Наш лагерь был разгромлен и уничтожен. Лагеря как такового не осталось.
Казалось, что по берегу и прямо по многочисленным палаткам не так давно гонялась стая взбесившихся асфальтовых катков. Гонялась за бульдозером. Тоже взбесившимся.
Ни одной целой палатки. И ни одной поврежденной, но все же устоявшей. Ни одного человека.
Террасу, насколько я мог видеть, тоже не миновала эпидемия разрушений. И над всем раздраем и разгромом издевательски торчала целенькая и новенькая причальная мачта.
«Да что же тут произошло, пока меня не было? Сходил на подвиг, называется…»
На самой границе воды и суши лежало НЕЧТО, способное дать если не ответ на мой вопрос, то хотя бы пищу для размышлений. Но размышлять хотелось где-нибудь в сторонке – выглядело нечто как труп колоссальных размеров, гниющий настолько давно, что полностью утратил первоначальную форму. Запах стоял соответствующий.
Но я все-таки подошел… На стегоцефала эта куча падали никоим образом не походила. На лабиринтодонта тоже. Профессор Птикошон дал маху.
– Ну здравствуй, Бдыр-Барус… – прогнусавил я, двумя пальцами зажимая нос.
Рядом, среди потеков гноя, сочащегося из туши, лежало ружье. Шикарное – гравировки, инкрустации. Но я не присматривался к оружию. Потому что около него лежала рука. Левая, отделенная от тела в районе запястья. Откушенная…
На безымянном пальце поблескивал знакомый перстень. Великий Охотник все-таки угрохал свою чучундру, но эта охота стала для него последней. Прощайте, Эфенди…
Заодно можно попрощаться с клиникой Фонда Вальдсхаймера. Прощай, клиника… Жаль, что наше знакомство не состоялось.
Хотя не факт, что мы познакомились бы и при других раскладах. Сдавать Хасану найденную «змею», проще говоря – Лайзу, я не собирался. А пулеметчик Джафар на премию не тянет. Эфенди и Хасану он служил верно, лишь со мной имел старые счеты.
Однако прав Иван, надо бы посмотреть, чем тут можно разжиться из продуктов и других полезных вещей. За Эфенди спасательная экспедиция прискакала бы со всей возможной скоростью. А вот после его смерти лучше смотреть на вещи реально. И запасаться продуктами.
Я начал поиски. И быстро разочаровался – полное впечатление, что в районе складских палаток буйство дорожной техники происходило с особым размахом. Там не просто не осталось целых ящиков, но даже консервные банки были раздавлены в блин, содержимое выдавлено… Что уж говорить о продуктах с менее прочной упаковкой.
Пришлось продолжить поиски по всей территории лагеря. Не совсем безрезультатные, полтора десятка банок я за час наковырял, еще кое-что по мелочи.
Трупы тоже попадались. Морис, которого я опознал только по волосам соломенного цвета. Один из охранников, целый и невредимый, если не брать в расчет сломанные шейные позвонки. Этнограф Гусев….
Нашелся и генавр Зог – его тело могло послужить дополнением к останкам Эфенди, поскольку у гиганта отсутствовала как раз левая рука и как раз ниже запястья… После такой находки не стоило и надеяться отыскать чемодан-сейф (каюсь, имелась такая грешная мыслишка).
Необследованных палаток оставалось все меньше. Я решил обыскать все. Трофеи трофеями, но неплохо бы понять, кто остался в живых и бродит где-то по окрестным горам.
И тут я увидел Ивана. Он двигался мне навстречу с другой стороны лагеря и занимался тем же самым: осматривал разрушенные палатки. Даже преуспел больше меня – вон, вытащил из разбросанных полотнищ целый и невредимый ящик, мне такие находки не попадались. Хотя неудивительно, та сторона выглядела чуть менее пострадавшей.
Я бросил взгляд на озеро. Второй лодки не видно, лишь та, что привезла меня.
Но спешил я к Ивану не затем, чтобы выспросить, каким коротким путем он сюда добрался. Почему он вообще здесь? Оставшись врачевать Лайзу – здесь?!
Я знал ответ… И не хотел слышать ответа. Но все-таки попытался спросить:
– Лайза… она…
С трудом выдавил два слова, а третье застряло в глотке. Не мог произнести, и все тут.
– Спит она, – беззаботно откликнулся Иван. – Лечил ее, теперь спит. Долго будет спать. Ты не бойся. Там хорошее место. Никто не будет трогать.
Я не мог поверить. Народная медицина и прочее траволечение от скоротечной газовой гангрены не помогают. И все-таки поверил. Так же, как поверил, что орден получен лично Иваном от большого начальника Шорохова. Должны случаться в жизни чудеса. Хотя бы изредка.
Иван неправильно истолковал мое молчание.
– Хорошее место, я знаю! Спокойное. Теперь мало будет плохих мест. Теперь Бдыр-Барус уснет.
– Брось, Иван! Эфенди все-таки уложил твоего Бдыр-Баруса! Вон, посмотри…
– Бдыр-Баруса нельзя убить.
– Почему?
– Ты сумеешь убить дождь в небе? Бдыр-Барус, как дождь. Ты сумеешь застрелить тундру? Он, как тундра. Как горы. Как небо.
– Как ты, Иван… – высказал я неожиданную догадку.
– Я человек! – обиженно возразил старик.
– Тогда скажи мне, человек, – если Баруса нельзя убить, что за падаль тут воняет на всю округу?
Прямо отвечать на вопрос шаман-орденоносец не пожелал. Очевидно, происхождение падали в круг его интересов не входило. И он вернулся к недавним своим аллегориям:
– Если на земле лужа, разве дождь умер? Если падает звезда, разве умерло небо?
– Понятно… – вздохнул я. – Жаль, что эта упавшая звезда протухла так быстро, свежатинкой не разживемся… Застряли мы тут надолго, консервы экономить надо.
– Зачем долго, железный человек? Нельзя тебе долго здесь.
– Вертолет наш отсюда не улетит. Близко слишком летает. А дирижабль того…
– Я видел. Железный пузырь ночью сгорел. Железная птица недавно упала, тоже сгорела.
– Что?
Я выпытывал у Ивана подробности, но толком ничего не узнал. Судя по его описанию катастрофы, уцелеть не мог никто. Но все ли улетевшие оставались на борту, неизвестно.
– Сам видишь… Не на чем домой добраться.
– Большой начальник железную птицу пришлет. На ней домой полетишь.
– Не знаешь ты, старче, моего большого начальника… Пришлет, когда Бдыр-Барус на горе свистнет.
– Он не будет свистеть. Выть будет, когда кушать захочет.
– Вот-вот… Не видать нам железной птицы.
– Будет птица… Сам смотри.
Он достал из-за пазухи большой кожаный кошель, высыпал содержимое на свой недавний трофей – большой ящик армейского образца, потертый и исцарапанный. Этот ящик, кстати, я не раз видел в палатке Хасана – иногда на нем сидели, когда набивалось слишком много народа, но чаще он использовался как подставка для рации. Многофункциональный предмет меблировки.
Гадание меня не заинтересовало. Видел подобные штучки в Кольской тундре, у саамов. Игра, забава, заневестившиеся девушки женихов вычисляют…
Повествование Ивана об ожидавших меня событиях я слушал вполуха. Я б и сам ему так нагадал, легко и просто. Ну птица, ну Лайза… Что?!
– Настоящим человеком станешь. Не железным, – терпеливо повторил Иван.
Благоверная проболталась, больше некому.
Когда все фигурки отправились обратно в кошель, я вежливо поблагодарил за гадание. И кивнул на ящик:
– Что в нем? Может, тушенка?
Хотя сам сомневался… Скорее уж у Хасана тут хранится что-то стреляющее. Или взрывающееся.
– Себе забирай, – великодушно разрешил Иван. – Мне не надо. Много будет – другому отдай.
