— Пойдем, — нарушил тишину Тристан, — пора обедать.
Неожиданно почувствовав себя свободной, как те певчие пташки, которых она выпустила из клетки, Рослин захотела отведать арабской кухни, что они и сделали в небольшом открытом кафе под тентом- грибком, расположившимся рядом с мечетью. Они ели бурак-рулет из рубленной баранины с шалфеем и мятой, запеченный в тесте. На десерт был кус-кус note 12 из манной крупы, со сливками, абрикосами, сливами и сладким миндалем.
Когда из маленьких чашек они пили густой и крепкий кофе-мокко, Тристан рассказывал о Париже, о том, как в самом начале ему пришлось преодолеть трудности, связанные с его выбором — он предпочел учебу в академии музыки, вместо того, чтобы изучать управление плантациями.
— Тогда мой отец еще был жив, хотя и болен, и если бы не Нанетт, которая прекрасно понимала, насколько необходима мне была музыка, то я бы сейчас совершенно бесстрастно, не в пример Дуэйну, управлял нашими владениями.
— А разве его чувства называются страстью? — Рослин представила себе высокомерное хищное лицо Дуэйна.
— Я бы назвала это амбициями.
— Отчасти и это верно. — Проведя пальцем по ободку чашки, сказал Тристан. — Амбиции, направленные на то, чтобы Дар-Эрль-Амра была первоклассной плантацией, самой плодородной в здешних местах, чтобы она могла считаться королевой всех плантаций. Я никогда бы не смог бы вкладывать в это дело столько чувств и благодарен судьбе, позволившей Дуэйну приехать сюда и взять на себя все дела по хозяйству. Он во многом человек более способный, чем я. Я — мечтатель, Дуэйн же — реалист. Иногда я завидую ему, потому что он крепко стоит на земле, и тем не менее, я не перестаю размышлять над тем, какие разрушенные мечты заставили его стать настолько земным и забыть о небесах.
— Возможно, это — женщина, — произнесла Рослин.
И она была в этом абсолютно уверена.
— Да, чаще всего причиной в подобных случаях бывает женщина. — Тристан улыбнулся и посмотрел на Рослин. — Тебе нравится кофе-мокко?
— Мне нравится все, что было сегодня, Тристан: базар, певчие птички, которых ты позволил мне отпустить на волю, наш обед, твои рассказы о Париже и о музыке.
Купол соседней мечети отбросил тень на их столик, а они все сидели и разговаривали. Опустели улицы, закрылись ставни на окнах. В дверях кафе стоял официант — в его позе была покорность. Казалось, он думает, что только сумасшедшие европейцы сиесте note 13 предпочитают разговоры.
Он беспокойно переминался с ноги на ногу.
— Мы не можем больше здесь оставаться, — прошептал Тристан. — Нам нужно уходить, иначе этот бедняга сойдет с ума.
Она наблюдала, как с чувством явного облегчения к ним подошел официант, и в этот момент ей пришла в голову мысль о том, что то, что сейчас завершилось, уже больше никогда не повторится. Ей стало грустно. Следующее мгновение счастья требует тщательной подготовки, подобно тому, как на гончарном круге неспешно из бесформенной глины начинает вырисовываться очертание будущей формы, прекрасной и хрупкой.
Рослин достала пудреницу и припудрила слегка заблестевший нос. Когда она клала пудреницу обратно в сумку, то ее взгляд вдруг остановился на маленьком поблескивающем амулете — Руке Судьбы — единственном вещественном воспоминании о сегодняшнем дне, пролетевшем так быстро.
Как грустно и страшно, что то, что уже прошло, никогда не вернется. Никогда уже нельзя будет увидеть только что увиденное выражение лица, услышать те же интонации голоса. Каждый солнечный луч и каждая тень не повторятся снова. Все движется и изменяется в каждый следующий момент, подчиняясь воле судьбы.
— Если мы сейчас отправимся на озеро, то в это время дня лодок обычно не бывает, — словно читая ее мысли, сказал Тристан. Он понял, что ей совсем не хотелось возвращаться в гостиницу.
— Очень жарко, — сказала она. — Наверное, нам лучше пойти в гостиницу.
Они зашагали вверх по холму: на пути им попадались пустые повозки, город замер, как заколдованный.
— Город спит, и лишь спящая красавица и принц бодрствуют, — как бы размышляя вслух, сказал Тристан.
От жары и выступившего пота темные завитки волос прилипли ко лбу. Уставшие они вошли в гостиницу. Тристан взял ключи у пустой стойки, и они медленно стали подниматься вверх по лестнице. Когда они подошли к ее двери, Тристан отпер ее.
— Отдохни. Сегодня вечером я опять поведу тебя в город. — Прислонившись к стене, он посмотрел на ее мальчишечьи брюки и рубашку. — Надеюсь, ты захватила с собой платье для танцев.
Она кивнула. Затем у нее возникла мысль.
— А что если я не умею танцевать?
— Тогда я тебя научу. — И он ободряюще улыбнулся.
— Я буду с радостью снимать с этих серых глаз одну вуаль за другой — я полагаю, тебе придется многому научиться.
— Ты хочешь сказать, что я наивна? — Она покраснела. Это было заметно даже сквозь загар. — Ты — светский человек, и я удивляюсь, что я тебе не надоела.
— Совсем нет, и ты это знаешь. — Он посмотрел на залитые румянцем щеки. — Ты еще слишком молода. Тебе не льстит то, что ты привлекательна для мужчины. С другой стороны, ты еще не в том возрасте, когда женщины становятся жеманными и делают это сознательно. Арманд вырос в Европе, и я был склонен считать, что его девушки должны были бы быть привередливыми и хвастливыми.
— Может быть, с Армандом я вела себя именно так, — неуверенно пожала плечами Рослин. — Кто знает? Я — нет, к тому же говорят, мы бываем такими разными.
— Конечно, внешний облик совсем не всегда отражает внутреннюю сущность. — Он улыбнулся, взял ее руку и поднес к губам. — Я воспользуюсь тем, что ты не привередлива и совсем не хвастлива, надеюсь, твое платье хорошенькое?
— Какая очаровательная картина — Тристан и Изольда! — услышали они знакомый голос.
На другой стороне коридора открылась дверь, и, когда Тристан обернулся, Рослин заметила, как у него за спиной прошла Изабелла Фернао. В ней было что-то, что напугало Рослин. Позже она поняла, что на Изабелле было надето шифоновое платье в крупный цветок, скорее, даже это была ночная рубашка — в разрезе, скрываемом складками, мелькнула голая нога. Роскошные волосы свободно падали на плечи.
Комната, из которой она только что вышла, была не ее. Позади в дверях стоял Дуэйн: его медного цвета волосы были немного всклочены, рубашка расстегнута до самого пояса.
— Где вы были все это время? — Настойчиво потребовала от них Изабелла. — Вы заблудились?
— Думаю, что да. — Тристан продолжал держать Рослин за руку, и ей показалось, что в его ответе был и другой смысл. — А как вы… с Дуэйном?
Он сверкнул глазами в сторону своего кузена, стоящего в дверях своей комнаты, откуда только что в ночном пеньюаре вышла Изабелла.
— Мы зашли в лавку тканей. — Дуэйн говорил несколько лениво, как бы в унисон позе, которую он принял.
— Изабелла захотела купить отрез габардина — не так ли, милая? Когда мы вышли, то стали вас искать, но вы, вероятно, к тому времени уже были в самом центре базара. Я полагаю, — и тут Дуэйн посмотрел на руки Тристана и Рослин, которые они продолжали держать вместе, — вы не скучали без нас.
— Взаимно, — мягко ответил Тристан.
— Боже, — Изабелла оглядела Рослин с головы до ног, — неужели ты водил бедняжку по городу в такую жару? Не удивительно, что она так ужасно выглядит.
— Я… мне нужно пойти помыться, — и Рослин попятилась в комнату. Затем она с отчаянным юмором добавила:
— Тристан, отпусти мою руку, пожалуйста. Она мне нужна, без нее трудно мыться.
