расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо — я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из её слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьёзно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нём не было никаких вестей.
— А у вас сохранились его учебники, тетради? — осторожно поинтересовалась я. — Может, личные дневники?
— Дневников он не вёл, — ответила Ракель. — А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время, я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названного брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у неё обручального кольца — за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала…
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо — вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы моё внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но ещё и конспектировал. В одном из томов, целиком посвящённом ходу Конкисты — испанского завоевания Нового Света, довольно подробно рассказывалось о мезоамериканской цивилизации того периода, однако в конспектах Рикардо я не заметила ни малейшего намёка на его симпатию к культурам, практиковавшим человеческие жертвоприношения. Хотя и чувствовалось, что жестокие и кровавые обычаи индейцев произвели на него сильное впечатление, но оно было однозначно отрицательным.
Так что мне оставалось лишь согласиться с утверждением Хозяйки Источника, что все злодеяния, учинённые Рикардо, не были следствием его воспитания, верований или убеждений, и тем более не имели никакого отношения к Нергалу. Просто его психика, сильно травмированная ещё в трёхлетнем возрасте, не выдержала внезапного и бесконтрольного пробуждения Силы. Обретённое невесть откуда могущество, которому он не мог найти объяснения, потеря дома и семьи, разрушение привычного уклада жизни, крах прежних представлений о мироздании — всё это в совокупности оказалось неподъёмной ношей для его рассудка и в конечном итоге привело к безумию. С равным же успехом им могла овладеть и какая-нибудь другая мания, но его разум зацепился как раз за традиции ацтеков, о которых он неплохо знал, потому и выбрал себе роль кровожадного бога Уицилопочтли. А позже вошёл во вкус и начал примерять на себя и другие личины, пока не был остановлен Звёздной Палатой.
Последней жертвой Рикардо стал, безусловно, его близнец, Ричи-первый. Несправедливые обвинения в геноциде, последовавшее затем отлучение от Источника и добровольно-вынужденное изгнание из колдовского сообщества толкнули его в сети Нергала — который, по злой иронии судьбы, тоже требовал человеческих жертвоприношений.
Но главным виновником всех этих трагических событий была, конечно, Хозяйка. Она не уследила за Источником, допустила раздвоение Ричи и, что хуже всего, не заметила этого. А потом, когда у Ричи-второго, Рикардо, восстановилась связь с Источником, она опять же ничего не почувствовала, не пришла ему на помощь и не спасла от безумия. По большому счёту, все его жертвы, кои исчислялись миллионами, были на совести Хозяйки…
— Мигель тоже увлекается историей? — спросила я у Ракели, которая всё это время, пока я просматривала книги и тетради, молча стояла возле окна и следила за мной задумчивым взглядом.
— Нет, — ответила она. — У него нет склонности к гуманитарным дисциплинам, он всё больше по точным наукам — физике, математике, астрономии. А его самая большая любовь, это компьютеры, в них он настоящий специалист. Несколько месяцев назад даже были проблемы с полицией, когда Мигель сумел получить доступ к каким-то очень секретным файлам. Разумеется, без всякого злого умысла, просто ради спортивного интереса… И кстати, о полиции, — после короткой паузы сказала Ракель, проницательно посмотрев на меня. — Когда я ходила за кофе, сын сказал мне, что вы самозванка. Он запомнил номер вашего удостоверения и проверил его через компьютер. Это фальшивка.
— Значит, неправильно запомнил, — невозмутимо произнесла я.
— Исключено, — стояла на своём Ракель. — У Мигеля фотографическая память. Кроме того, он выяснил, что ни в Глазго, ни во всей британской полиции нет сотрудника по имени Фиона Карпентер. Кто же вы, сеньорита? Почему интересуетесь Рикардо?
Нельзя сказать, что я была застигнута врасплох. Свою легенду я состряпала наспех и понимала, что звучит она не слишком убедительно, хотя и не рассчитывала на такой быстрый провал. Но смываться я не собиралась — это было не в моих правилах. Когда в мирах простых смертных меня ловили на лжи, я немедленно выдумывала новую ложь и очень часто выкручивалась. Мама говорит, что в этом я похожа на тётю Бренду — и мне такое сравнение льстило.
— Да, вы правы, я не из полиции, — призналась я. — Но я действительно детектив и работаю в частном сыскном агентстве. Мы пытаемся выяснить, что случилось с одним трёхлетним мальчиком, который потерялся тридцать лет назад, — я чуть не добавила: «по здешнему времени».
Ракель продолжала смотреть на меня с недоверием, но её взгляд уже потерял прежнюю жёсткость.
— Кто ваш клиент?
— Не могу сказать, — покачала я головой. — Это конфиденциальная информация.
— А Рикардо… он тот, кого вы ищете?
— Скорее всего да, хотя наверняка утверждать не могу. И даже не имею права. Решения принимает мой шеф, а я просто собираю информацию.
Ракель наконец отвела от меня взгляд и посмотрела на участок стены между книжными полками, где висела большая семейная фотография — пятидесятилетний мужчина, женщина лет за сорок и двое подростков, мальчик и девочка. Мальчик был точной копией Ричи.
— Значит, у Рикардо нашлась родня, — грустно произнесла она. — Жаль, что так поздно. Слишком поздно…
Попасть из Экватора в Безвременье я рассчитывала с помощью Феба, однако не стала вызывать его, а отправилась прямиком в Сумерки Дианы. Моя привычка навещать знакомых и родственников без предварительного уведомления нередко приводит к тому, что я не застаю их на месте и принимаюсь гоняться за ними по разным мирам. Всё это происходит от моего нежелания без крайней надобности прибегать к колдовской связи; я предпочитаю общаться с людьми непосредственно, лицом к лицу, а не через зеркало или Самоцвет.
В Сумерках Дианы было непривычно тихо и спокойно, музыка не гремела, площадка для репетиций за домом пустовала, а внутри дома, в просторном холле на первом этаже, я обнаружила только Гленна и Шейна. Развалившись в креслах перед широкоэкранным телевизором, они лакали пиво и смотрели какое-то крутое порно, сопровождая его комментариями соответствующего содержания. Лично я никогда не понимала, что такого захватывающего находят мужчины в подобном зрелище. Как будто им в жизни секса не хватает. Уж во всяком случае Шейну грех на это жаловаться.
Когда я вошла в холл, Гленн сразу выключил телевизор и скороговоркой поздоровался со мной, неудержимо краснея. Шейн же, ничуть не смутившись, наградил меня нахальной ухмылкой и сварливо произнёс:
— Ты невоспитанная девочка, Фи. Разве папа с мамой тебя не учили, что надо стучать перед тем как войти? У нас, мальчиков, тоже есть свои секреты.
Я небрежно передёрнула плечами и присела на диван.
— Что сказать: какие мальчики, такие и секреты. А где остальные ребята?
— После репетиции разбежались кто куда, — ответил Гленн. — Патрик умотал к Амалии, Мортон махнул на Астурию к отцу, а Феб потащил Лану в Авалон.
— Небось чтобы познакомить со своей матушкой, — прокомментировал Шейн.
— Похоже на то, — кивнул Гленн, а мне объяснил: — Лана — наша новая гитаристка.
— И пассия Феба, — докинул Шейн.
Моё сердце болезненно заныло, мне стало горько и тоскливо — как бывало всегда, когда у Феба появлялась подружка. Но на этот раз боль оказалась гораздо сильнее и острее, чем во всех предыдущих случаях. Очевидно, мой запас терпения исчерпывался, и я уже не могла с прежней стойкостью игнорировать его очередное увлечение. Тем более, если верить ребятам, Феб собирался познакомить её с Пенелопой — а это уже было серьёзно. Чертовски серьёзно…
— Ну и как она? — сухо спросила я. — Хорошо играет?
— Полный отпад, — с энтузиазмом ответил Гленн. — Признаться, я поначалу был настроен против неё, но после первой же песни забрал назад все свои возражения. Она словно создана для нашей команды, к тому же у неё потрясающий дар сочинительства — как раз то, чего нам всегда не хватало. Буквально на ходу придумала обалденную мелодию для последней баллады Феба. Эта вещь станет суперхитом не хуже «Полёта дракона».
— Сто процентов, — подтвердил Шейн. — И это только начало. Уверен, что с Ланой мы совсем перестанем играть чужие песни.
— Вижу, вы в восторге от неё, — заметила я.
— Ещё бы, — сказал Гленн и как-то странно, с хитроватым прищуром посмотрел на меня. — Тебе она тоже понравится.
— Что верно, то верно, — согласился Шейн, сопроводив свои слова точно таким же взглядом. — Эх, жаль, что я первый не положил на неё глаз!
— Как это не положил? — удивился Гленн. — Тогда, на пирушке, ты с самого начала пытался закадрить её. Но она не обращала на тебя внимания, сразу прилипла к Фебу. Просто признай, что твои чары на неё не подействовали. Лана мигом раскусила в тебе охотника за юбками. А таким серьёзным девушкам не нравятся легкомысленные парни.
— Я не легкомысленный, — запротестовал Шейн. — Просто ищу свой идеал, но пока без особого успеха.
— Неудивительно, — отозвалась я. — Ты так увлечён самим процессом поисков, что это уже стало для тебя самоцелью. Если будешь продолжать в том же духе, то никогда не найдёшь девушку своей мечты. Ты её попросту не заметишь.
— Почему же, — возразил он. — Я не так слеп, как ты думаешь. Я всё вижу, всё замечаю. К твоему сведению, есть одна женщина, ради которой я смог бы забыть всех остальных. Вот только…
— Заткнись, Шейн! — резко оборвал его Гленн, мигом нахмурившись. — Не то получишь в зубы.
— За что? Ведь я же ничего такого…
— Всё равно заткнись!
Шейн огорчённо вздохнул:
