охватил ее.
– А у тебя есть девушка? – не удержалась она от вопроса.
– У меня? Нет. Откуда у меня быть девушке? Кому я нужен?
Кеб свернул на Обри Уолк. Они уже почти приехали. Джоко проводит ее до двери, а там, приподняв котелок и пожелав доброй ночи, оставит одну. И тогда…
Словно в ответ ее мыслям он спросил:
– Во сколько мне прийти к тебе завтра утром?
– Не знаю, – прошептала Мария. – Пораньше. Наверное, нам нужно составить план, но сегодня я слишком устала.
– Тебе нужно хорошо выспаться.
Вдруг Мария почувствовала, что не хочет расставаться с ним. Как она сможет вернуться в свою одинокую комнату и остаться наедине со всеми этими мыслями о Мелиссе и воображением, рисующим разные ужасы? А нужно еще разжигать камин, иначе ей придется залезать в сырую, холодную постель, где она начнет дрожать мелкой дрожью, слишком измученная и несчастная, чтобы заснуть.
Вдруг она расплакалась.
– Ну вот! В чем дело?
– И-извини, я н-не могу сдержаться. Джоко обнял ее крепче:
– Тебе больно?
– Стыдно признаться, но я плачу от жалости к себе.
– Ох, и все? – он неуклюже похлопал ее по плечу. – Это не вредно.
Мария встряхнула головой, пытаясь сдержать слезы.
– Это бесполезно. Просто я устала.
– Конечно, устала. Кто бы не устал? Кебмен натянул вожжи, останавливая свою клячу. Джоко открыл дверцу, вылез сам и помог спуститься Марии. Провожая девушку до двери, он бережно поддерживал ее, словно она была стеклянной. Когда она отперла замок и распахнула входную дверь, Джоко приподнял свой котелок:
– Желаю тебе доброй ночи, Рия. Он стал спускаться по ступеням.
– Нет, – прошептала Мария, чувствуя, как ее щеки горят огнем. Ох, как чудовищно она поступила, выжав из себя это слово. Она сжала губы, но слишком поздно.
– Что? – замер Джоко.
В наступившей тишине она пыталась понять себя. Голос викторианского воспитания смолк внутри нее, а голос морали, несущий осуждение и стыд, еще звучавший в ней, замерзал в холодной тьме парадного подъезда. Вместо него в ушах все сильнее пульсировала горячая кровь, напоминая о желании, экстазе и забытьи.
– Не желай мне доброй ночи, Джоко.
Из его груди вырвался нервный вздох. Котелок съехал назад, словно предоставляя лбу изучать ее лицо. Джоко серьезно смотрел на нее, нахмурив брови. Он неловко переступил с ноги на ногу. Когда он заговорил, его голос прозвучал чуть хрипло:
– Рия, вряд ли это хорошая идея. Знаешь, я ведь не нянька и не старая дева – компаньонка.
– Я знаю.
– Если я останусь, то останусь как мужчина. Мария протянула к нему руку. Ее рука была твердой, но голос дрожал.
– Останься, Джоко Уолтон. Пожалуйста, останься.
– Да, мэм, – сдвинув котелок на лоб, Джоко спустился со ступеней и бросил монетку кеб-мену.
– Благодарствую, сэр.
Мария зажгла лампу на столе холла. Держа ее перед собой, она стала подниматься по лестнице в свою комнату. У нее голова шла кругом от собственной смелости, и на второй лестничной площадке она прислонилась к стене.
Она услышала, как Джоко сзади нее закрыл дверь, щелкнув задвижкой. Затем она услышала звуки его шагов в холле, и вот уже его каблуки застучали по деревянным ступенькам, пока он поспешно поднимался вслед за ней.
Стыд заливал щеки Марии. Ее горло пересохло. Она заставила себя оторваться от стены и дойти до своей двери, последней в конце коридора. Она смотрела прямо перед собой, стараясь избегать взглядом дверей соседей, словно это могло отвратить остальных жильцов меблированных комнат от выхода в коридор. Меблированные номера совсем не походили на дачу, укрытую от чужих глаз, обвитую виноградной лозой и затененную деревьями.
Не дошла она и до середины коридора, как Джоко догнал ее. «Пожалуйста, – молилась она про себя, – пожалуйста, пусть нас никто не услышит». Она плохо знала других квартиросъемщиков – знала о них только то, что все они были одинокие женщины. Они мгновенно догадаются, что ему здесь не место.
Мария на ощупь сунула ключ в дверную скважину, но он, наткнувшись на пластинку, выпал из ее непослушных пальцев. В тишине раздался громкий стук.
Джоко нагнулся, чтобы поднять ключ, а выпрямившись, увидел в мерцающем свете лампы выражение лица Марии.
– Может быть, мне лучше уйти? Она резко покачала головой:
– Открой дверь.
Зайдя внутрь, он закрыл ее за Марией. Она поставила лампу и подняла руки, чтобы снять шляпу, как вдруг она почувствовала, что силы оставили ее.
– Позволь мне, пожалуйста, – сказал Джоко.
– Ох…
Мягким движением Джоко отвел ее руки и вытащил восьмидюймовые шляпные шпильки. Затем он бросил шляпу на шкафчик рядом с дверью, но не остановился на этом. Осторожно он начал вытаскивать и шпильки для волос из ее прически, и ее роскошные волосы рассыпались по спине.
