Тыл — фронту

«Я стояла на трех автоматных станках, потом перешла на шесть. Когда к нам пришла Нила Тихомирова, она начала работать на моих станках, затем взяла еще шесть станков. А я пошла контролером. — Это из письма Л. С. Шурчковой. — У нас на квартире расположились две эвакуированные семьи, а сама я домой ходила редко. Составлю три ящика патронов, посплю немного за станками и снова кого-нибудь подменять. Я могла работать на всех станках. Особенно в ночные смены мы, контролеры, проверив станки, подменяли слабеньких несовершеннолетних».

— Я занималась универсальной шлифовкой в инструментальном цехе, — вспоминает Ф. З. Архипова-Тарбазанова. — Помню, приезжал к нам представитель Наркомата обороны. Он рассказал нам, как нужны на фронте наши патроны, и мы после этого работали целый месяц, не выходя с завода, здесь и спали.

Был у нас мастером Новак. Очень беспокоился о нас, как бы наши косы не закрутило в станок, и все просил, чтобы мы повязывали свои головы.

Спать хотелось особенно утром, часов в шесть, и мы говорили: «Спички, что ли, вставить в глаза». Работали со мною Аня Коровина, Манефа Цветкова, Зоя Мокрушева, Валя Губкова — многостаночница первая у нас в цехе.

Меня тогда звали Фая-маленькая, потому что была еще Фая-большая, а фамилия моя была Тарбазанова. Наверняка у кого-нибудь сохранилась фотокарточка нашего цеха, мы снимались, и я там есть.

Сохранились такие фотоснимки.

«Храню две фотокарточки. На них лица моих товарищей-иструментальщиков, — пишет Нина Павловна Данилова-Шиндина, комсорг фронтовой бригады. — Начальник смены Новак Александр Иванович, сменный мастер наружной шлифовки Иващенко Анатолий Иванович, сменный мастер внутренней шлифовки Иван Иванович (фамилию запамятовала) — все они из Ворошиловграда. Шлифовщик Семен Сенько, он из Чернигова, пришел к нам после госпиталя. Шлифовщицы Валя Губкова, Манефа Цветкова, Зоя Горлова, Клава Мезенцева, Феня Тарбазанова…»

Вот видите, и фото есть, и помнит Нина Павловна шлифовщицу Тарбазанову. Только вот имя немного перепутала. Что ж, это простительно, ведь сорок пять лет прошло. А цех Нина Павловна помнит хорошо: «Расположен он был на третьем этаже пединститута. В одном конце расположены наружная и внутренняя шлифовки, а на другом работали слесари-лекальщики. В середине этажа находился контрольный отдел, который очень строго принимал наши детали. Закрою глаза — и передо мной весь наш цех, как будто бы это было вчера. Несколько раз, во сне, я работала на своем станке, а рядом гудели станки моих сверстников, таких же 17—18-летних».

Пришло письмо из Кинешмы, оно о комсомолии, ведь автор его, Зоя Ивановна Синицына, была комсоргом ЦК ВЛКСМ на заводе.

«Комсомольская организация наша насчитывала более полутора тысяч человек. В каждом цехе были созданы комсомольские организации (всего 13), избраны комитеты комсомола. Возглавляли их энергичные, инициативные комсомолки. В цехе № 1 — Виктория Сумеркина, в цехе № 2 — Клава Петрова, в цехе № 4 — Панна Макарова, в цехе № 6 — Аня Семенова. В комсомольский комитет цехе № 3 входили Великанова Зина, Колдунова Леля, Смирнова Тамара.

Комсоргами ЦК ВЛКСМ завода № 541 избирались: Катя Кривова, Тося Никифорова, ее сменила Маша Рожкова, а с января 1944 года комсоргом ЦК ВЛКСМ была избрана я. Так тогда именовался секретарь заводского комитета комсомола.

Членами завкома ВЛКСМ вначале были Никифорова Тося, Ашкинази Ида, Сумеркина Виктория, Макарова Панна, Синицына Зоя, Павлов Коля. Позднее в состав комитета комсомола вошли Петрова Клава, Семенова Аня, Смирнова Тамара, Богомазов Валентин.

В июле 1943 года из Челябинска отправили эшелон с материалами в освобожденный Сталинград. От завода в составе делегации была Ашкинази Ида. Она повезла вагон инструмента и подарков от нашей молодежи и рабочих.

Большое внимание на заводе уделялось созданию фронтовых молодежно-комсомольских бригад. В цехе № 3 работала фронтовая бригада имени героя Сталинграда снайпера Василия Зайцева. В конце войны Зайцев приезжал в Челябинск и был на встрече с членами бригады Елисеевой. Одной из лучших фронтовых бригад на заводе и в городе стал дружный коллектив, который возглавляла Дуся Оспельникова (Даренская). Бригадир Оспельникова (единственная на заводе!) получила медаль «За отвагу».

Я помню, когда приходила к девчатам в общежитие, любимой едой был небольшой кусок ржаного хлеба, посыпанный крупной солью, и кружка крутого кипятка. И это после трудной, 12-часовой смены, а в дни пересмены работали по 16 часов, без выходных дней.

Было трудно с топливом, мы принимали участие в заготовке торфа на болоте, на пустыре, не доезжая ЧТЗ. Участвовали в сборе теплых вещей, вязали варежки и шили кисеты для фронтовиков. Посещали подшефный госпиталь, проводили там концерты. Каждый цех имел в госпитале свою палату».

Третий цех был в основном женский. Только слесари-наладчики и грузчики — мужчины. В цех привозили гильзы, порох, пули, капсюли, а отправляли уже готовую продукцию, уложенную в непромокаемые коробки и ящики, прямо на фронт.

— Работать я и мои подружки Лида и Зина пошли в сорок втором году по окончании семи классов. Было нам по 14—15 лет, — рассказывает A. M. Корецкая-Кружкова. — Поставили нас на участок упаковки патронов в коробки, а их укладывали в ящики. Входило в коробку 360 патронов. Делали все это аккуратно, перекладывая ряды промасленной бумагой, затем все патроны завертывали в бумагу, надевали коробку, сильно промасленную, чтобы не мокли патроны под дождем. Военпреды часто проверяли нашу упаковку прямо в корыте, полном воды. Но патроны оставались сухими.

Несмотря на голод, все мы работали на совесть, и молодые, и пожилые, и писала о нас газета «Челябинский рабочий» — о том, что мы отказываемся от прибавки людей на участок, а обязуемся сами выполнять еще большую работу теми силами, что у нас есть.

Часто мы выполняли по две нормы. Пожилым было трудно за нами угнаться. Обычный рабочий день их полсуток, а в воскресенье работали так — с восьми утра до четырех дня, потом шли домой, а в 12 ночи опять на работу до утра. Мы же, малолетки, работали по шесть часов тоже без выходных и отпусков. Так почти до самого Дня Победы.

Как мы все его ждали! Читали газеты, слушали сводки Совинформбюро. Ведь у всех кто-нибудь был на фронте. Мы все вместе читали письма с фронта, писали ответы. Было трудно и тяжело, но, несмотря ни на что, молодость брала свое. И нередко пели «Землянку», «Уралочку», которая «на фронт послала валенки, а пишет, что пимы, и в каждом слове токает, все то да то, да то, зато такого токаря не видывал никто…»

Уже с 16 лет мы работали так же, как все, — по 12 часов. Только когда стала приближаться победа, начали давать выходные — один день в месяц.

И вот он пришел, этот долгожданный день! Мы получили сразу три выходных дня. День 9 мая был очень теплый, солнечный, все высыпали на парад. Шли со своим цехом. Был у нас в то время «оркестр», играли на баке из-под масла, на каких-то железках, ну и музыкальные инструменты тоже имелись. Играли все — и марш, и вальсы. Нам было весело, радостно, город убран очень красиво. Запомнился этот день на всю жизнь. Везде шли концерты, танцы, а когда стало темно, был салют. Такой!!! После никогда такого не было, какой был в сорок пятом. И опять — концерты, кино до утра.

Через три выходных дня мы пришли на работу, а завода уже нет, все увезли, все уехали. Мы еще месяц работали, но уже «разоружались». На маленьком станочке вытаскивали пулю из гильзы, высыпали порох. Все, войне конец! Стали ждать возвращения родственников. Многие не дождались, мы тоже…

Сколько трогательных, трудных узнаваний — ведь расставались девчонками, а встречались бабушками! Сколько улыбок и слез. Сколько волнующих воспоминаний об опаленной войной юности, невыносимо тяжком, совсем не женском труде, гордых воспоминаний об общем вкладе в победу.

В. И. Сумеркина: — Когда началась война, мы вытащили из нашей школы парты и оборудовали госпиталь. Закончили курсы сандружинниц и, конечно, стали проситься на фронт. А лет-то нам было…