отделение, в двадцать автономных республик с местным доминирующим языком в качестве официального и в автономные области и округа для меньших этнических групп. В 1920-е годы большевики ввели своего рода инициативу равноправия для обучения членов титулованных наций и содействия им в партии, правительстве, промышленности и культуре. Были созданы школы, чтобы обучать студентов языкам – от украинского и киргизского до эвенкийского и чукотского. К концу 1970-х годов математика и естественные науки преподавались на 35 языках, литература – на 53. Эта политика коренизации создала нероссийские образованные средние классы, которые сами помогли заблокировать рост независимой националистической контрэлиты. Некоммунистические националисты жестоко подавлялись.
Когда не нашлось национальностей, которые можно было объединить, большевики их придумали. В Центральной Азии они консолидировали небольшие кланы и племена, чтобы сформировать казахскую, киргизскую и туркменскую нации. Один этнограф сказала, что она «родила тысячи таджиков», зарегистрировав людей таким образом во время первой советской переписи 1926 года. Лингвисты создали письменные языки примерно для 50 этнических групп, чаще всего используя латинский шрифт, а не арабский или кириллицу. Советские теоретики ожидали, что национальное самосознание исчезнет по мере развития общества. Но, будучи хорошими диалектиками, они утверждали, что перед «неизбежным слиянием наций»[80] национальностям придется пройти через этапы рассвета и сближения. Политика кооптации была прервана параноидальными депортациями и массовыми убийствами при Сталине. Но во времена Хрущёва контроль за усиленным объединением вернулся.
При правительстве Брежнева этот подход оказался чрезвычайно успешным. Было необходимо совсем немного сил на самом деле. Напряженность оставалась на поверхности. Но на фоне тщательного контроля со стороны КГБ, упреждающих арестов диссидентов и приговоров националистическим активистам к длительным уголовным срокам властям удалось избежать практически любых массовых акций протеста по национальным вопросам. Яростный борец за права человека Людмила Алексеева собрала сведения о 185 демонстрациях в Советском Союзе в период между 1965 и 1986 годом, в которых принимали участие от ста и более человек. Из них только 20 были заинтересованы в отделении от СССР, все они были из прибалтийских государств. Только три раза в течение периода правления Брежнева власти вынуждены были использовать огнестрельное оружие для разгона демонстрантов.
Наследие этой политики означает, что, как только Горбачёв ослабил ограничения, появились готовые политические единицы, которые предоставляли власть националистам. В каждой из 15 союзных республик был свой Совет министров, свое правительство, своя Академия наук, система высшего образования, союз писателей, телевизионные станции на родном языке, газеты и книжные издательства. Как говорит социолог Роджерс Брубейкер, Советский Союз мог исчезнуть так быстро только потому, что уже у него были преемники – 15 «квазигосударств-наций, имеющих установленную территорию, название, законодательные органы, административных сотрудников, культурную и политическую элиту и по крайней мере конституционно закрепленное право на отделение». Два других коммунистических государства – Югославия и Чехословакия – были также этнофедерациями. Оба распались на части, создав национальные государства, которые совпадали с бывшими административными единицами.
До сих пор, хотя структура Советского Союза уполномачивала сепаратистов, это не делало распад неизбежным. В Советском Союзе Россия была также этнофедеративным государством, в ее состав, согласно данным по состоянию на 1991 год, входила 31 этническая единица наряду с 57 неэтническими объединениями. В начале 1990-х годов некоторые опасались, что она тоже может расколоться. Тем не менее по некоторым причинам, о которых я расскажу в главе 8, она выжила только с одной серьезной угрозой раскола – Чечней.
Другие ученые утверждают, что ключевым дестабилизирующим фактором были республиканские выборы 1990 года. Так как страна демократизировалась, то первые выборы могли иметь решающее значение в структурировании области конкуренции. Если выборы состоятся сначала для центральных офисов, у активистов появляются стимулы для создания общенациональной партии и сосредоточения на вопросах, имеющих отношение к населению в целом. Победитель получает мандат по всей стране и принимает решения по поводу территориальной и административной структуры государства. И наоборот, если проводятся досрочные выборы в региональных подразделениях, то это поощряет кандидатов придать особое значение антицентру, местным или этническим проблемам и ослабить легитимность центральной власти.
Весной 1989 года несколько сотен реформаторов получили места в съезде народных депутатов СССР. Чтобы объединить демократов со всей страны, они образовали коалицию, Межрегиональную группу, сопредседателями которой был Андрей Сахаров, Борис Ельцин, эстонский активист Виктор Пальм и некоторые другие (см. главу 1). Предполагая, что Коммунистическая партия будет у власти в течение некоторого времени, они сосредоточились на изучении приемов правительственной оппозиции – запросов, поправок, речей и других маневров. Но развитие общесоюзной реформистской партии было прервано республиканскими и местными законодательными выборами 1990 года. Российские активисты поняли, что могут получить больше влияния на субнациональных уровнях. «От тактики оппозиции… мы перешли к тактике борьбы за власть на ее нижних этажах», – напомнил Гавриил Попов, реформистский экономист, позже избранный мэром Москвы. В пылу сражения риторика перешла от демократии и рынков к национальному самоопределению. Национализм стал способом агитации за голоса избирателей, направляющим в определенное русло разочарования общественности ее правителями. Как выразился философ Григорий Померанц: «Национальности превратились в политические партии». Ельцин, чья риторика до сих пор была сосредоточена на реформе, теперь начал подчеркивать потребность в российском суверенитете.
Общесоюзного реформаторского движения так никогда и не возникло. Местные сепаратисты во многих местах были единственной сплоченной оппозицией. Поэтому, когда недовольство стало выливаться через край и было подкреплено потребительским дефицитом и экономическим кризисом, сепаратисты предстали главными получателями доходов. Поддержка демократии и рыночные реформы оказались связанными со спросом на национальную независимость.
Структура советского государства и логика электоральной конкуренции стали катализаторами роста национальных меньшинств. Но почему Горбачёв и другие советские вожди оказались такими беспомощными перед этой проблемой?
Любая стратегия по сдерживанию национальных меньшинств должна состоять из двух элементов: силы и экономических стимулов, в российском понимании – кнута и пряника. Критики жесткой политики Горбачёва были уверены, что твердый ответ мог заставить замолчать сепаратистские требования. Еще в 1988 году Егор Лигачёв настаивал, что пришло время «применить силу, восстановить порядок, показать всем этим мерзавцам…» Многие военнослужащие и сотрудники служб безопасности согласились. В марте 1990 года генерал Варенников представил в Политбюро детально разработанный план подавления Балтийского сопротивления по образцу эффективной советской интервенции для окончания Пражской весны 1968 года.
Сила применялась в ряде случаев с большим успехом. В декабре 1986 года беспорядки вспыхнули в столице Казахстана Алма-Ате, после того как Горбачёв заменил партийного лидера-казаха на этнически русского. Силы безопасности арестовали тысячи демонстрантов и посадили в тюрьму более 600 человек; количество убитых осталось неизвестно. Репрессии были настолько мощными, что в республике царил мир и покой в течение ближайших двух с половиной лет, даже когда в других местах беспорядки нарастали. В Узбекистане Каримов приказал войскам МВД избивать демонстрантов, выведя сепаратистскую организацию «Бирлик» «на обочину политической жизни».
Тем не менее в других местах попытки запугать демонстрантов потерпели фиаско. В Тбилиси – в апреле 1989 года, в Баку – в январе 1990 года, а затем в Вильнюс и Ригу в январе 1991 года были направлены войска советских спецслужб и армии для подавления напряженных ситуаций. Сначала они плохо понимали их миссию, а затем их обвиняли в беспорядочном насилии. В случаях с Тбилиси и Вильнюсом Горбачёв, не решаясь ни защищать и ни осуждать атаки, однозначно не говорил, какова его роль в этом. Между тем провокаторы из служб безопасности занимались нецелесообразными пакостями. В декабре 1990 года генерал Варенников послал приказы в Киевский военный гарнизон уничтожить «фашистские памятники». Вскоре после этого националистическая статуя в Западной Украине была взорвана. Безразличные, неадекватно спланированные, кровавые мероприятия подорвали веру в
