— Мне жаль, что вам не придется увидеть старый дом Гленнов при свете дня. Это — настоящее чудо.
В темноте дом Гленнов — перестроенную старинную приходскую церковь — едва можно было разглядеть, хотя он и стоял на вершине холма. По счастью, подъездную дорожку в свете фонарей было видно неплохо, и Джимми уверенной рукой направил свой пикап в ту сторону.
Собаки отчаянно лаяли, требуя выпустить их из машины, и Джимми задумчиво чесал в затылке, не зная, что делать: вечера все еще были холодными, и запирать собак в пикапе ему не хотелось.
— Прежде чем выпускать собак, надо спросить Джуди и Говарда, — сказала Одетта. — У них тоже есть собаки, которые, между прочим, могут не поладить с вашими.
Мать Джун услышала собачий лай и крикнула с порога:
— Ни о чем не беспокойтесь и заводите собак в дом. Эффи и Блайнду такая компания понравится.
Большинство гостей уже собралось в просторной и уютной гостиной Гленнов. Сквозь неплотно прикрытую дверь видна была столовая, освещенная свечами в подсвечниках и канделябрах.
— Одди! — Джун бросилась к Одетте и закружила ее в объятиях. На Джун были серые атласные брюки и топ из черно-зеленого бархата; выглядела она просто великолепно. Выпустив подругу из объятий и отдышавшись, Джун сказала: — Мы тут рассматриваем фотографии со свадьбы Эльзы и Йена. Ты свои, случаем, не прихватила?
— У меня не было камеры, — сказала Одетта и огляделась в поисках Эльзы.
— Что смотришь? — хмыкнула Джун. — Нет ее. По последним сведениям, у нее сейчас каждые две минуты схватки. Йен звонит каждые четверть часа и рассказывает, как продвигается дело. Судя по его голосу, ему этот процесс начинает надоедать. Тем более сидит он в холодном коридоре больницы и согреться ему, бедняге, нечем. Зато у нас согревающего сколько угодно. — Джун всунула в руку Одетты стакан с коктейлем и добавила: — Это мамино изобретение. «Красный глаз» называется. Очень забористая штука.
— Сид-то знает? — спросила Одетта, но Джун от нее уже отошла.
— Говорят, ты приехала с дружком, — заметил Джез. — Где он в таком случае?
— Если ты имеешь в виду Джимми, то, во-первых, никакой он мне не дружок, а во-вторых, он сейчас разбирается с собаками…
Одетта могла бы ничего про собак и не говорить, поскольку в эту минуту в гостиную ворвалась Уинни, за которой огромными скачками мчался Нельсон. За ними гнались собаки хозяев — Эффи и Блайнд. Маленький терьер Руг — любимец матери Джун — носился как угорелый по комнате, хватая всех подряд за пятки. В одно мгновение в гостиной поднялся такой кавардак, что какое-либо общение сделалось невозможным. Понадобилось немало времени, чтобы выпроводить возбужденных животных из комнаты и запереть самых активных и агрессивных из них в комнатах на втором этаже.
— Прошу извинить меня за Уинни. По-моему, у этой сучки не все ладно с башкой, — громогласно заявил Джимми, появляясь в гостиной. Это были его первые слова, с которыми он обратился к гостям, и Одетта, закусив губу, подумала, что подобная фраза — не самый лучший способ, чтобы заявить о себе в незнакомой компании.
Когда собак удалили, гости снова занялись фотографиями. Одетта же отправилась на поиски телефона — хотела позвонить Сид и спросить, знает ли она, что Эльза рожает. Телефон она нашла и Сид позвонила. К сожалению, на противоположном конце провода никто не брал трубку. Одетта набирала номер Сид еще несколько раз, но безуспешно. Тут ей пришла в голову простейшая мысль: Йен наверняка позвонил Сид и сообщил ей новость. Так что Сид, скорее всего, уже несется на всех парах в Лондон.
В это время Джимми пугал собравшихся в гостиной сказками о мельнице с привидениями, где якобы жила Одетта, и Джез смотрел на него влюбленными глазами.
— Ты настоящая счастливица, — шепнул Джез на ушко Одетте. — Этот парень — просто чудо. Я бы сказал, он вне секса, более того, стоит над ним. Неудивительно, что у тебя в общении с ним возникли некоторые сложности — так, во всяком случае, мне сказала Джун.
Одетта ткнула пальцем в пустой стакан Джимми, где раньше плескался коктейль «Красный глаз», и прошептала:
— Вы что же — собираетесь вести машину назад в пьяном виде?
— Все остаются на ночь, — тоже шепотом ответил ей Джимми. — Мне Джуди сказала. Это такой сюрприз. Она хочет, чтобы мы только притворились, будто разъезжаемся. Когда же Джун с Джеем отправятся в спальню и все в доме угомонятся, она откроет нам дверь. А утром, когда Джун с Джеем проснутся, мы еще раз пожелаем им доброго пути.
Впервые за все время, которое она здесь провела, Одетта по-настоящему прониклась мыслью, что Джун на следующий день уезжает — далеко и надолго.
Между тем в гостиной появилась Джуди, объявила, что ждать Лидию и Финли больше не имеет смысла, и предложила гостям перейти в столовую. Когда присутствующие стали подниматься с мест, Говард, отец Джун, неожиданно подошел к Одетте и Джимми и обнял их за плечи. Говард был так же высок, как Джимми, хотя и не столь широк в плечах, и обладал большой седой бородой, которая в данную минуту была покрыта алыми пятнами от коктейля «Красный глаз».
— Как только вы вошли, я сразу понял, что ваши две ауры удивительно хорошо сочетаются и подходят друг к другу, — хитро им подмигнув, заявил этот старый хиппи. — Поэтбму я сказал Джуди, чтобы она постелила вам в укромном уголке подальше от других гостей…
Одетту до такой степени смутили эти слова, что она не нашлась что ответить.
— Прошу извинить за опоздание, — сказал, входя в столовую высокий красивый блондин. — Но вы представить себе не можете, что творится сейчас на дорогах…
— Мы прощаем тебя, Финли, — сказала, обнимая его, Джун. — Но где же Лидия? Мы все думали, что она приедет с тобой.
Финли покачал головой.
— Я приехал из Бернмута, а Лидия сказала, что ее привезет сюда кто-нибудь из приятелей.
— Фли! — напустилась на Барфли Джун. — Ты что — забыл прихватить с собой Лидию? Мы же договаривались, что в случае чего…
— Да ничего я не забыл, — огрызнулся, перебивая ее, Барфли. — Более того, ждал эту тощую блондиночку на условленном месте не менее получаса. Но она так и не пришла.
— Где же она в таком случае? — озабоченно вопросил Финли, принимая из рук Джун бокал с красным вином.
— Не волнуйся, объявится, — уверенно сказала Джун. — У меня сегодня прощальный вечер. Она просто не может не приехать.
Но Лидия так и не объявилась.
Джуди была великолепной кухаркой, и прощальный обед превратился в настоящее торжество плоти. По мере того как тарелки и бокалы пустели, речи, в которых гости желали Джун и Джею всяческого процветания в Штатах, становились все более эмоциональными. Когда же обед завершился, настало время забав и развлечений, в которых самое деятельное участие принял Джез, вытащивший из чехла свою знаменитую гитару. Под аккомпанемент этого инструмента, а также ударных установок в виде кастрюль, сковородок и половников гости стали громко и с большим чувством исполнять песни, в которых хотя бы раз упоминались слова «отъезд» или «прощай».
Поскольку песен с такими словами было сколько угодно, этот импровизированный концерт затянулся допоздна, и когда в два часа ночи в доме зазвонил телефон, поначалу из-за ужасной какофонии никто его звонка не расслышал. Телефон, однако, все звонил и звонил, и Финли, который, дожидаясь известий от Лидии, время от времени выходил в коридор, все-таки услышал треньканье аппарата и снял трубку.
Вернувшись в гостиную, он, пытаясь перекрыть стоявший в комнате ужасный шум, приставил ладони рупором ко рту и крикнул:
— Звонили из больницы «Тичинг», что в северном Лондоне!
В гостиной мгновенно установилась тишина.
— Что случилось? — вскочила с места Джун. — Что-нибудь с Лидией?
