затошнило; то есть меня уже тошнило, а тут добавилось. Я быстренько допил остатки виски; помогло. Взялся за телефон, заказал завтрак и очередную бутылку. Я понимал, что пьянка мне отнюдь не на пользу (вообще-то, велено было совсем завязать с этим делом), но в данном случае выпить требовалось позарез.
Когда пришел официант, она все еще шебаршилась в ванной. Я откупорил и, как следует приложившись, второпях подавился, закашлялся и выплюнул в платок полный рот кровищи.
Вновь взялся за бутылку. Всосал, опустил ее и, задержав дыхание, решительно проглотил. На сей раз ни кашля, ни крови не воспоследовало, но я-то понимал: все впереди.
Однажды меня в ее присутствии уже подкосило. Если я всерьез заболею… если мадам-хозяюшка решит, что я был, да весь вышел… что меня, подобно ее Джейку, пора списывать…
11
Из ванной она вышла довольная, сделавшись куда свежее, чем была на входе, да и я со свежей полбутылкой виски в брюхе тоже чувствовал себя хоть куда. Завтрак мы съели весь, хотя, надо признать, к моей порции она тоже здорово приложилась. Я прикурил для нас обоих сигареты, и она откинулась на подушки.
— Ну? — проговорила она, сощурясь.
— Что — ну? — переспросил я.
— И как тебе?
— Хороший кофе. Давно такого не пробовал, — сказал я.
— Поганец! — изумилась она и загоготала. От взрывов ее гогота я начал уже дергаться заранее, как перед тем от храпа. — М-м-м? — пропела она. — А мне так очень даже, если не возражаешь. Не хочешь с мамочкой опять в кроватку?
— Слушай, детка, — нахмурился я, — мне чертовски жаль, но… в общем, тебе пора домой.
— Как? — Она резко села прямей. — Да ну тебя, зая! Ты говорил…
— Я говорил, что мы вместе переночуем. Вот, переночевали. Какая тебе разница, днем раньше, днем…
— Мне очень большая разница! Ты же не проторчал в богом забытой дыре столько, сколько я! Мне… Почему не сделать так, как заранее договорились, а, зайка? Я ведь могу уехать и вечером, а ты приедешь утром… и у нас будет целый день, чтобы побыть вместе. Или я могу остаться — пойду к сестре, скоротаю вечер у нее, а домой поеду завтра, а ты можешь…
— Послушай, детка… Фэй, слушай-ка, — прервал ее я. — Надо признать, заранее я не до конца все продумал. Мне еще много над чем надо поразмыслить, и я не понимаю — тоже мне великое дело, сейчас ли ты…
— Еще какое великое, а как же! Чего вдруг не великое-то?
— Тебе надо возвращаться, — сказал я. — Немедленно. Или уеду я, а ты приедешь ближе к вечеру. Мне нельзя ночевать в доме, если тебя там нет. Ты там нужна мне, чтобы подтвердить на случай, если вдруг что-то стрясется с Джейком. Потом, мало ли, еще начнет выкидывать коленца, как в первый вечер.
— Ф-фи! По всем приметам судя, он и вовсе, может быть, домой не явится.
— Вот, кстати, это второй вопрос. Надо, чтобы он снова сделался домашним. Ночевал дома все время. Тебе за этим следует проследить. Нельзя, чтобы он оказался дома как раз в ту самую ночь, когда что-то случится.
— Ч-черт! — Она зло раздавила сигарету и взялась за бутылку. — Стоит мне подумать, что я собираюсь его… Ну ты даешь, зая! Ты можешь выехать завтра, а я вернусь сегодня к ночи. Этот-то вариант неужто не подходит?
— Боюсь, что нет. Считается, что денег у меня в обрез. Будет неправильно, если мне на то, чтобы забрать костюм, понадобится чуть ли не три дня.
Она со злостью — бах! — об стол бутылкой.
— Фэй, я, конечно, дико извиняюсь… — проговорил я.
Она не ответила.
— Нам нельзя сейчас рисковать. Потерять можно слишком много…
И я пошел и пошел рамсы раскидывать — и извинялся, и объяснял, потому что дураку ясно: либо она отстегнется сразу, либо вообще не сможет заставить себя вернуться в Пиердейл.
В конце концов пошла на попятную: возможно, уловила в моем голосе новую жесткость.
— Что ж, зая, ладно, — вздохнула она и надула губки. — Раз так надо — что ж, значит, так надо.
— Вот это по-нашему. Молодец, детка, — одобрил я. — А мы с тобой еще повеселимся. Ты да я, да тридцать тонн баксов; а может, на пять или десять больше, если все провернем на пять с плюсом.
— Ах, ну конечно, Карл! — (Опять с милой улыбкой.) — Как будет чудесно! Ты уж меня прости, если я… Просто я завелась, настроилась, а тут…
— Ничего, ничего, — сказал я.
Она хотела, чтобы я вернулся в Пиердейл первым. Хотела немного еще поболтаться по Нью-Йорку, поэтому с марафетом и одеванием не спешила. Ну, я в итоге согласился, ладно уж. Но к ночи чтоб дома была как из пушки!
Еще немного поболтали — так, ни о чем, лишь бы языками чесать. Чуть погодя вдруг говорит: «М-м- м? Зайчик?» — и лезет обниматься; а я знаю, что не смогу ничего. Ну не так же скоро, не сейчас! Господи, святой истинный крест, я знал, что не смогу.
Но я смог!
Я напрягался и старался изо всех сил, пронзаемый нудной болью аж до ногтей на ногах; глаза держал закрытыми, боясь, как бы она по ним не догадалась, что я-то… я-то ведь… всецело пребываю как раз в той самой
…Так как же все-таки насчет «потом»? Если, конечно, будет это «потом». Как с ней-то быть?
Уставясь в грязное окно Лонг-Айлендского почтово-багажного, я сидел в полудреме, мысли витали, скручивались кренделями и возвращались к ней. Как быть с нею?
Вся кругом себя сдобненькая. Да и на мордашку ничего. Вроде бы все при ней, чего и желать-то еще от женщины, если ты на вершине или хотя бы выглядишь, будто на вершине.
Но я никак не мог представить себя на той сплошной нескончаемой пирушке, в которую должна превратиться жизнь рядом с ней. Не видел я там себя, да и пирушки той не хотел. Чего я хотел, так это… черт его поймет, в натуре даже и не знаю, но только не этого. Просто быть собой. И, может быть, чтобы рядом был кто-то типа… ну да, типа Руфи — человек, рядом с которым я могу быть самим собой.
Руфь. Фэй. Фэй, Руфь… Или как? Чего хочу, непонятно. На самом деле даже непонятно, чего я не хочу. Чего я точно не хотел, так это чтобы меня втянули в подобную заваруху, однако должен сознаться, Аризоной я тоже был уже сыт по горло. Кстати, про это я пока помалкивал, но там на моем лежбище перебывало много девчонок. Господи, да в прошлом месяце хотя бы я имел двух или трех в неделю, каждый раз новых. И все, казалось бы, более-менее, у всех все на месте. Но почему-то ни в одной из них я не находил того, чего… чего? Чего я хотел, видимо.
Глаза у меня потихоньку слиплись, и я не стал их разлеплять. Босс, вероятно, подсказал бы что- нибудь по поводу Фэй. Может быть, придумал бы дельце, где можно ее вновь использовать, а может быть, решил, что от нее только лишний риск. Конечно, он бы поговорил со мной об этом. И если она нужна мне, если я возьму на себя за нее ответственность…
Так ведь откуда же мне знать? В данный момент она мне не нужна. Ни она, ни кто бы то ни было другой. Что вполне естественно. Завтра, послезавтра… а потом? Бог весть.
Голова моя привалилась к оконному стеклу, я заснул.
