середине века обращённых и сочувствующих стало так много, что Уэсли собрал их на съезд, известный ныне, как «Конференция 1744 года». Там-то и обнаружилось отсутствие в рядах веселян единства. Сам основатель тяготел к лютеровской модели, оставлявшей человеку шанс на спасение в зависимости от его поступков. Другие, сплотившиеся вокруг бывшего студента Уэсли по фамилии Уайтфилд, склонялись к кальвиновской идее о предопределённости. Раскол-с. Впрочем, до кулачных боёв не дошло. Церковные таинства, в отличие от большинства протестантских организаций, веселяне сохранили. Для совершения таинств требуется апостольское преемство, и Уэсли обратился к руководству англиканской церкви с просьбой рукоположить нескольких его адептов. Получил отказ. Тогда в недрах течения возникла легенда о том, что преподобного Уэсли во время одной из его миссионерских поездок рукоположил некий восточный православный епископ.
Верхи англиканского духовенства к веселянам относились с некоторой долей брезгливости, и, если притесняли, то больше для галочки, видя в методистах, очевидно, некий отстойник, куда прибиваются пропащие души из низов общества и вся полоумная накипь самой церкви. При жизни Уэсли так оно и было, ибо преподобный Джон принадлежал к той редкой разновидности улучшателей-идеалистов, которые надеются ненасильственно, личным примером исправить недостатки объекта улучшения, и не мыслил себя и своё детище вне лона англиканства. Увы, все мы смертны, скончался и Джон Уэсли. Спустя всего четыре года, в 1795-м, методистская церковь официально отпала от англиканства и сразу же принялась делиться на множество более мелких толков, что не мешало им вести столь же широкую миссионерскую работу, собирая обильную жатву в армии, на флоте и трущобах.
В России до революции существовали крохотные общины методистов в Прибалтике, но с приходом Советской власти ситуация изменилась. Одной рукой расстреливая православных священников, «Софья Власьевна» другою зазывала всевозможных сектантов (
Писал я главу «Вера Шарпа», и охватывало меня странное чувство, то ли горечь, то ли жалость. Все эти протестантские преобразователи-улучшатели… Были среди них и дураки, и откровенные мошенники попадались, но ведь большинство-то – люди умные, горящие искренним желанием сделать церковь лучше, сделать христианство чище. И каков итог их усилий? В 2010 году американские социологи Д.Деннетт и Л. Ла Скола анонимно опросили пятерых пасторов протестанских деноминаций (баптисты, методисты, пресвитериане, Церковь Христа Кипа Маккина и Объединённая Церковь Христа). Выяснилось, что ни один из них не верит в Бога. А тремя годами ранее в Нидерландах священнослужитель-лютеранин Клаас Хендриксе издал книгу под характерным названием «Верю в Бога, которого нет. Манифест пастора-атеиста». Одна из газет остроумно сравнила Хендриксе с вегетарианцем, который работает мясником. Интересно, кабы Лютер знал, к чему приведёт его бунт, стал бы он огород городить?
Раны ШАРПА
Доктор Бургаве, умнейший человек, знал, о чём говорит. Вместе с тем, думается мне, не стоит без нужды оглуплять и демонизировать эскулапов прошлого. Их невежество было невежеством самой медицины той поры, в особенности медицины военной.
Когда под ударами орд варваров рухнула Западная Римская империя, и в Европе наступили Тёмные века, крупицы античных знаний бережно сохранялись в монастырях. Монахи переписывали труды Галена и Цельса, монахи оперировали и лечили, пока в 1215 году IV Латеранский собор не запретил лицам духовного звания заниматься хирургией (мол, церкви противно пролитие крови). Противно, так противно. Нельзя, так нельзя. Поначалу перестали оперировать клирики, вслед за ними и светские врачи стали воротить нос от хирургии. Со временем обязанность резать пациентов лекари спихнули на цирюльников, из числа коих впоследствии выделились хирурги как таковые. Статус хирургов, впрочем, оставался невысок (ещё в викторианскую эпоху врачей-терапевтов допускали в круг джентльменов,
