одну — наследный принц.
— Вижу, вы удивлены, — сказала Маргарита. — Почему?
Филипп нахмурил чело, изображая раздумье. Затем произнес:
— Сдаюсь, принцесса! По зрелом размышлении должен признать, что помолвка наследницы наваррского престола с могущественным соседом заслуживает внимания со стороны прочих государей.
Бланка весело усмехнулась, от души забавляясь замешательством кузины. Молодой человек, стоявший в стороне, но слышавший их разговор, — а это был Рикард Иверо — подошел ближе и остановился возле Монтини.
— С могущественным соседом? — переспросила Маргарита. — На кого вы намекаете?
Филипп с притворным огорчением вздохнул:
— Вы меня шокируете, сударыня! Я говорю о вашем нареченном, а вы притворяетесь, будто слыхом про него не слыхивали. И как, по-вашему, должен чувствовать себя человек, чья невеста говорит ему прямо в глаза, что не знает его? Вы убиваете меня своей черствостью.
Маргарита звонко рассмеялась.
— Право, это бесподобно! Кузина рассказывала мне о вашей экстравагантной манере ухаживания, и вот я убедилась, что она ничуть не преувеличивала. Вы действительно идете напролом.
— Неужели? — удивился Филипп. — А мне всегда казалось, что я предельно деликатен и корректен с женщинами. Я с глубочайшим уважением отношусь к Бланке и весьма ценю ее мнение. Но со всей ответственностью заявляю, что на сей счет она ошибается. — Он слегка поклонился ей. — Вы уж не обессудьте, кузина.
Бланка отрицательно покачала головой; в ее карих глазах плясали лукавые чертики.
— И вот еще что, сударыня, — продолжал Филипп, вновь обращаясь к Маргарите. — Я никак не возьму в толк, по чем вы могли судить о моей манере ухаживания.
— Как это по чем?! А что вы сейчас делаете, как не пытаетесь приударить за мной?
— Приударить? Побойтесь Бога, принцесса! У меня и в мыслях этого не было. К вашему сведению, ухаживать вообще не в моих привычках. Обычно я беру то, что мне приглянется, не тратя попусту время на ухаживания. — С этими словами он в упор
— Однако! — протяжно и с выражением произнесла она. — Каков нахал! Такого нахала, как вы, я еще не встречала и вряд ли когда-нибудь встречу.
— Насчет этого будьте покойны. Как ваш будущий супруг, я беру на себя обязательство отныне ограждать вас от всех сомнительных типов, которые возымеют дерзкое намерение поухаживать за вами.
Рикард сжал кулаки и шагнул вперед.
— Кстати, мой принц, — сказала Маргарита. — Разрешите представить вам моего кузена, господина виконта Иверо... гм... верного слугу наваррской короны.
Филипп дружелюбно кивнул:
— Очень приятно, виконт. Я имел удовольствие познакомиться в Толедо с вашим отцом и проникся к нему глубочайшим уважением. Надеюсь, мы с вами тоже станем добрыми друзьями.
Если молнии в глазах у Монтини Филипп видел лишь мельком, то пылающий взгляд Рикарда извергал их непрерывно. На него нахлынула волна жгучей ненависти и безмерного отчаяния.
«Господи помилуй! — ужаснулся он. — Да это же сумасшедший! Сейчас он двинет меня в челюсть...» — И Филипп непроизвольно напрягся, готовясь отразить удар.
Маргарита и не думала вмешиваться, чтобы предотвратить столкновение. Казалось, ее вполне устраивал хороший мордобой, и она с интересом ожидала дальнейшего развития событий. Положение спасла Елена, которая, кокетничая с Гастоном, не переставала краем глаза присматривать за Рикардом. Как только ей стало ясно, что дело принимает дурной оборот, она оставила своего ухажера, быстрым шагом пересекла зал и решительно взяла брата за руку.
— Пойдем, Рикард. Господин д’Альбре хотел бы с тобой переговорить. Прошу прощения, кузины, господин принц... — Затем она зло взглянула на Маргариту и сквозь зубы прошипела: — Вот сучка!
— Успокойся, кузина, — кротко, но с язвительными нотками в голосе ответила ей Маргарита. — Никто здесь не собирается обижать твоего
Филипп вежливо распрощался с кастильской принцессой, и обе пары отошли от шахматного столика в разные стороны.
— Что с виконтом? — поинтересовался Филипп.
Маргарита небрежно махнула свободной рукой.
— Да ничего особенного. Просто порой на него находит дурь.
— Ревнует?
Щеки Маргариты вспыхнули алым румянцем.
— А разве у него есть повод для ревности?
— Ну, если вы считаете, что у незадачливого жениха нет никаких оснований испытывать неприязнь к своему счастливому сопернику... — Тут он многозначительно умолк.
Принцесса повернула голову и пристально посмотрела ему в глаза.
— А вам не кажется, что вы слишком самонадеянны?
— Нет, не кажется. — Филипп стойко выдержал ее взгляд и добавил: — А вот вы, принцесса, наоборот — не очень-то уверены в себе.
Он почувствовал, как дрогнула ее рука.
— Глупости!
— Вовсе нет. Вы пытались смотреть на меня сурово, но в ваших глазах была мольба.
Маленькие пальчики крепко вцепились в его руку.
— Это бесполезно, сударыня, — спокойно заметил Филипп. — Когда женщины причиняют мне физическую боль, я впадаю в экстаз.
Хватка ослабла.
— Да, насчет гостей, — бухнула Маргарита ни к селу, ни к городу, что свидетельствовало о состоянии крайнего смятения. Она лихорадочно искала зацепку, чтобы переменить тему, и по цепочке ассоциаций возвратилась к тому моменту, когда разговор соскользнул на зыбкую почву. — Я, конечно, не отрицаю, что среди них будут такие, кого прежде всего привлекают празднества, и, надеюсь, таких будет большинство. Вот, к примеру, французы. Говорят, Филиппу де Пуатье до смерти надоели его обычные собутыльники, и он с радостью ухватился за возможность попьянствовать в новом окружении. Но далеко не все съезжаются из- за меня. Для некоторых это лишь удобный повод собраться вместе и при личной встрече, с глазу на глаз, без посредников, решить многие животрепещущие вопросы. — Принцесса на секунду умолкла и бросила на Филиппа быстрый взгляд. — Только не делайте вид, что для вас это собрание неожиданность. Я-то знаю, что ваш отец был одним из его инициаторов. И не думаю, что он держал вас в неведении.
— Я этого не говорил, — совершенно серьезно ответил Филипп. Он поддержал перемену темы разговора, рассудив, что для начала с Маргариты достаточно. — Но для меня неожиданность, что переговоры решили почтить своим присутствием первые лица всех заинтересованных государств. Не хватает только французского короля.
— Он все еще страдает от ран, полученных в Палестине, — сказала Маргарита и усмехнулась. — А также от уязвленной гордости. Сначала он попал в плен и вынужден был заключить с сарацинами унизительный мир; по возвращении на родину обнаружил, что Нормандия больше не хочет быть под его рукой; а в довершение всех его бед, один честолюбивый юнец принялся копать под Французское государство с юга.
— Байонна никогда не принадлежала королям Франции по праву, — возразил Филипп. — Сент и Ангулем тоже. Я лишь восстанавливаю историческую справедливость. — А после некоторых колебаний он добавил: — Пока что.
— Пока что? — переспросила принцесса. — А что будет дальше?
— Потом придет черед собственно Франции. Пора уже объединить все галльские земли, как южные, так и северные, в одно могущественное государство. В прошлом Галлия была единой страной от Ла-Манша до Средиземного моря; так должно быть и в грядущем.
Маргарита покачала головой:
— А знаете, я с самого начала подозревала, что ваше честолюбие не ограничивается только лишь короной вашего дяди Робера. Небось, по натуре своей вы завоеватель. Где-то в глубине души вы мечтаете покорить весь мир.
— Еще бы! Ведь я прямой потомок Филиппа Воителя. Да и как не мечтать о покорении мира с таким коннетаблем, как у меня.
Филипп кивнул в сторону Эрнана, который, находясь в окружении дам, развлекал собеседниц разбором душещипательных подробностей самых драматических сражений на Святой Земле. Гордо выпячивая грудь, поочередно поправляя шпагу и одергивая роскошный белый плащ с черным крестом тамплиеров, он говорил без умолку, благо нашел себе внимательных слушателей, и то и дело бросал на женщин испепеляющие взгляды. Впрочем, эти страстные взгляды еще ничего не значили; Эрнан смотрел так на любой предмет, живой и неживой, и тщетны были попытки некоторых барышень заигрывать с ним.
— Великолепный воин! — с искренним восхищением сказала Маргарита. — Наверное, при одном его виде иезуиты здорово оробели.
— Ясное дело, — ответил Филипп, с трудом пряча улыбку. Известие о нападении иезуитов на поезд гасконцев уже успело облететь пол-Испании, но конфуз, который приключился с Эрнаном, как-то прошел незамеченным.
— А вам известно, что Родриго де Ортегаль уже смещен с поста прецептора, арестован и вскоре предстанет перед судом ордена? Его преемник, господин д’Эперне, вчера заверил моего отца, что господин де Ортегаль действовал самовольно и вопреки уставу, за что понесет суровое наказание.
— Гм... Если его и накажут, то не за нападение на нас, а за то, что он потерпел неудачу.
— Я тоже так думаю. Никто из самостоятельно мыслящих людей не сомневается, что Ортегаль действовал по прямой указке Инморте. В последнее время иезуиты обнаглели до крайности. Я слышала, что нападавшие даже не пытались скрыть своей принадлежности к ордену.
— Да, — подтвердил Филипп. — Видать, они были уверены в своем успехе и хотели, чтобы весь мир знал, какая участь уготована их врагам. Полагаю, это нападение было задумано, как предупреждение для всех остальных. Инморте наверняка известно, что на переговорах в Памплоне будет обсуждаться вопрос об отлучении его ордена от церкви.
— Давно пора это сделать, — одобрительно произнесла Маргарита. — Будь моя воля, я бы их всех... Нет, вы вы только представьте — этот ублюдок де
