слух, не вкус, не обоняние либо зрение; как и не эфир, и не земля; огонь либо воздух. Аз есмь Шива в виде Сознания-Блаженства. Аз есмь Шива (стих I).
Здесь представлен via negativa индуистской духовности. Вместе с тем он даст достойный пример иного и нередко дополнительного способа, рекомендованного знатоками веданты: вместо того чтобы «запамятовать» себя, йогин или йогини предполагает исконную свою тождественность с трансцендентным Сущим-Сознанием. Поэтому он или она утверждает «Аз есмь Брахман» (ахам брахмаасми, пишется как ахам брахмасми), либо, как в приведенном выше тексте: «Аз есмь Шива» (шиво'хам). Шива предстает здесь не как личное божество, но самим Абсолютом. Такая утвердительная процедура превозносится в Теджо-бинду-упанишаде (3.1–4.3), где бог Шива сам до некоторой степени наставляет мудреца Кумару в высочайшем духовном познании. Ниже приведен отрывок из исступленного исповедального наставления:
Аз есмь высший Абсолют. Аз есмь высшее Блаженство. Аз есмь воплощение единственного Знания. Я единствен и запределен. (3.1)
Аз есмь воплощение единственного покоя. Я сотворен из единственного Сознания (чит). Аз есмь воплощение единственной вечности. Я предвечен. (3.2) Я воплощение единственного Сущего (саттва). После оставления Я Аз есмь. Аз есмь сущность Того, что лишено всего. Я сотворен из пространства Сознания. (3.3)
Аз есмь воплощение единственного «Четвертого» (турия) [34]. Аз есмь единственная [Реальность], запредельная Четвертому. Аз есмь всегда воплощение Сознания (чайтанья). (3.4)
Мы можем допустить, что Шанкара сочинил цитированную выше Нирвана-ша т кам в исступленном или просветленном состоянии. Он не находился в «измененном» состоянии сознания, как и не держал лишь благочестивую речь. Он также не был просто погружен в состояние внеобразного экстаза (нир викальпа-самадхи), ибо в таком состоянии невозможно никакое тело-сознание, а значит, и речь. Скорее всего, он говорил как то единственное Сущее-Сознание. Его просветление было не мгновенной вспышкой, а постоянным устойчивым достижением [трансцендентного]. Он говорил как просветленный или освобожденный подвижник, достигший высшей ступени самопреодоления.
Освобождение (мукти, мокша) есть непрерывное экстатическое наслаждение трансцендентного Я. Оно является raison d'etre всякой подлинной йоги. Техника йоги проявляет себя в своей собственной трансценденции. Ибо освобождение — это не приемы, а способ бытия в мире, не будучи им. После взбирания на самый верх лестницы йоги, совершивший это восхождение йогин отбрасывает лестницу и предается нескончаемой игре Реальности.
II. ЧТО ЗАКЛЮЧЕНО В ИМЕНИ? — ПОНЯТИЕ «ЙОГА»
Наш мир, говорят нам мудрецы Древней Индии, являет собой лишь пленительное сплетение «имени» (нома) и «формы» (рут). В этом они предвосхитили современную философию. Реальность является континуумом, который мы сами разделяем на множество различных феноменов, и делаем это посредством языка. Наше наименование вещей некоторым образом творит их. Наши слова делают материальной, иначе «овеществляют», действительность. Большей частью это имеет практическую пользу, когда мы желаем отыскать свое место в нашем довольно сложно устроенном мире. Однако это способно также оказаться и помехой, поскольку наши слова могут возводить преграды, которые затрудняют понимание и заглушают любовь. И все же, пока мы помним, что слова не тождественны действительности, которую они предназначены выражать, они могут быть нам полезны.
Поэтому вполне уместным кажется начата данный раздел с исследования смысла слова йога. В своем прикладном значении йога относится к тому огромному корпусу духовных ценностей, установок, предписаний и приемов, которые вырабатывались в Индии на протяжении по меньшей мере пяти тысячелетий и которые можно рассматривать как истинную основу древнеиндийской цивилизации. Так что йога предстает исходным названием различных индийских способов экстатического самопреодоления, или методологического преображения сознания, пробивающегося к освобождению из оболочки эго(ис)тичной личности. Это психодуховная техника, сугубо свойственная великой индийской цивилизации.
В расширенном толковании слово йога также прикладывается к тем традициям, которые непосредственно либо косвенно были вдохновлены индийскими истоками. наподобие тибетской йоги (=буддизм ваджраяны), японской йоги (=дзэн) и китайской йоги =чань). Однако в определенной степени неправомерно говорить об иудейской йоге, христианской йоге или египетской йоге, если только само слово йога не служит здесь непосредственной заменой понятия «мистицизм» или «духовность». Как иудейский, так и христианский мистицизм возникли вполне независимо от индийских духовных исканий, и лишь в нынешнем веке были предприняты некоторые попытки использовать йогические идеи и практические подходы в рамках иудейско-христианской традиции [35]. Хотя между ведийской духовностью и египетскими религиозными верованиями, практиками и символами прослеживаются любопытные параллели, египетская духовность несет на себе самобытный отпечаток гения населявших долину Нила народов.
В более ограниченном смысле понятие йога означает систему классической йоги, как она была преподана Патанджали в раннюю послехристианскую эпоху. Она причисляется к шести великим традициям, или «воззрениям» (даршана), индуизма. Другими пятью ортодоксальными традициями являются ньяя, вайшешика, санкхья, миманса и веданта. Связь традиции йоги с этими системами рассматривается в третьей главе.
Следует также отметить, что порой слово йога применяется в санскритских писаниях для обозначения конкретной цели йоги. Поэтому в Майтраяния- упанишаде (6.28), дохристианском тексте, данное понятие относится к достижению запредельного Я. В Таттва-вайшаради (3.9) и в Амрита-нада-бинду-упанишаде (23) слово йога используется для обозначения временного состояния экстаза (самадхи). В некоторых редких местах, как в случае с Махабхаратой (12.203.30), к данному понятию прибегают еще для указания последователя традиции йоги. Данное слово, подобно родственному понятию яуга, может также относиться к стороннику традиций ньяя и вайшешика.
Термин йога часто употребляется в санскритской литературе. Он уже используется по-разному в древней Ригведе, которая для благочестивого индийца оказывается тем, чем Ветхий Завет явля ется для христианина. Ригвед а — сборник старинных гимнов, некоторые из которых были, по всей видимости, составлены в четвертом и пятом тысячелетии до н. э. Слово йога этимологически происходит от глагольного корня юдж, означающего «со- или запрягать», и может заключать в себе много дополнительных значений, таких как «союз», «счастливое сочетание созвездий», «грамматическое правило», «усилие», «занятие», «дело», «упряжка», «средство», «прием», «волшебство», «совокупность», «сумма», и т. д. Оно родственно английскому yoke, греческому zugos, латинскому iugum, русскому иго, испанскому yugo и шведскому ок.
Как упоминалось выше, в Йога-бхашье (1.1), самом древнем развернутом комментарии на Йога-сутру, Вьяса предлагает формулу «Йога равняется экстазу». Таким образом, он точно указывает, какого рода «обуздание» здесь подразумевается — а именно, подведение внимания, или сознания, к достижению экстатического состояния (самадхи), при котором, по меньшей мере, временно преодолевается механизм действия, механика нашего ума.
