материалом для колоссальной антологии. В нее было, в частности, включено восемь из двадцати книг личного собрания Отомо Якамоти, который считается главным составителем «Манъёсю».
Без преувеличения можно сказать, что именно «Манъёсю» стала незыблемым фундаментом японской поэтической традиции, которая самими японскими литераторами воспринималась как пирамида, прорастающая сквозь столетия. К изучению и комментированию «Манъёсю» обращались поэты и филологи в эпоху Хэйан и в эпоху Камакура. Множество шедевров из «Манъёсю» было включено в крупнейшие антологии Средневековья.
Новое прочтение текстов «Манъёсю» предложили уже в XVIII в. ученые и поэты «национальной школы», провозгласив древнюю антологию средоточием японского духа и противопоставив «мужественное» звучание ее стихов изысканному сладкозвучию средневековой куртуазной лирики. В конце XIX в. великий реформатор традиционных поэтических жанров Масаока Сики снова призвал современников «припасть к истокам», обратив взоры к наследию «Манъёсю». Многочисленные школы танка XX в. подхватили этот призыв, а накануне Второй мировой войны строфы «Манъёсю» вдохновляли поэтов на сложение патриотических гимнов.
Изучение «Манъёсю» также обрело второе дыхание в XX в., породив новые комментированные издания и серьезные исследования. Первой из зарубежных японистов к переводу «Манъёсю» обратилась А.Е. Глускина. Перевод с подробным академическим комментарием стал делом ее жизни, и только бюрократическая советская система книгоиздания, задержавшая публикацию памятника на долгие годы, лишила российскую науку пальмы первенства в освоении этого древнейшего пласта японской литературы. Сегодня антология «Манъёсю», переведенная на несколько языков, по праву занимает почетное место в ряду литературных монументов, определивших развитие мировой цивилизации.
А. А. Долин
МАНЪЁСЮ («СОБРАНИЕ МИРИАД ЛИСТЬЕВ»)[7]
ПЕСНИ ЛЮБВИ 2391 Вечернею порой лишь миг один, Короткий, как жемчужин встречный звон, Я видел здесь ее, — И нынче утром вдруг Мне показалось, будто я люблю... 2442 Пусть велика земля, но даже и она Имеет свой предел, Но в мире есть одно, Чему конца не будет никогда, И это бесконечное — любовь! 2765 Чем так жить, Тоскуя о тебе, Лучше было бы мне просто умереть, Оттого что думы, полные тревог, Словно скошенные травы на полях... 3044 Пока в саду своем ждала, Что ты придешь ко мне, любимый, На пряди черные Распущенных волос Упал холодный белый иней. 3375 Как в Мусаси-стороне Из ущелья горного фазан Улетает прочь — Так и ты ушел, и с ночи той Не встречаюсь больше я с тобой! 3379 О возлюбленном моем Я не знаю, как сказать. Ах, в стране Мусаси на лугах Нежным цветом расцветает укэра. Никогда не вянет тот цветок! 3449 Ах, одежды белотканой рукава В изголовье положу-ка я себе, Вижу, едут из Курага рыбаки, Возвращаются к себе домой, — Не вставайте, волны, на пути! 3459 Целый день толку я белый рис, Грубы стали руки у меня, Хорошо бы, если в эту ночь Молодой хозяин мой пришел, Тронул их и пожалел меня! 3561 О, как жду тебя, любимый мой! Жду, как ждут желанного дождя 
