отрядом хроваков. Но все они чувствовали себя на луне очень тревожно и едва не поддавались панике, поэтому хороших каникул не получалось.
Три года минуло с тех пор, как Кикаха проходил через врата на луну. И вот он снова оказался здесь, но такой ситуации, как эта, ему бы не привиделось и во сне. Гарпия и орлицы рыскали по зданию. А он попал в тупик. Пути дальше нет. Ничья. Он не мог выйти, но и им не удалось бы напасть на него без серьезных и, возможно, фатальных потерь. Однако у них имелось преимущество. Они могли найти воду и пищу. Времени у них достаточно, и они подождут того момента, когда, ослабев от жажды и голода, он уже не будет сопротивляться или просто уснет мертвецким сном. У них нет никаких причин торопить события. Орлиц никто не подгонял.
Однако ситуация вскоре могла измениться. Существовала возможность — и довольно вероятная, — что Звонари пожелают вернуться сюда через другие врата. И на этот раз они приведут с собой значительные силы.
Если Подарга думает, что Кикаха будет сидеть в комнате до полного изнеможения, она глубоко ошибается. Он, конечно, попробует еще несколько трюков, но, если они не сработают, Кикаха начнет прорываться с боем. А вдруг ему удастся дать отпор и проскочить мимо них к подземелью? Хотя надежды на это мало — клювы и когти у орлиц быстрые и острые. И все равно он не позволит им смеяться над собой.
Кикаха решил создать для них как можно больше проблем. Он выкатил из паза между стенами колесоподобную дверь и, оставив узкое отверстие, громко позвал Подаргу.
— Ты можешь думать, что я в твоей власти! — сказал он ей. — Но даже если это и так, что дальше? Неужели ты собираешься провести остаток жизни в этом заброшенном месте? Здесь нет гор, достойных называться вашим гнездовьем, а местность тоскливая и плоская! Вы даже не представляете себе, как трудно здесь добывать пищу! Все животные, которые обитают на открытой местности, будут бороться за свои жизни до конца. А видели бы вы, какие они огромные и беспощадные!
Что же касается тебя, Подарга, ты больше не будешь править сотнями тысяч подданных! И даже если твои девственные орлицы снесут по яичку, чтобы увеличить число твоих слуг, для них настанут трудные времена, потому что вокруг-полным полно хищных тварей, которые по достоинству оценят и белок и желток! Я уж не говорю об огромных белых обезьянах, которым понравятся не только яйца, но и ваши косточки! А какие эти обезьяны хитрые и вероломные! Вы еще не встречались с ними, верно? — Он подождал немного, чтобы они обдумали его слова, а затем добавил: — Вы будете торчать здесь до самой, смерти! Впрочем, я мог бы помочь вам вернуться на планету. Мне известны врата, которые ведут назад! Но для этого, Подарга, тебе придется объявить перемирие!
Наступила тишина. Затем раздались тихие голоса орлиц и гарпии. Наконец Подарга сказала:
— Твои слова довольно заманчивы, Ловкач! Но они меня не обманут! Мы подождем, пока ты заснешь или свалишься с ног от жажды! А потом мои пташки возьмут тебя живым и будут пытать до тех пор, пока ты не скажешь нам все, что мы вахотим узнать. И тогда я убью тебя. Ты понял, Кикаха? И что ты на это это ответишь?
— Не так и много, — пробормотал он про себя и громко закричал: — Ты не дождешься этого! Я сам убью себя! Ты поняла меня, крылатая потаскушка? Или твоя куриная башка совсем перестала мыслить?
Визгливые проклятия и хлопанье крыльев подсказали ему, что она относится к его словам с таким же неодобрением, как и он к ее угрозам.
— Я знаю, где находятся врата, Подарга! И тебе никогда не найти их без моей помощи! Так что быстрее шевели своими мозгами! Я даю тебе полчаса! А потом не жди от меня поблажек!
Кикаха захлопнул дверь и сел, прислонившись спиной к красновато-коричневой отполированной древесине. Если бы птицы попытались сдвинуть дверь в сторону, он бы успел и подняться и приготовиться к бою. Кикаха решил немного отдохнуть. Тяжелая битва в Таланаке, переброска на луну и последующая погоня утомили его. И ему очень хотелось пить.
Наверное, он задремал. Вынырнув из черных маслянисты вод дремоты, он выбрался на гребень сознания. Во рту пересохло, в горле першило. Казалось, что вместо глаз ему вставили круто сваренные горячие яйца. Но дверь не двигалась, и он не мог понять, что же его разбудило. Возможно, дало осечку его чувство бдительности.
Голова тяжело откинулась и уперлась в дверь. Сквозь дерево круглой плиты доносились слабые крики и шум. И тогда он понял, что именно пробудило его. Вскочив на ноги, Кикаха откатил дверь наполовину, и едва она отошла в сторону, как в комнату ворвались звуки жестокой битвы.
Подарга и три орлицы противостояли трем огромным темно-желтым животным, которые походили бы на кошек, не будь у них десяти ног. Эти два самца с пушистыми гривами и гладкошерстная самка представляли собой семейство бентов. — львов, описанных Берроузом и созданных Вольфом в биолабораториях дворца. Бенты охотились на тоатов и детенышей зитидаров — огромных белых обезья[14]. Впрочем, они не брезговали и другой дичью, которую могли поймать. Обычно бенты выходили на охоту по ночам. Но, видимо, голод заставил их бродить по городу в дневное время. А возможно, их разбудил шум, и они пошли на запах крови.
Как бы там ни было, бенты напали на тех, кто загнал Кикаху в эту комнату. Они убили одну птицу — вероятно, в первой внезапной атаке, как подумал Кикаха. Зеленые орлицы считались очень грозными бойцами. Они могли обратить в бегство двух тигров и не потерять при этом ни пера. До сих пор бентам удалось убить лишь одну из них и нанести другим несколько ран. Однако и их тела уже покрывала кровь из глубоких порезов.
Получив отпор, львы изменили тактику. Взревев, они отступили в глубь коридора и начали по очереди терзать оборону противника. Вышагивая вперед и назад, один из хищников внезапно бросался на орлиц. В большинстве случаев он останавливался за пределами досягаемости их желтых клювов, не менее опасных, чем боевые топоры. Но иногда бенту удавалось нанести удар огромной лапой с ужасными серповидными когтями. И тогда эта вылазка превращалась в настоящий бой: мелькали, клыки, похожие на сабли, вонзались птичьи клювы; желтые и темно-красные когти вырывали клочья из темно-желтых шкур, косматых грив и крылатых тел. В вихре сверкали зеленые, желтые и красные глаза, брызги крови разлетались в стороны, а помещение наполнялось рычанием и криками. Но лев вдруг отбегал прочь и уступал место своим сородичам.
Подарга скрывалась за спинами огромных, как башни, орлиц.
Кикаха ждал. Вскоре три бента предприняли одновременную атаку. Самец и орлица покатились по полу и с грохотом врезались в дверь. Кикаха отпрыгнул, затем шагнул вперед и вон и меч в сплетение тел. Его не волновало, кого убивать — льва или орлицу, — хотя он бы выбрал скорее последнюю. Птицы более разумны. Они могли концентрироваться на цели и стоять до конца — до его конца, то есть смерти.
Но кончик меча лишь слегка вошел в чью-то плоть, и два тела откатились в сторону. Оба животных создавали столько шум, что он не мог понять, кого из них ранил.
И тут перед ним открылась дорога для бегства, проходившая через центр коридора. Обеих орлиц атаковали самцы. Подарга прижалась к стене и выставила когти, защищаясь от взбешенной самки. У львицы шла кровь из глаз и полуотодранного носа. Подслеповато щурясь, она не решалась наброситься на гарпию.
Кикаха помчался по проходу, но ему навстречу покатились вцепившиеся друг в друга противники. Решив перепрыгнуть через два тела, он оттолкнулся от мускулистой темно-желтой спины и взвился в воздух. К несчастью, Кикаха вложил в прыжок слишком много сил. Он ударился головой о мраморный потолок и порезал висок о большой алмаз, вставленный в мрамор.
Удар оглушил его. Покачиваясь, Кикаха двинулся дальше. Однако в тот момент его мог бы одолеть и ребенок. Напади на него орлицы или львы, они разорвали бы его с такой же ловкостью, с какой волк убивает больного кролика. Но в яростной битве друг с другом им было не до него. Кикаха выбрался из
