уйдет с ним. Он не упустит этого шанса. Маррэйн уважал Синовала, он был ему обязан и он не позволит, чтобы это случилось без него.
Талия… нет. У нее есть иная задача. Задача, в некотором роде, столь же великая, как и его.
Марраго… нет. Он сделал достаточно и пожертвовал достаточно многим.
Куломани… нет. Такие, как он, будут нужны здесь, чтобы помочь Шеридану отстраивать и собирать то, что останется.
Г'Кар… нет. У него была своя судьба, и она унесла его, сведя его и Лондо вместе. Синовал мог видеть их обоих на Центаври Прайм, завершающих долгий и трагический танец.
Л'Нир… нет. Она должна будет стать сердцем нового мира. Она была светом и он не мог забрать ее во мрак. Кроме того, оружие, которым она владела, было не тем, в котором он нуждался.
Так кто же? Должен быть кто — то еще.
Звуки шагов достигли его слуха и легчайшая из улыбок коснулась его лица.
Да. Разумеется. Кто же еще?
Сьюзен поднялась на верхушку шпиля. Ее глаза были припухшими и красными, и она задыхалась. Двенадцать лет и обретение истинной любви слегка смягчили ее, но за прошедшие годы он видел достаточно вспышек ее ярости, чтобы знать что гнев никуда не ушел, и, вероятно, не уйдет никогда.
— Она мертва. — выплюнула Сьюзен.
— Да. — с улыбкой ответил Синовал. Ах, Сьюзен. Он мог совершенно искренне сказать, что она знала его лучше, чем кто — либо другой. — Такова проблема смертных. Они так поступают.
— Она мертва. — повторила Сьюзен.
— Да. Но перед тем, как умереть, она жила. Свободной от Сети, свободной от оков и рабства. Свободной. И она умерла, чтобы мог жить Шеридан.
— Ты… Будь ты проклят, ты всегда знаешь что сказать. Я… я ненавижу это.
— У меня было двенадцать лет, чтобы обдумать план. Да. Я знаю что сказать, и что сделать.
— Джон выглядит не очень — то живым.
— Нет. Здесь пока еще нет его мотива жить. Но она появится. Скоро.
— Что?
Синовал указал сквозь бездну космоса, выделив одну крошечную искру света.
— Увидишь. Она идет.
— Значит, это правда? Признаюсь, я сомневался. Пропаганда, хотя я никогда не мог до конца понять ее смысл. Синовал… думает недоступным большинству из нас образом. В действительности он больше не минбарец, и он не является им уже много лет.
Такиэр помедлил.
— И следовательно — минбарец ли ты в действительности? Маррэйн, войди. Полагаю, ты был здесь раньше.
Маррэйн вошел в едва подсвеченный мрак зала Серого Совета. Он был покрыт порезами и царапинами, его одежда разорвана, правая рука болталась. И все же Такиэр видел что он был настоящим воином, таким, какими он всегда представлял себе воинов.
— Нет. — проговорил Маррэйн. — Этот корабль достроили после того, как я… умер. Я никогда здесь не был.
— Да? Тогда оглядись вокруг. Что ты думаешь?
Маррэйн огляделся.
— Впечатляюще. — признал он. — Да, впечатляюще, но это ничего не меняет. Вален был глупцом. Всегда был. Они ничего не знал про лидерство, и еще меньше — о власти.
— Ты знал его, разумеется. Говорить с таким как ты — это поразительно. То, что ты видел, те, кого ты знал… Тебе стоило бы придти ко мне много лет назад. На моей службе для такого, как ты нашлось бы место.
Маррэйн усмехнулся — знакомой кривой улыбкой.
— Я так не думаю.
Вален говорил про тысячу лет мира, что последует после него, времени, что сделает всех воинов совершенным анахронизмом. Я желал чтобы за ними последовало тысяча лет войны, назло ему, чтобы доказать, что он ошибается, чтобы показать ему, что от наших обычаев и нашего наследия не так просто избавиться.
Тысячи лет войны у нас пока еще не наберется, сколько там… двадцать или около того? Неплохо, и насколько можно представить — она еще не закончена.
Я мечтал о дне, когда воины будут править Минбаром вновь. Не хныкающие жрецы, не болтуны — рейнджеры или строители, вылезшие из своих мастерских. Воины. Истинные воины. Даже тогда их было немного, сейчас еще меньше, но такие все же есть.
— В самом деле? — поинтересовался Такиэр. — Я не встречал ни одного. Соновар и Козорр были последними.
— Ты воин. Тебе могло бы найтись место на стенах Широхиды.
Такиэр улыбнулся.
— Весьма лестно. Благодарю тебя.
— Но ты не лидер.
Улыбка Такиэра угасла.
— Тут есть настоящие воины. Твоя дочь одна из них, и твоя слепота к ее талантам лишь подтверждает твою слабость в иных областях.
— У меня нет дочери!
— У тебя их было двое, насколько мне известно, но я знаю лишь Тиривайл. Она отважна и прекрасна, она полна огня и страсти. Истинный лидер должен знать умения всех, кто служит ему, а ты всю свою жизнь растрачивал ее таланты впустую.
Но даже так — ты лидер здесь, избранный равными и твоим народом. Ты лидер куда лучший, чем Хантибан, а за ним я следовал бы до погребального костра, не предай он меня. Это было бы честью — служить Такиэру, вождю народа минбарцев.
Но…
Глаза Такиэра расширились.
— Но что?
— Ты не Такиэр. Ты тварь, им овладевшая.
Глаза Такиэра сверкнули и голос Бога — Императора загудел в его разуме. Он рванулся сквозь него и длинные шипастые щупальца проросли сквозь его плоть. Могущество заструилось сквозь его тело, могущество большее, чем он когда — либо знал.
— Смерть! — закричал он — своим голосом.
Маррэйн усмехнулся и поднял дэчай.
— Я узнал смерть, если ты не забыл. Я не боялся ее тогда, и я не испугаюсь тебя сейчас.
Он шагнул вперед.
Поначалу Тимов было трудно поверить что это реальность, а не сон. Пожары, крики вопли безумцев. Она была готова оглянуться, и увидеть бъакхишаггая, парящего высоко над городом.
Не было ли безумие врожденным в ее народе? Не были ли все они больны? Не были ли все они обречены снова и снова повторять те же грехи? Остановится ли замкнутый круг огня, безумия и ярости, когда они, наконец, выучат урок?
Она рассмеялась — странным, легкомысленным, девичьим смехом. Она все еще привыкала вновь быть свободной. Она никогда бы не впала в такое философствование, чувствуй она себя нормально.
Тут было слишком ярко. Несмотря на тьму в небе, всё было чересчур ярким. Ее глаза болели. Вокруг нее кто — то двигался в тенях. Они не говорили с ней, и она была скорее рада этому.
Где сейчас был Дурла? Удалось ли ему сбежать отсюда? Поддался ли он… поддался ли он безумию?
Нет, она не верила в это. Его воля была сильна. Он выживет, и не покинет их надолго. Он был одним
