Вот так и завоевывался, как писали в наградных листах Покрышкина, его «исключительный авторитет» среди летчиков. Резко индивидуален летный почерк Александра Ивановича. Да и в росписи на бумаге специалисты-графологи, наверно, отметят букву «к», их две в фамилии летчика. Этого покрышкинского «конька» пригнуть невозможно…
16 февраля 1942 года А. И. Покрышкину присвоено звание капитана. Последовало новое назначение, которое явно раздосадовало летчика-истребителя — опять обучать молодежь из пополнения. Снова прибывали на фронт неподготовленные к боям летчики. И далеко не в каждом полку были такие командиры, как Иванов, и такие наставники, как Покрышкин… Впрочем, как признавал Александр Иванович, такое преподавание помогло и ему лучше осмыслить, отшлифовать «науку побеждать» в небе. Командиром «молодежной» эскадрильи стал П. П. Крюков, заместителем — Покрышкин. Летать пришлось на потрепанных И-16, в открытых кабинах без обогрева. От стужи спасали унты и меховые регланы. Частыми были обморожения лица, поскольку имевшиеся маски мешали обзору, и летчики снимали их.
Два месяца эскадрилья проходила учебу по разработанной Александром Ивановичем программе. Практикой были штурмовки железнодорожных станций, немецких войск и техники. «Истребительскую хватку» Александр Иванович отмечал у Степана Вербицкого, Владимира Бережного, Александра Мочалова.
Аэродром эскадрильи Крюкова был выдвинут к линии фронта, оторван от своего полка. Радостными для летчиков были случайные посадки других летчиков, приезды комиссара полка Михаила Акимовича Погребного. «Его посещения как бы сближали нас с делами полка, — вспоминал Александр Иванович. — Хорошая у него была черта в подходе к людям. Он оценивал их по главному показателю — выполнение своего долга, отбрасывая все мелкое, житейское. Он оберегал меня и от недругов, предостерегал от ошибок».
В начале апреля 1942 года в Краснодоне А. И. Покрышкин вступает в партию. Погребной, вручая ему партбилет, сказал:
— Александр Иванович! Ты сейчас стал членом нашей воюющей партии. Ты должен с честью пронести это высокое имя коммуниста.
— Приложу все силы, чтобы оправдать высокое звание члена нашей партии. До последнего вздоха буду уничтожать в боях ненавистного врага.
…«Недруги» у Покрышкина оставались все те же. Однажды в нелетный буранный день в эскадрилью «нагрянул» комдив Осипенко. Посмотрел схемы пикирования при штурмовке, — затем послушал объяснения летчиков на макетах самолетов и «расшумелся»:
— Все это неправильно! Чьи это выдумки?! Как это указано в наставлениях и инструкциях?
— У нас нет наставлений, товарищ генерал, — осторожно ответил Крюков.
— Сорокин! Где ваш альбом? Объясните этим тактически безграмотным людям, как надо воевать!
Рекомендации летчика-инспектора дивизии Сорокина по устаревшему предвоенному альбому были выслушаны молча. Как пишет Покрышкин: «Сам Сорокин лично не летал на боевые задания… Опыт вырабатывался воюющими летчиками, а не в «конторе», людьми, видевшими бой издалека».
Комэск и его зам получили по выговору «за незнание тактики истребительной авиации». Проводив комдива, Крюков подвел итог: «Доведем нашу программу до конца… Может быть, что и не так, но лучшего пока нет». Здравый смысл 35-летнего командира эскадрильи, родившегося в подмосковной крестьянской семье, был несокрушим. Основательный в суждениях, хорошо образованный, П. П. Крюков завершит свою службу в 1956 году генерал-майором авиации.
… Но неужели в штабе ВВС Красной армии, в штабах дивизий не занимались изучением тактики, не изучали боевой опыт? Оказывается, занимались и изучали. И в штабе 20-й смешанной авиадивизии такая работа велась активно. Если верить бумагам, а не Покрышкину и другим боевым летчикам…
Открываем объемное дело — «Характеристика и тактика боевых действий частей 20 авиадивизии». На первом листе — предписание из штаба ВВС от 13 января 1942 года начальникам штабов ВВС фронтов и отдельных армий. Сообщается о создании отдела по изучению опыта войны. Основные задачи отдела:
«а) изучение, обобщение боевого опыта войны и издание на основе обобщенного материала инструкций, указаний, информационных бюллетеней, сводок…
б) своевременное вскрытие слабых и сильных сторон в тактическом использовании нашей авиации, авиации противника, боевых качеств и применения авиационной тактики и оружия и разработка предложений по введению новых тактических методов и приемов действия нашей авиации и авиационного оружия…»
И штаб 20-й дивизии обобщает:
«Тактика боевых действий за период с 22.6 по 10.12.1941 года»:
«В этот период главными недостатками нашей тактики воздушного боя являлись:
а) слабое использование радио на самолетах МиГ-3;
б) отсутствие боевого опыта у летного состава, в то время как немецкие летчики уже его имели;
в) отсутствие взаимодействия между самолетами и группами;
г) отсутствие взаимодействия между самолетами МиГ-3 и И-153;
д) действия в одиночку — потеря боевого порядка;
е) выход из боя и возвращение на аэродром по одному;
ж) неправильное мнение летного состава, сложившееся вначале о непригодности и малой эффективности в воздушном бою с Ме-109 самолетов И-153.
Только этим можно объяснить первые наши потери в Бессарабской операции».
Непонятно, о каком слабом использовании радио на МиГ-3 идет речь, если его там не было?.. Зачем было доказывать мнимую эффективность биплана И-153 в бою с Ме-109?
К концу года комдив Осипенко все же согласился, что «лучшей и наименьшей тактической единицей для боя и маневра является пара самолетов». Но в марте 1942-го в документах откровенно признается: «Природа боя, особенно в авиации, весьма скоротечна, изменчива и зачастую неясная». Конечно, она и будет такой, если не только не участвовать в боевых вылетах, но еще и пренебрегать боевым опытом летчиков.
Выводы и рекомендации штаба 20-й дивизии неконкретны. Зато не обходится без упреков в том, что «мал азарт в воздушном бою» и «таран применяется нашими летчиками очень редко… в то время, как истребители, прикрывающие Москву, применяют очень часто… Надо добиться такого положения и на нашем участке фронта, чтобы бомбардировщики противника знали, что если они появились и встречены нашими истребителями — это значит, что они будут сбиты или зарублены».
Бесстрашен комдив Осипенко, составляя бумаги в своем штабе… Комбриг Савельев из Генштаба дает в целом положительную оценку командованию 20-й дивизии:
«1. Богатый боевой опыт частей дивизии эпизодически подытоживается. Основные практические выводы доведены до летного состава, характерные неудачи разобраны достаточно подробно. По всем основным вопросам тактики и организационным — командование дивизии дало своевременно указание полкам.
… Управление слаженное. Штаб сколочен. Недостатком является излишняя уверенность в том, что «все в порядке». В порядке не все».
Так что на бумаге в штабе дивизии было «все в порядке». И напрасно вроде бы переживали Иванов, Покрышкин, Крюков…
Впрочем, сейчас, листая архивные и мемуарные страницы прошлого века, легко иронизировать над поражениями тех лет. Легко чувствовать себя выше и умнее… Но, увы, история показывает — все повторяется, мало кто видит старые ошибки в новейшей упаковке. И этих немногих так же не слушают и третируют, как и во все времена.
… Как настоящего исследователя, Покрышкина, постоянно пребывающего в напряженных раздумьях, могли навести на верную мысль, на новый прием боя даже случайные, казалось бы, наблюдения. Вот летчики на новых Як-1 демонстрируют над аэродромом свой пилотаж. Один из них неумело выполняет «бочку», теряет скорость, его ведомый проскакивает над ним вперед. Покрышкина осеняет: «А ведь так можно уходить из-под огня противника, когда он у тебя в хвосте!» Вскоре маневр отработан в паре с Николаем Искриным. Трижды этот прием спасает самого Покрышкина и много раз его учеников. Это к слову о том, что, как утверждали потом некоторые, Александру Ивановичу лишь везение помогло уцелеть.
