бумага, но очень прочных затвердевших оболочек газовых пузырей. На абуте, где вес играл решающую роль, применялись лишь самые легкие вещи. Эта особенность, как позднее обнаружил Вольф, повлияла даже на разговорный язык. В целом речь абуталов почти не отличалась от языка предков. Тем не менее произношение некоторых звуков изменилось, и появились новые слова, связанные с весом, формой, гибкостью, размерами, вертикальными и горизонтальными направлениями движения. Они использовались для определения понятий, о которых старшее поколение даже не догадывалось. Все имена существительные, а также некоторые прилагательные, применялись только с соответствующими новыми определениями. Вдобавок абуталы разработали более подробную терминологию для морской и воздушной навигации.
Лестничная клетка представляла собой ствол шахты, вырезанный в густом переплетении корней. Поднявшись наверх, Роберт оказался в центре некоего амфитеатра. Полом служили широкие полосы затвердевших оболочек, а покатые стены состояли из огромных пузырей, скрепленных друг с другом корнями. На огромной палубе имелось только одно строение — длинная, открытая со всех сторон беседка с соломенной крышей. Это общественное здание предназначалось для увеселений и торжеств. Здесь же находились плоские камни, на которых каждая семья готовила себе пищу. Повсюду носились морские крысы и разгуливала домашняя живность, а в небольшом бассейне в центре палубы играли тюлени, которых разводили на мясо.
Ситаз, жена вождя, показала гостям их жилье. Комнаты представляли собой крошечные спаленки, вырезанные в толще корней. Пол и стены покрывали оболочки пузырей. Отверстия в полу позволяли спускаться вниз по складным лестницам. Свет проникал через люк или шел от небольших ламп, заправленных рыбьим жиром. Места едва хватало, чтобы сделать пару шагов от стены до стены. Каждая комната имела нишу в стене, где в углублении, похожем на гроб, лежал тюфяк из тюленьей кожи, набитый перьями морских птиц. Большая часть дневной и ночной жизни острова проходила на «главной палубе». Ни о каком уединении не могло быть и речи. Единственным исключением являлся капитанский мостик.
Вольф ожидал, что абуталы поднимут якоря и тут же отправятся в путь. Но Дагарн заявил, что придется немного подождать. Во-первых, прежде чем начинать полет над открытым морем, острову необходимо набрать высоту. Бактерии, которые вырабатывали газ, при усиленной подкормке работали очень быстро, но, по расчетам Дагарна, на заполнение пузырей требовалось около двух дней, и только тогда расход газа на маневры не стал бы влиять на высоту.
Во-вторых, при вторжении абуталы понесли значительные потери. Для оперативного управления островом не хватало людей. Поэтому Дагарн предложил последовать обычаю, к которому абуталы прибегали в крайне редких случаях, и восполнить численность населения завербованными фрииканами. Убедившись, что «гости» благополучно разместились, вождь илмавиров решил спуститься на плавающий остров. Вольф из любопытства последовал за ним, а Вала напросилась в провожатые. Роберт так и не понял, что побудило ее к этому — любознательность или желание не спускать с него глаз. Скорее всего, свою роль сыграли оба мотива.
Дагарн объяснил вождю фрииканов свои требования, и тот удрученно махнул рукой, давая понять, что теперь ему уже все равно. Предводитель илмавиров собрал уцелевших жителей, огласил предложение о вербовке, и, к удивлению Вольфа, многие из них согласились. Вала сказала, что эти два народа обычно враждуют между собой, но сейчас фрииканы потерпели поражение. Кроме того, молодых людей влекла романтика жизни на летающем острове.
Дагарн осмотрел добровольцев и выбрал тех, кто хорошо проявил себя в бою, но в основном отдал предпочтение женщинам, особенно тем, у кого были маленькие дети. После этого последовала церемония ритуальной пытки, которая состояла из легкого прижигания паха у избранных мужчин и женщин. Обычно захваченного врага пытали и мучили до смерти, но если он выказывал исключительную смелость и стойкость, его принимали в племя. Однако в критических ситуациях пытки были чисто символическими.
Позже, когда остров поплывет по воздушным просторам, новобранцам предстояло принять участие еще в одной церемонии, во время которой каждый из них смешает свою кровь с кровью илмавиров. Это предотвратит возможную месть и предательство, поскольку кровное братство считалось здесь священным.
— Есть и другая причина для пополнения команды, — заметила Вала. — Жители островов, как плавающих, так и летающих, склонны к инцесту. Поэтому, чтобы избежать вырождения, пленников часто принимают в племя.
Вала теперь вела себя с Вольфом очень дружелюбно и старалась проводить с ним все время. Она снова начала называть его словом «уивкрат», которое на языке властителей означало «милый». При любом удобном случае Вала льнула к нему всем телом и даже пару раз дарила легкий поцелуй. Вольф на это никак не реагировал. Он не мог забыть, как пятьсот лет назад, в самый разгар их любовной связи, она пыталась убить его.
Роберт отправился к шестиграннику, через который попал на этот остров. Вала пошла вместе с ним. На ее расспросы он отвечал, что хочет еще раз поговорить с Теотормоном.
— С этим морским слизняком? Чего ради он тебе потребовался?
— Возможно, он мне что-нибудь расскажет.
Они приблизились к вратам. Теотормон не появился, и Вольф подошел к краю острова. Почва под ногами раскачивалась и проседала. По всей вероятности, пузыри здесь прилегали друг к другу не очень плотно.
— Интересно, сколько таких островов на планете и каков их максимальный размер? — спросил он.
— Я не знаю, — ответила Вала. — С тех пор как меня забросило сюда, мы видели издали парочку, но фрииканы говорили, что их очень много. Туземцы упоминали о Матери островов — относительно большом куске суши, о котором они слышали. Еще есть множество летающих островов, и их размеры ничем не отличаются от абуты илмавиров. Но зачем нам обсуждать такие скучные вещи, когда мы могли бы поговорить друг о друге?
— И о чем же, например? — спросил Вольф.
Она повернулась и придвинулась к нему. Ее губы почти касались его подбородка.
— Почему бы нам не забыть того, что случилось между нами? В конце концов, прошло столько времени, а мы были тогда молоды и глупы.
— Сомневаюсь, что ты изменилась с тех пор, — сказал он.
Вала улыбнулась.
— Откуда тебе это знать? Позволь мне доказать, что я стала другой. — Вала обняла Роберта и прижалась лицом к его груди. — Я другая во всем, кроме одного. О, какая страсть сжигала меня в ту пору. Ты помнишь? И стоило мне увидеть тебя вновь, как я поняла, что любовь в моем сердце так и не угасла.
— Зачем же ты пыталась убить меня в постели? — спросил он.
— Ах, ты об этом! Милый мой, я думала, ты спутался с этой мерзкой и хитрой Алаграадой. Мне казалось, что моя любовь предана. Как ты можешь обвинять женщину в том, что она сходила с ума от ревности? Ты же знаешь, какая я ужасная собственница.
— Вот это я знаю очень хорошо, — сказал он, отталкивая Валу. — Ты с детства любила только саму себя. Все властители эгоистичны, но ты в этом отношении — непревзойденный лидер. Понять не могу, что я в тебе тогда нашел.
— Мерзавец! — закричала она. — Ты любил меня, потому что я Вала. Я — Вала, и этого достаточно!
Он покачал головой.
— Возможно, когда-то так оно и было. Но теперь все изменилось. И никогда не повторится.
— Ты любишь другую! Я ее знаю? Это, случайно, не Анана, моя глупая и кровожадная сестра?
— Нет, — ответил он. — Анана кровожадна, но не глупа — даже Уризену не удалось заманить ее в ловушку. По крайней мере, я не вижу здесь нашу любимую сестру. Или с ней что-то случилось? Она умерла?
Вала пожала плечами и отвернулась.
