– То самое, – Мария поставила мельницу, склонилась над ним и положила руку ему на плечо. – Ты же человек, Джоко Уолтон. Ты же добрый, хороший человек, – ее голос бы сильным, страстным, чуть взволнованным, глаза горели огнем. Она прижалась губами к ссадине на его виске. – Не тебе бы получать побои.
Джоко смутился, словно мальчишка.
– Ладно, брось…
Мария засмеялась и выпрямилась. Он не мог согнать улыбку с лица все время, пока она готовила кофе.
– Не такой уж я и хороший, – сказал он наконец.
– Ты хороший. Просто ты вынужден жить среди дурных людей, таких, как Тилли и те, кто избил тебя. Это им надо бы сидеть в тюрьме, потому что они – похитители людей и убийцы. А эти бедные женщины должны быть на свободе.
– Чтобы заниматься этим?
– Почему? Чтобы работать. Джоко уронил голову на подушку:
– Они работают.
– Я имела в виду приличную работу.
– Кто их наймет? – проворчал он. Мария глубоко вздохнула:
– Вокруг полно нанимателей и навалом работы для женщин.
Джоко скептически взглянул на нее.
– Конечно, они должны одеться поприличнее, – Мария разгладила складку на его поношенной черной рубашке. – Многие женщины находят себе приличную работу. Они зарабатывают деньги и не зависят ни от кого, кроме самих себя. Взгляни хоть на меня.
– А чем ты занимаешься? – полюбопытствовал он.
– Я – машинистка, – гордо сказала она. Неважно, что она ненавидела эту чертову пишущую машинку. Зато это превосходно доказывало ее точку зрения.
– Кто?
– Машинистка. Я работаю на пишущей машинке. Прежде я копировала письма и бумаги вручную, но теперь я работаю на машинке, которая печатает их на листках бумаги. Эти листки теперь выглядят почти как книжные страницы.
Джоко некоторое время разглядывал ее, холодок отчаяния прошел по его жилам.
– Наверное, нужно быть очень умной, чтобы это делать.
– Я выучилась этому сама.
Джоко закрыл глаза. Господи, помоги ему! Она, оказывается, не только леди, но еще и очень умная. Умнее любой женщины, о которой он когда-либо слышал. Она сама выучилась работать на пишущей машинке – не на какой-то там швейной машинке или ткацком станке, а на пишущей. Где такое было слыхано?
Мария зажгла керосинку, чтобы вскипятить воду. Эта комнатенка была жалкой и убогой, но сейчас она не придавала этому значения, хотя еще две недели назад посмотрела бы на нее иначе. Ведь это было жилище Джоко.
Она чувствовала себя непринужденно, оставаясь здесь и заботясь о нем. Она была нужна, она была полезна. Во второй раз за последние дни они с Джоко проснулись вместе. Она больше не была одинокой.
Мария взглянула на Джоко, лежащего на тюфяке, и ее сердце вздрогнуло. Он снова задремал. Слезы выступили на ее глазах, она на цыпочках подошла к нему и заботливо укрыла его плечи тощими одеялами.
Его избитое лицо было красивым – таким родным, таким юным, словно у чумазого мальчишки. С гордостью и нежностью она приготовилась ухаживать за ним.
Мария наблюдала, как Джоко просыпается. Сначала он слегка застонал, затем вздрогнул. Она могла только догадываться о боли, которую он испытывает.
Его веки задрожали, он мигнул. Его левый глаз открылся шире правого. Он осторожно поднял руку и подул на нее. Совсем как ребенок.
Затем он поймал ее взгляд. Его улыбка выглядела чуточку смущенной:
– Я, кажется, задремал?
– Да, – Мария снова зажгла керосинку, чтобы подогреть кофе. – Тебе нужно спать. Мне всегда говорили, что сон – лучшее лекарство, – она вытащила две разные чашки и критически оглядела каждую. Она почувствовала на себе пристальный взгляд Джоко.
– Почему ты еще не замужем? – спросил он, прокашлявшись.
– Я не хочу замуж, – ответила она, не поднимая взгляда.
Джоко выждал минуту, затем встряхнул головой:
– Не рассказывай сказки. Я уверен, что хочешь.
– Почему же, я никогда не хотела замуж, – она изобразила на губах фальшивую улыбку и притворилась удивленной. Дурное предчувствие охватило ее. Ей очень не хотелось услышать следующий вопрос, после ответа на который он будет презирать ее. – Откуда у тебя взялась эта идея?
Джоко оценивающе оглядел ее. Если бы на его голове был котелок, он, наверное, сдвинул бы его на лоб.
– Потому что тебе нравится быть любимой. У тебя любящее сердце.
От его слов руки Марии замерли. Она почувствовала, что ее уши начинают гореть. По ее телу пробежала дрожь. Джоко вытянул ноги и повернулся, чтобы лечь поудобнее.
– Я не ошибся?
– Нет, не ошибся, – кивнула она.
– Так почему же ты не замужем – такая леди, как ты?
