любовью.
— Неужели ты сделала это для меня? Господи, какая же ты хорошая и как же я тебя люблю! А Калум, похоже, как был ублюдком, так ублюдком и остался… Ты совершенно права: он опять выставил меня идиотом.
— Подумаешь! Я тоже выгляжу круглой дурой, — с ухмылкой сказала Одетта, доставая из кармана выданные ей Лидией пластмассовые очки, украшенные красными презервативами, и надевая их на нос. — Но не комплексую по этому поводу. Более того, я считаю, что тебе не стоит так уж бояться и избегать телевизионщиков — особенно после того, как ты дал первое интервью. Как говорится, привыкай. Теперь они прохода тебе не дадут: то и дело будут зазывать на разные каналы. Ты ведь у нас такой красавчик. Сам не заметишь, как станешь телезвездой.
— Бог с ними, с телевизионщиками, — сказал Джимми. — Я тебя люблю — вот что важно. И уж если мне выпадет снова случай оказаться перед телекамерой, то я комплексовать не буду — на весь свет прокричу, что люблю тебя и хочу на тебе жениться.
— Ты хочешь на мне жениться? — переспросила Одетта, чувствуя, как ее глаза начинают наполняться слезами.
Джимми согласно кивнул и, опустив от смущения глаза, стал рассматривать пол у себя под ногами.
— Да, я хочу связать с тобой свою жизнь. Что тут удивительного? Ты самая восхитительная, самая эмоциональная, самая упрямая и самая сексуальная женщина из всех, что я когда-либо встречал. Я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить меня так, как люблю тебя я, но готов удовольствоваться и малым. Люби меня хоть немного — и я буду самым счастливым человеком на свете.
— В таком случае, — произнесла Одетта дрогнувшим от сдерживаемых чувств голосом, — ты получишь больше, много больше того, чем просишь.
С этими словами она обхватила его за шею и прикипела к губам поцелуем. Когда они наконец разомкнули уста, Джимми сказал:
— Не хочется нарушать прелесть момента, но я должен тебе напомнить, что сейчас в Фермонсо свадьба и нам надо идти к гостям.
Когда они вошли в банкетный зал, к ним устремилась Ронни Прайэр с микрофоном в руках.
— Правду ли говорят, что Лидия и Финли решили окрутиться втайне от всех и от участия в парадной церемонии отказались?
Джимми недоуменно пожал плечами — дескать, я ничего такого не слышал, но Одетта, обворожительно улыбнувшись в камеру, сказала:
— Полагаю, вам надо спросить об этом у них.
— В таком случае скажите, верны ли слухи, что управляющий «Дворца чревоугодия» Джимми Сильвиан сделал вам предложение, и вы его предложение приняли? — лукаво улыбаясь, спросила Ронни.
На этот раз пожимать плечами пришлось Одетте, а Джимми, с любовью на нее посмотрев, произнес:
— Вообще-то она еще не дала мне своего согласия.
— Ничего подобного! Дала! — крикнула Одетта в телекамеру, удивляясь, что Джимми не понимает самых элементарных вещей. Того, что ей безумно хочется связать свою жизнь с его жизнью. — Я его люблю и, когда он сделал мне предложение, с радостью его приняла!
ДЕСЕРТ
На экране телевизора появился Джимми Сильвиан. Он прогуливался с Уинни в окрестностях Фермонсо-холла. Камера стала приближаться, чтобы показать крупным планом его задумчивое лицо.
— «Дворец чревоугодия» станет своеобразной Меккой, — громко сказал Джимми, глядя в камеру. — Люди будут приезжать сюда со всех концов земного шара. Но я здесь вовсе не потому, что люблю хорошо покушать. Меня привела сюда любовь к женщине, которую зовут Одетта Филдинг.
Сидевшие у телевизора люди после этих слов разразились одобрительными возгласами. Джун, смахнув набежавшие на глаза слезы, протянула руку к коробке с чипсами и сказала:
— Это мое самое любимое место. Я всегда плачу, когда его смотрю.
— Остановите на минуточку запись! — воскликнула Элли. — Мне надо отвести Китайчонка в туалет. — Потом, посмотрев на мужа, она добавила: — Между прочим, Дункан, тебе давно уже пора сменить подгузник у Парсли.
Сид воспользовалась перерывом, чтобы наполнить бокалы и ласково погладить по плечу Калума. Последний был против того, чтобы гости привозили с собой детей. По его мнению, малыши способны были только вопить, пачкать, все ломать и портить людям настроение. Сид же придерживалась другой точки зрения и считала, что дети особого беспокойства взрослым не доставят. Калуму она, правда, сказала, что больше любит таких детей, которые еще не выбрались из материнской утробы. Тому было две причины: во-первых, она не хотела ему противоречить, а во-вторых, на вечере должно было присутствовать изрядное количество беременных женщин. В частности, объемистое чрево прилетевшей из Штатов на Рождество Джун хранило в себе не только чипсы, бифштексы и красное французское вино, но и вполне уже сформировавшегося наследника славного рода метрдотелей и администраторов.
У Саскии в животе тоже был ребеночек, но еще совсем крохотный — так, темное пятнышко на экране сканера, не более того. Это, впрочем, не мешало ей демонстрировать цветной отпечаток со сканера всякому, кто справлялся о ее делах и здоровье. Мисс Би тоже была беременна — правда, никак не могла понять, от кого, и в этой связи томно посматривала то на Мунго, то на Джеза, которые наперебой за ней ухаживали, словно демонстрируя тем самым, что гетеросексуальность, пусть и в небольшой степени, не чужда их натуре.
Лидия и Финли с тех пор, как поженились, занимались любовью каждую свободную минуту, и Лидия, хотя не делала еще анализов и позывов к тошноте не испытывала, втайне надеялась, что их усилия не пропали даром.
Брат Джимми красавец Феликс, купивший себе с Фебой симпатичный коттедж в Йоркшире, до сих пор, казалось, находился под впечатлением от полученного им недавно известия, что столь любовно им отремонтированная и обставленная детская должна будет через шесть месяцев вместить двойню.
Всеобщее удивление вызвала Одетта. Громогласно сообщив всем присутствующим, что они с Джимми в ближайшее время заводить детей не собираются, она тем не менее в течение всего вечера упорно отказывалась от шампанского.
Когда Джез перемотал пленку назад, чтобы дать возможность гостям еще раз полюбоваться на затянутого в малиновый смокинг Мунго, Одетта, видевшая этот фильм раз, наверное, сто, окинула взглядом гостиную Сид и удовлетворенно улыбнулась. Теперь у нее на ферме Сиддалс тоже имелись телевизор и видео, приобретенные по настоянию Мунго, вследствие чего ее жилище можно было без всяких скидок именовать «дом — полная чаша». Как она когда-то мечтала, у нее были любимый мужчина, собственный шеф-повар в лице Мунго и собачка Уинни, которую она два раза в день выгуливала.
Сделав столь лестный для себя вывод, Одетта прижалась плечом к сидевшему рядом с ней на диване Джимми и взглянула на висевшие над камином оправленные в рамки рисунки Пикассо. В обмен на эти рисунки Калум передал ей с Джимми пятьдесят процентов акций своего уникального ресторана, что позволило Джимми, продав малую их часть, помочь Феликсу с покупкой дома в Йоркшире. Надо сказать, что рисунки этих акций не стоили, но для Калума это было несущественно. Он хотел отплатить Одетте и Джимми добром за то, что они, хотя и поругивали его частенько между собой, никогда не держали на него зла, были, по большому счету, самыми преданными его друзьями и партнерами и всячески помогали ему.
Рядом с рисунками над камином у Сид висели запечатанные в пластик трусы Джоба, которые, как Одетта и предсказывала, стали одним из экспонатов организованной Денисом Тирском выставки «Белье
