своей господской власти, «сохраняя за собой обычное право даже их сечь, под одним лишь условием: сечь не иначе как разложив на ковре, в отличие от холопов».[121]
После отхода от православия могущественных литовско-русских фамилий начинается настоящий крестовый поход на народное православие.
Теперь паны сами назначают приходских православных священников в своих имениях, вымогая деньги у кандидатов на приход.[122] Православные церкви становятся в руках откупщиков доходным объектом, за каждое богослужение или священнодействие надо платить.[123] Фактически вводится налог на веру.
Важной вехой в религиозном насилии стала Брестская уния 1596 г. Тогда фактически состоялся переход в унию лишь нескольких церковных иерархов из числа скрытых католиков, назначенцев польской власти. Однако новая униатская иерархия получила привилегии латинского духовенства, большие имения, избавилась от контроля паствы. Теперь уже униатские иерархи, вроде И. Кунцевича, истязали православных священников, изгоняли их из приходов, а непокорных сдавали светским властям на казнь как бунтовщиков. Развлекалась в своих имениях и скучающая шляхта, принуждая православных священников к унии – им рубили пальцы, языки, подвешивали на шесты.[124]
Большинство из захваченных униатами-базилианами монастырей быстро приходило в запустение. К этому времени относится исчезновение огромного числа русских культурных ценностей, летописей и культовых сооружений – так погибло историческое наследие Древней Руси. С православных церквей сбрасывались колокола, православным запрещалось крещение, венчание, исповедь, похороны. Доходило до того, что униаты разрушали православные кладбища, выбрасывая останки из могил как мусор.
Город за городом лишались православных церквей, священники пробовали служить в шалашах, но и там на них шла охота.
В 1676 г. сейм под страхом смертной казни запретил членам православных духовных братств выезжать за границу, что в Москву, что в Константинополь. Началось вымирание православного клира, которому негде было получать посвящение.[125] Униатские священники шли на восток, к Днепру, здесь они совершали рейды на православные села вместе с отрядами шляхты, непременно захватывая с собой орудия казни. Борьба против православия окончательно обрела форму государственного террора.
Социальный, национальный, религиозный гнет гнал малорусов в Московское государство, куда они являлись в двух ипостасях. Как в виде разбойничьих шаек, «воровских черкас», так и в виде беженцев, приходящих под «высокую руку» царя ввиду поругания их веры, грабежей, убийств, всяческих истязаний, чинимых поляками, которые «зелье за пазуху насыпают и зажигают». [126]
Со второй четверти XVII в. переселение малорусов в Россию идет не только отдельными лицами и группами, но и целыми казачьими полками.
Два фактора – строительство Белгородской черты и страшные катаклизмы казацкого восстания в Речи Посполитой – превратили юго-западные районы Московской Руси в землю обетованную для православных жителей соседнего государства.
Столько строк исписано о том, как бежали на окраины Московской Руси крепостные крестьяне, да только авторы забывали отметить, что в основной массе это были холопы польских и литовских панов.
Большая часть малорусских переселенцев испрашивала у московского правительства разрешения на водворение, просила принять на службу, отвести земельные наделы, выдать хлебное и денежное жалование.
Были и те, кто селился самовольно, выбирая себе жилье подальше от сел и деревень: промысловики, бортники или пасечники. На этих промысловиков, осевших в Вольновском уезде, одичавших, готовых на грабеж, жаловались московские станичники, объезжавшие Муравский и Бакаевский шляхи в 1647 г. Сыск, посланный белгородским воеводой по указанию Разряда, жалобы подтвердил. Сверху пришло распоряжение о вежливом выдворении черкас с «Государевой земли без боя и без задору». Те вовремя испугались, послали челобитья, и вскоре последовал милостивый указ, разрешавший им остаться «на Государевой земле».
В 1650 г. в Иловском лесу, через который протекала Олыпанка (приток Тихой Сосны), самовольно поселились черкасы. Лес был заповедный, и даже за вырубку нескольких деревьев полагалось наказание. А воевода внезапно обнаружил там полянку на две десятины, на ней пасеки и винокурню; и для этого веселого хозяйства пришельцы рубят драгоценный лес. Разряд однако посмотрел благосклонно на колонизационную деятельность малорусов, велел лишь сломать винокурню.
В 1651 г. Б. Хмельницкий проигрывает битву под Берестечком. Согласно миру, заключенному с польской короной в урочище Белая Церковь, автономная территория казачества ограничивалась Киевским воеводством, число казаков определялось реестром в 20 тыс. человек, шляхте возвращались имения. Это было сильным ударом по интересам казачьей старшины, которая и прибрала себе эти имения под названием ранговых после Зборовского мира 1649 г.
Горький Белоцерковский мир дал начало массовому переселению – не только казачья старшина и казаки, но и малорусское простонародье шло нескончаемым потоком с правобережья Днепра, с берегов Днестра и Буга на юго-западные окраины Московского государства. А московские владения тогда начинались на Десне, в верховьях Сулы, Псела, Ворсклы, Донца, Дона.
И «многие пустие земли даже за реки Донец и Дон великими городами и селами густо заселили».
Так появилась Слободская Украина с городами Харьковом, Изюмом, Ахтыркой, Сумами, Острогожском. Переселившиеся сюда казаки-малорусы образовали пять полков.
Часть польского коронного войска перешла на левый берег Днепра, чтобы помешать переселению, но мало в этом преуспела.
Малорусские переселения из Польши в московские владения превратились в повальное бегство после договора, заключенного короной с крымским ханом под Жванцом. Польское правительство не только обязывалось платить дань Крыму, но и разом выдавало ему 100 тыс. червонцев, лишь бы не сердился (естественно, за счет новых поборов с простонародья). Вполне по-добрососедски Польша разрешила крымцам брать на обратном пути, на ее территории, сколько угодно пленников. Поляки, впрочем, поторговались в этом пункте, отстаивая свои интересы, – крымские татары могли хватать рабов только 40 дней, и не католиков, боже упаси, а лишь православных.
Хмельницкий обратился к Москве с просьбой о принятии земель, населенных малорусами, в подданство. Собравшийся в 1651 г. Земский собор не дал какого-либо совета царю по малорусской теме. Однако годом позже русские люди решили помочь братьям на Днепре.
В Переяславле собралась казацкая рада, туда же приехали и московские послы, где услышали о решении малорусов присоединиться к Московскому государству. Присоединялась земля, находящаяся под управлением гетмана, в тех границах, что были указаны в Зборовском договоре, то есть Киевское, Брацлавское, Черниговское воеводства.
Территория эта сохраняла автономное управление и гетманскую власть, имела право держать реестровое войско в 60 тыс. человек, освобождалась от каких-либо податей в пользу центральной власти.
За гетманскую Малую Россию (латинизированное название Rossia Minorica применялось по отношению к некоторым регионам юго-западной Руси еще в начале XIV в.) началась упорная многолетняя борьба Большой России с Польшей. Она дополнилась войной со Швецией – фактически разгромленная Речь Посполита сумела иезуитской интригой втянуть Москву в борьбу против шведских войск, а затем сражениями с турецкими армиями, крымскими ханами и гетманами-изменниками.
Следствием затяжной войны стал фактический крах российских финансов. Дальнейшая борьба за правый берег Днепра и Белоруссию сделалась невозможной.
Однако не слишком удачно завершенная война изрядно поспособствовала колонизации юго- западных и южных окраин Московского государства.
На правом берегу Днепра начался период, носящий характерное название Руина. Гетман Дорошенко пошел в вассалы к султану (обставив это, наверное, красивыми словами про демократию) и вызвал вторжение турецких и крымских «сил свободы», которые взяли Каменец с Подолией. Магнат Михаил
