несладко – повысится стоимость рабочей силы. В общем, кошмар: капитал не копится, не растет банковский счет.
Для перехода крестьянина из одного общества (общины) в другое, согласно Положению от 19 февраля 1861 г., требовалось: отказ от мирского надела, уплата всех недоимок, отсутствие бесспорных денежных обязательств, увольнительный приговор прежнего общества, приемный договор общества будущего причисления. В некоторых случаях – внесение всех выкупных платежей. Многовато, одним словом. Возможности для переселения на свободные казенные земли оставались открытыми лишь для некоторых узких категорий сельского населения вроде прибалтийских батраков.
Некоторые послабления были приняты для потока переселенцев, текущего через все препоны в Уфимско-Оренбургский край с его черноземными степями и лесами по долинам рек (до 120 тыс. человек за 1870-е гг.). Но и здесь процесс отвода казенной земли финансировался кое-как, и колонисты в массе своей лишь арендовали земельные участки у башкирских родов.
Если не считать Алтая и далекого Приамурья, то с 1862 по 1873 г. в Сибирь легально пришло 2800 семей, с 1874 по 1878 г. – всего 8 семей.
Исключением в общей антиколонизационной политике времен Александра II были поощрительные правила заселения Амурского края и Приморской области.
В 1861 г. Приамурье и Приморье объявлялись открытыми для заселения «крестьянами, не имеющими земли, и предприимчивыми людьми всех сословий, желающими переселиться за свой счет». Видимо, сыграло свою роль то, что Николай I в свое время включил цесаревича Александра в работу комитета, решавшего вопрос о присоединении Приамурья к России.
Государственная помощь переселенцам на Амур была отменена – платите, господа, сами. Однако прибывшим туда представлялось бессрочное освобождение от подушной подати, от рекрутской повинности – на 10 наборов, от оброчной и поземельной податей – на 20 лет, от земских повинностей – на 3 года. На семью отводилось по 100 десятин. По истечении 20 лет со времени водворения как общество, так и отдельная семья могли выкупить землю в собственность по 3 руб. за десятину.
Поскольку долина Амура шла под казачьи поселения, крестьянская колонизация охватывала, главным образом, земли по притокам Амура, Зеи и Бурей.
Для поселенцев в Южно-Уссурийском крае с 1866 г. была установлена выдача ссуды в 100 руб. на семью и запаса продовольствия на год. Нуждами колонизации здесь стало заниматься Южнорусское переселенческое управление. Помимо переселенцев из европейской части России сюда переходили люди, недавно прибывшие в Амурскую область, – климат Южно-Уссурийского края был мягче.[510]
К1879 г. южнее острова Ханка было создано десять казачьих поселений. Отдельное Уссурийское казачье войско оформилось в 1889 г.
Далеко не все крестьяне, получившие разрешение переселиться на Дальний Восток, добирались до него. Трудно было выдержать путь, проходивший по трактам и рекам и занимавший почти два года.[511] Многие оседали еще в Оренбургском крае.
С 1883 г. правительство стало предпринимать меры по организации движения в Приморье морским путем, который требовал на порядок меньше времени: 2–3 месяца.
Добровольный флот за 1883–1885 гг. доставил во Владивосток 5780 человек, из них 4683 за счет казны. Казеннокоштным колонистам предоставлялись к тому же продовольствие на 1,5 года, деньги на постройку дома, пара голов рабочего скота и корова.
Изданные в 1865 г. особые правила о переселении на кабинетские земли Алтайского округа (тогда южная часть Томской губернии) сделали его наиболее доступным из всех сибирских регионов. Поселенцы имели здесь право на 15 десятин земли и бесплатный лес для построек и отопления. Они могли водворяться как на пустых землях, так и в поселениях старожилов, и старожильские общества охотно принимали новых членов.
За 1866–1877 гг. на Алтае 7979 человек было причислено к обществам и 1765 поселилось на свободных землях.[512]
В целом 1860-1870-е гг. оказались периодом неиспользованных колонизационных возможностей, несмотря на то, что многие районы центральной России воочию и в статистических данных показывали и рассказывали, как страдают от аграрного перенаселения и то, что крестьянин не хочет наниматься в батраки к крупному земельному собственнику.
Фритредеры предопределили роль России на периферии капиталистической мир-системы с функциями экспортера зерна. Но идеологов либерализма постигла неудача.
Разрешенная реформой полная приватизация поместий уже в 1860-х гг. привела к масштабному выводу земельной ренты за рубеж: до 200 млн руб. Типичной фигурой высшего общества стал землевладелец, сдавший свою землю в аренду крестьянской общине или заложивший ее банкиру и прожигающий состояние в Париже или Ницце – под звук пробок, выбиваемых шампанским, и смех обворожительных мадемуазелей.
Россия действительно значительно увеличила экспорт зерна, с 11,5 млн гектолитров в 1844–1853 гг. до 89 млн во второй половине 1870-х гг. Однако на понижательной фазе кондратьевского цикла цены на зерно на мировом рынке все время падали, и к концу XIX в. они были в три раза ниже, чем в 1860-х гг. США, Канада, Аргентина, Австралия, страны с гораздо более удачными природно-климатическими условиями, ввели в оборот огромное количество свободных земель (свободными они стали после очистки от природного населения) и завалили рынки дешевым зерном.
Проводимое российскими либералами наращивание хлебного экспорта снижало норму потребления в стране, уменьшало запасы в мелких крестьянских хозяйствах и не приносило необходимых средств в индустриализацию.
Деньги, вырученные крупными землевладельцами и оптовиками за вывезенный хлеб, текли в том же направлении, что и деньги, полученные помещиками от выкупной операции и сдачи земли в аренду, – потребительски расходовались на Западе, не превращаясь в российские промышленные инвестиции.
А для проведения индустриализации оставалось полагаться на западные кредиты и инвестиции, что было чревато политической зависимостью от тех, кто совсем не любит Россию.
Население крестьянской России выросло на 50 % с 1860 до 1890-х гг., его излишки вовсе не поглощались городами, меж тем земельный фонд крестьян увеличился менее чем на 20 %, и то в основном за счет покупки земель у помещиков.[513]
Накопление капитала по либеральным рецептам оборачивалось обнищанием крестьянской массы. А либеральные «мыслители», прямые виновники нищеты, старательно канализировали поток негативных эмоций в сторону монархии.
Двадцати лет «без потрясений», потерянных в 1860-1870-х гг., не хватит в критический период начала XX в., когда ненавистники России сделают ставку на разрушение российского государства при помощи горючего недовольства крестьянской массы.
Лишь в 1880-е гг. государственные мужи стали понемногу осознавать масштаб проблемы и думать о том, как открыть краны для переселенческих потоков.
В «Правилах переселения земледельческого населения на казенные земли» от 1881 г. до некоторой степени просматривались идеи Киселева – дать необходимую землю всем крестьянам, «владеющим наделами, недостаточными для прокормления семьи». Намечалась помощь переселенцам во время их следования к новым местам проживания и в отыскании подходящих земельных участков.
Однако правила 1881 г. не сильно поспособствовали переселенческому движению. Они даже не были обнародованы – настолько землевладельческая олигархия была напугана перспективой лишиться рабочих рук и арендаторов.
Переселение оказывалось доступным лишь зажиточным крестьянам, которые не очень-то нуждались в нем.
Реально возникла лишь одна переселенческая контора.
Отводом земли в Сибири занимался с 1885 г. западно-сибирский переселенческий отряд, немногочисленный по штату, но обязанный работать в Тобольской, Томской, порой в Акмолинской и Семипалатинской областях. В итоге едва ли седьмая часть переселенцев попадала на заранее подготовленные участки, остальные селились где попало.
