– Что за черт...
Над ним склонилось лицо такое черное, что только белый платок, повязанный вокруг головы, да белки глаз выделялись в полумраке комнаты.
Сзади стоял Потит с коптящей керосиновой лампой в руке и улыбался.
– Я привел Тоби-Каджигаса. Он хороший знахарь.
– Нет! Я велел тебе...
– Ни один врач не согласился. Слишком опасно.
– Нет! Я заплачу... – Де ла Барка попытался отодвинуться, когда черные крючковатые пальцы потянулись к его ране.
– Может быть, вам не придется много платить Тоби-Каджигасу. Может быть, вы лучше заплатите мне. – Потит продолжал улыбаться, но в его глазах читалось предупреждение.
– Черт с тобой! О! Проклятье...
Знахарь достал пакет из складок своей одежды и положил его на кровать рядом с раненым. Потом начал осторожно развязывать его.
Де ла Барка попытался сесть, но тело его не слушалось, а от потери крови он совсем ослабел. Он упал на подушку и устремил взгляд в черный потолок.
– Проклятье, – прошептал он. Он хотел сжать руку в кулак, но рука дрожала от слабости и не слушалась его.
Он посмотрел на Потита.
– Ты получишь свои деньги, – пообещал он. – Получишь все, что захочешь.
Потит довольно закивал.
– Хорошо. Хорошо.
Миранда с холодным компрессом на щеке и теплым одеялом на животе лежала на своей половине кровати. Шрив находился рядом; холодный компресс закрывал его глаза.
Вокруг них хлопотала Ада.
– Сохрани вас обоих Господь, – причитала она. – Вы уже достаточно взрослые, чтобы ввязываться в такие дела. А я уже слишком стара, чтобы лечить синяки и ушибы после уличных драк.
– Ада, мне очень жаль. – Миранда вздохнула. – Я знаю, мы причиняем тебе много хлопот.
– Вот именно. Ужасно много хлопот, – согласилась Ада, ее голос дрожал от обиды. – И я позволяю вам это. Я – гример и костюмер, а не сестра милосердия. Я всю ночь не сомкнула глаз от волнения, и у меня во рту еще не было ни крошки. Даже чашки той бурды, которую здесь называют кофе. Я все утро занята заботами о вас двоих.
– Что бы ты ни делала, Ада, ты бесподобна, – тихим голосом очень больного человека произнес Шрив. Он приподнял компресс и слабо улыбнулся.
– Ах ты! – Ада шлепнула его по плечу кончиками пальцев. – Вы один другого стоите. Не пытайся очаровать меня своими взглядами и сладкими речами. Думаешь, я не понимаю. Это все игра. Я видела спектакли с твоим участием сотни раз.
Миранда приподнялась на локте, но Ада поспешила к ней и не позволила ей встать.
– Не двигайся. У тебя ужасный синяк на щеке. А внутри... мы даже не представляем, что там. Что-нибудь может быть повреждено. Просто скажи мне, что тебе нужно, детка.
– Я хочу встать и отпустить тебя на завтрак. Я могу присмотреть за Шривом. Все равно он ничего не делает, только лежит.
– И слышать не хочу об этом. – Костюмерша легонько толкнула ее опять на подушки.
– В самом деле, Ада, – запротестовала Миранда. – Я хочу, чтобы ты пошла. Мне тоже надо поесть. Я ничего не ела со вчерашнего дня.
– Конечно. Как я могла забыть. Лежите и отдыхайте. Я вернусь через несколько минут.
– И для меня тоже. – Шрив сложил руки на своем заметно похудевшем животе.
– Просто вели прислать сюда поднос, – сказала Миранда, откидываясь на подушки. – Сама позавтракай и попроси Джорджа проверить все ли в порядке в театре.
Ада с сомнением посмотрела на обоих. Кажется, ни один из них не был в состоянии даже дойти до ванной. Но вечером они выйдут на сцену. Они ни разу не пропустили спектакль. Она похлопала Миранду по руке.
– Я недолго.
Несколько минут в комнате царила тишина. Наконец Миранда вздохнула и зашевелилась. Теплое одеяло сняло боль от удара в живот, но остался синяк величиной с кулак. Другой, меньшего размера, выступил у нее на щеке. Увидев его в зеркале, она почувствовала тошноту.
Сколько всего произошло за эти двадцать четыре часа!
Слеза скатилась ей на щеку. За ней еще одна и еще. Стыдясь своей слабости, она быстро вытерла их рукой. Но от этого они побежали еще быстрее. Она не могла с ними справиться. Они душили ее, не давая дышать.
– Ты плачешь?
– Нет.
– Я чувствую, что плачешь. – Его теплая рука легла ей на бедро, поглаживая напряженные мышцы.
– Мне стыдно. Мне так стыдно. – Каждое ее слово прерывалось рыданием.
– Я знаю.
– Я не должна плакать. Я никогда не плачу.
– Да, никогда не плачешь.
Миранда перевернулась на бок, пряча лицо в подушку.
