на пороге, кобре было тесно и не удавалось как следует развернуться. До чего же её бесила победоносная ухмылка на физиономии одноглазого старика суриката!
— Ч-ч-что это? — Змея дёрнулась от неожиданности. — Кто там подкралс-с-с-ся?
— Вас, кажется, укусили? — сочувственно осведомился дядюшка Кураж. — Ай-ай-ай, какая незадача!
Он прекрасно знал, кто и куда укусил кобру. Хвостик потихоньку обошёл змею и вцепился острыми зубками ей в спину. Дядюшка помнил, что в норе имеется боковой вход, и Хвостик совершил обходной манёвр этим путём.
Отступать кобре было некуда, и ей ничего не оставалось, как ринуться вперёд. Ядовитые зубы метили в дядюшку, но тот знал змеиные уловки и успел отпрыгнуть, размахивая своим камуфляжным шарфиком.
— Танцуй! — заверещала Яя. — Я хочу ещё сплясать! Яя хочет плясать!
В глазах у кобры зарябило от всех этих прыжков. Ей показалось, что сурикатов не четверо, а четырнадцать. Кобра метнулась в сторону Яи и полностью выползла из норы. Сурикаты видели её полосатый, как у зебры, живот.
Хвостик между тем не размыкал зубов и вцепился в кобру мёртвой хваткой.
— Юп-юп-юп! — вскричал Крошка Чудик.
Кобра увидела другую кобру в его чёрных плоских глазах и так рассвирепела, что кинулась на малыша. И непременно цапнула бы его, но дядюшка Кураж совершил великолепный бросок и вовремя отпихнул нерасторопного Крошку в сторону.
Хвостика мотало по воздуху вместе с кончиком кобриного хвоста — змея пыталась стряхнуть врага, но зубов сурикатик не размыкал. Наконец он улучил момент и ловко спрыгнул кобре на загривок, точь-в-точь всадник-ковбой, объезжающий дикого коня. Держась одной лапкой за кобру, Хвостик сдавил другой свою верную ящерицу, и её пронзительный писк напугал змею. А Хвостик придумал новую хитрость: он закрыл кобре глаза её же раздутым капюшоном, ещё разок куснул её в загривок и спрыгнул наземь.
Испуганная и разгневанная, змея сдалась: с громким яростным шипением она уползла в темноту, подальше от норы.
Глава пятнадцатая
Сурикаты шли по высохшему руслу реки. А такое русло обычно приводит к другому руслу, и снова, и снова. Они шли и шли, и им уже казалось, будто никогда ничего не было на свете, кроме сухой пыльной дороги.
Но русло наконец-то вывело их на твёрдую тропу, тянувшуюся между песчаных холмов. О счастье! Какая она была твёрдая, какая ровная! По твёрдой серой поверхности розовый слон катился на своих кругляшах бойко и весело. А они-то опасались, что придётся снова волочить его и вязнуть в песке!
— Уже почти добрались! — бодро объявил дядюшка Кураж. — Эту дорогу проложили сами Болтуны, видите, какая она широкая и ровная? Они нарочно утрамбовали её, чтобы шурум-бурумы легче катались. Иногда эти дороги бесконечны, но чаще всего они приводят в поселения Болтунов. Так что держите ушки на макушке! — Он потрепал Крошку Чудика по голове. — И будьте осторожны — по этой дороге носятся шурум-бурумы, а они проворнее любой антилопы или леопарда. Помню, в Дни моей Былой Славы бродил я…
Дядюшка не договорил — голос его потонул в оглушительном грохоте. Компания повернулась и увидела облако пыли, которое показалось на гребне холма и стремительно неслось по дороге прямо к ним.
— Спасайся кто может! С дороги, скорее с дороги! — завопил во всю глотку дядюшка Кураж.
В панике сурикаты толкали, и пихали, и дёргали розовую скорлупу в разные стороны. Скорлупа гремела и раскачивалась. Бум! Она рухнула на бок.
— Поднимайте! Иначе её раздавит шурум-бурумом! — кричал дядюшка.
Малышам страх как хотелось кинуться врассыпную и попрятаться в кустах на обочине, но они твёрдо помнили, что сурикаты друг друга в беде не бросают. Поэтому они сбились в кучку и на дрожащих лапках побежали к дядюшке.
— Мы идём! — кричали они. — Сейчас поможем!
И вот малыши уже подпирают розового слона спинками и, кряхтя, пытаются его поднять. Ну и тяжеленная скорлупа! Везти её по песку — и то было легче, чем поднимать.
— Не поддаётся! — пропыхтел Хвостик.
— Она ужасно тяжёлая! — пожаловалась Яя.
Обежав скорлупу кругом, она обнаружила, что под самым боком у неё лежит продолговатый камень. Яя попыталась вцепиться в него коготками и оттащить в сторону, но куда там — камень был с неё величиной.
— Тут камень! Мешает! — пискнула она.
На помощь сестрёнке подоспел Хвостик. Вдвоём они отпихнули камень с дороги, и дядюшке с Крошкой удалось поднять скорлупу.
— Покатилась! — обрадованно сообщил Крошка.
Но грозный грохот и облако пыли были уже совсем близко. Сурикаты едва не оглохли. Казалось, все львы, и слоны, и антилопы Калахари мчатся на них, топая во всю мочь.
О счастье, упрямая скорлупа медленно, но верно двигалась к обочине. Хвостик и Яя тащили её за ремень, а дядюшка и Крошка толкали со всей силы. Внезапно скорлупа покатилась быстрее, ещё быстрее, подпрыгнула на каком-то бугре, перевалилась через обочину и, увлекаемая собственной тяжестью, рухнула с откоса.
Яя и Хвостик едва успели отскочить под куст, не то розовый слон придавил бы их. Слон врезался в соседний куст и замер. А дядюшка Кураж в изнеможении плюхнулся прямо посреди дороги. У него не было даже сил подняться, не то что добежать до обочины.
— Вставай! — испуганно крикнул Крошка Чудик, дёргая дядюшку за рюкзак.
Ревущее пыльное облако неумолимо надвигалось.
— Мне не встать, — пропыхтел дядюшка Кураж. — Сил нет. Бросай меня, беги!
Крошка повернулся и впервые в жизни увидел шурум-бурум. Он успел ещё подумать, что, наверное, видит шурум-бурум в последний раз в жизни. Шурум-бурум сверкал горящими жёлтыми глазищами, скалил серебряную пасть и размерами превосходил даже страшного носорога.
— Беги! — просипел дядюшка и зажмурился.
«Вот и всё, — подумал он. — Жизнь у меня получилась богатая, насыщенная, всякое в ней было, и хорошее, и плохое. Малыши — умницы, дальше они справятся без меня. Чему мог, я их научил. Вот и всё, главное теперь — умереть быстро».
Старый немощный сурикат попытался свернуться в клубочек и зажать уши.
Вдруг дядюшка почувствовал, что кто-то ухватил его зубами за шкирку и бесцеремонно тащит, но не к обочине, а на середину дороги.
Шакал? Лисица-фёнек? Обессиленный дядюшка попробовал вырваться, но тщетно.
— Я фебя не фущу! — раздался у него над ухом знакомый голос Крошки Чудика. Он-то и тащил дядюшку за загривок! И откуда только у малыша силы взялись?
— Не туда тащишь, дурень! Пусти! Спасайся сам! — твердил дядюшка, но тщетно.
Голос его потонул в грохоте и вое.
На них с Крошкой налетел шурум-бурум.
