бы схватить. Смеясь, она отпрыгнула к двери. В дверях поджала губы и,
