поверили Поющему Медведю и считали, что их народ никогда не простит им позорного плена. Вначале пленные протестовали: как же так, им не дают даже умереть, их не пускают в Счастливый Варграунд, в страну Великого Блаженства. Так Улисс интерпретировал их фразу.
Улисс напомнил пленным, что у них нет выбора. Но вместе с тем и успокоил: ведь теперь все изменилось. Он, Каменный Бог, заверяет, что они попадут-таки в Счастливый Варграунд, но — в свое время. Они замолчали, ошеломленные, но так ничего и не поняли.
Процессия быстро двигалась через покатые холмы по тропинке, которую многие поколения использовали для войны и охоты. Вдоль тропинки тянулась редкая цепочка вечнозеленых деревьев, а также берез и дубов. Мелькали птицы: голуби, вороны, синицы, воробьи. Свои воздушные прыжки совершали рыжие и воронено-стальные белки-летяги. А что там за бурая громадина, в пятидесяти ярдах от дороги? Это был медведь, подлинный вегетарианец. Жители деревни его не жаловали. Он поедал кукурузу, грабил их сады, пользуясь отсутствием сторожей, а когда его замечали, мигом улепетывал.
Улисс вглядывался в холодное голубое небо и жадно вдыхал полной грудью бодрящий свежий воздух. Громадные величественные деревья, зелень, кипучая птичья и звериная жизнь, чувство полной свободы и пленящей неизвестности — все это делало его сейчас счастливым. Он мог забыть эту невыносимую боль — что он единственный человек на Земле. Он мог забыть… И тут он остановился. За ним выдохнул приказ: “Стой!” знаменосец. Смолкли барабанщик и флейтист, стихло бормотание воинов.
Наступившая тишина словно чем-то тревожила его. Он что-то забыл… Что? Или — кого?
И тут Улисс обернулся к Аузире:
— Авина, твоя дочь, где она?
Лицо Аузиры не дрогнуло, хотя он, конечно, слышал вопрос.
— Я хочу, чтобы Авина шла со мной, она мой голос и мои глаза Я нуждаюсь в ней, — произнес Каменный Бог.
— Я велел ей остаться, мой Повелитель, потому что самок не берут в другие деревни, будь то война или экспедиция.
— Пора привыкнуть к переменам, — властно заметил Улисс, — пошли кого-нибудь за ней. Мы подождем.
Аузира косо посмотрел на него, но повиновался. Аизама, самый быстрый воин, помчался в деревню, в миле от отряда. Через некоторое время он показался уже с Авиной. На ней была четырехугольная шапочка с тремя перьями и тройное ожерелье массивных зеленых бус вокруг шеи. Она бежала, потом перешла на быстрый шаг и, наконец, приблизилась вплотную, — все это, как обыкновенная женщина, суетясь и мельтеша. Ее черные уши, мордочка, хвост, длинные руки и ноги отсвечивали на солнце светло- оранжевым, а белый мех сверкал как снег под ярким весенним солнцем. Большие темно-синие глаза смотрели только на него, своего Бога, и она улыбалась, показывая редкие острые зубы.
Подбежав, она упала на колени и поцеловала ему руку:
— Мой Повелитель, я плакала, потому что ты покинул меня.
— Твои слезы высохли достаточно быстро, — сказал он.
Хотелось бы верить, что она действительно плакала, но нельзя было знать это наверняка. Возможно, она преувеличивала или просто говорила то, что ему нравилось. Эти аристократические дикари были так же склонны к скрытности и притворству, как и цивилизованные люди. Так или иначе, он хотел, чтобы она сильнее привязалась к нему. Во всяком случае, их дружба могла перерасти в нечто большее — хотя, конечно, он понимал, чем это чревато… Авина притягивала и отталкивала его одновременно.
Улисс велел ей идти справа от себя. На некоторое время наступило молчание. Потом она, запинаясь, начала что-то объяснять и через некоторое время уже что-то щебетала так же мило и интересно, как раньше. Он почувствовал себя очень счастливым, ощущение потери улетучилось, остались только чистый воздух и яркое солнце.
Так они маршировали весь день, останавливаясь то тут, то там поесть и отдохнуть. Здесь было вдоволь ручейков и речек, воды хватало. Вуфеа, хотя, наверное, и произошли от кошек, лезли купаться, едва увидев сверкающую гладь. К тому же они и вылизывали себя, как настоящие кошки. Удивительно, что при такой чистоплотности они были совершенно безразличны к полчищам мух, клопов и тараканов в их деревне. И еще одно противоречие — свои отбросы они обязательно зарывали, а вот за свиньями и не думали убирать.
Поздним вечером Улисс, разгоряченный, вспотевший и усталый, решил разбить на ночь у ручья лагерь. Вода была обжигающе холодной и такой чистой, что было видно, как ходят рыбины у дна, на глубине двенадцати футов, поводя плавниками. Он лежал на упавшем дереве, нависавшем над ручьем, и смотрел на рыб. Потом решил поплавать и сбросил одежду, чем, как всегда в таких случаях, вызвал пристальный интерес наблюдавших за ним вуфеа и вагарондитов. Он удивился: неужели их не отталкивает его нагота и полное отсутствие меха или волос. Или они скрывают свое неприятие. Наверное, нет. Все-таки он был здесь Богом, а для Бога естественно было не походить на своих подданных.
Когда Улисс вышел из воды, все остальные, за исключением стоящих на посту воинов и Авины, тоже искупались. Авина вытерла его куском шерсти, а потом спросила разрешения присоединиться к остальным. Но вот наконец всеобщее купание окончилось, и он снова стал смотреть со своего дерева в прозрачную воду. Рыбы уплыли. Он нашел их затем в сотне ярдов вверх по течению. Соорудил телескопическое удилище с леской и червяком на костном крючке. Червяк — мягко сказано! Это оказалось толстотелое создание длиной в его руку, просвечивающее красной кровью, с четырьмя громадными ложными глазами, состоящими из трех концентрических кругов: белого, голубого и зеленого.
Он забрасывал свою диковинную удочку двенадцать раз, но безуспешно. На тринадцатый клюнуло. Он подсек свою добычу, и та принялась за смертельную игру, грозя сорвать леску с удилища. Рыба, не больше десяти дюймов длиной, была очень сильной и бросалась из стороны в сторону. Когда же он примерно через четверть часа вытащил ее на берег и разглядел серебристое тело с алыми и зелеными пятнами, вылупленными желтыми глазами и короткими хвостовидными усами, то почувствовал неизмеримое счастье. Авина унесла ее на кухню и потом заверила Улисса, что повара были в восхищении.
Ночью, лежа в своей постели, разглядывая высокую зелено-сине-белую луну сквозь ветки вечнозеленого растения, он подумал, что ему не достает только двух вещей. Во-первых, изрядного глотка темного немецкого или датского пива, еще лучше — первоклассного бурбона. А во-вторых — женщины, которая любила бы его и которую он тоже бы любил.
Сам не понимая, что он делает, он взял мохнатую руку Авины и поднес ее к губам. Почему бы, в самом деле, ее не поцеловать?
— Повелитель! — произнесла Авина с дрожью в голосе.
Он не ответил, осторожно выпустил ее руку и отвернулся.
Но она окликнула его: “Смотри, мы не одни!” — и он присел, вглядываясь сквозь ветви деревьев в замеченное ею существо.
Черное и крылатое — только силуэт, — оно мелькнуло на фоне луны и исчезло.
— Что это было?
— Я ничего не понимаю… Все произошло так быстро… Это был
— Крылатое разумное существо без волос, — пробормотал он, переведя на английский.
— Дулулик, — добавила она.
— А они опасны?
— Разве ты сам не помнишь?
— Стал бы я тогда спрашивать? — усмехнулся он.
— Прости меня, Повелитель. Я не хотела тебя гневить. Нет, они вообще-то не опасны. Будь они нашими врагами, мы бы их давно перебили. Но они, наоборот, оказывают всем нам большие услуги.
Улисс порасспрашивал ее еще, а потом лег спать. Ему снились летучие мыши с человеческими лицами.
Спустя два дня они подошли к первой деревне вагарондитов. Задолго до этого барабаны известили, что их заметили. Время от времени Поющий Медведь высматривал разведчиков, которые перебегали от дерева к дереву и прятались за кустами. Они проследовали вдоль широкого и полноводного ручья. Как и все
