обобщающие труды, обычно имеют автора и отличаются большим грамматическим и стилистическим совершенством.
Поскольку тантризм — будь то буддийский либо индуистский — представляет собой обширное, сложное и плохо изученное поле для исследования, я ограничусь индуистской тантрой, которая имеет более непосредственное отношение к традиции йоги, берущей начало в ведийском наследии [463]. Однако следует заметить, что буддийские Тантры — в том виде, как они сохранились на тибетском языке и отчасти на санскрите, также весьма важные источники для понимания некоторых йогических процессов, особенно созерцательной визуализации (Дхьяна, бхавана) и иных высших ступеней духовной практики, как и сопровождающих их ритуалов.
Согласно тому, что говорилось выше, индуистская традиция указывает на существование шестидесяти четырех Тантр, но действительно их значительно больше. Лишь немногие из наиболее важных сочинений этого жанра индуистской литературы переведены на европейские языки. Достойны упоминания Кула-арнава-, Маханирвана- и Тантра- таттва-тантра. Спектр затрагиваемых в Тантрах тем достаточно обширен. Они обсуждают сотворение и историю мира; названия и назначение огромного множества мужских и женских божеств и прочих высших существ; виды обрядового поклонения (особенно богиням); магию, колдовство и во-
рожбу; эзотерическую «физиологию» (анатомию тонкого и психического тела); пробуждение таинственной змеиной силы (кундалини-шакти); приемы телесного и умственного очищения; природу просветления; и, не в последнюю очередь, сакральное соитие.
Ломающая обычные представления духовность тантры лучше всего отражена в определении понятия тантры, данного в старой буддийской Гухъя-самаджа- тантре, которая объясняет, что «тантра — это неразрывность». Само слово производится от корня тан, означающего «тянуть, расширять». Обычно оно истолковывается как «то, посредством чего знание/понимание расширяется, распространяется» (таньяте вистарьяте джнянам анена).
Второе значение слова тантра — просто «книга» или «текст», как в Панна-тантре («Пять назидательных книг»), знаменитом индийском сборнике сказок. Поэтому Тантру можно определить как текст, который расширяет само понимание до такой степени, что появляется подлинная мудрость. Все адепты тантры сходятся в том, что освобождение возможно лишь с озарением человека светом мудрости (видья). Мудрость обладает освобождающей силой благодаря тому, что укрепляет практикующего тантру в «неразрывности» ограниченного и бесконечного планов бытия, как говорилось выше. Представление о неразрывности замечательно выражает саму природу тантры, ибо эта всеиндийская традиция пытается разными путями преодолеть раздвоенность между конечной Реальностью (то есть
Я) и обусловленной реальностью (то есть эго) утверждением человека в неразрывности мирского существования и процесса освобождения, или просветления.
Великая тантрическая формула, основополагающая и для махаянского буддизма, состоит в том, что «сансара равняется нирване». Иначе говоря, обусловленный, или феноменальный, мир единосущен с запредельным Сущим-Сознанием-Блаженством. Поэтому просветление связано вовсе не с оставлением мира, или подавлением своих естественных побуждений. Напротив, оно заключается в уяснении того, что низшая реальность содержится в высшей реальности и сращена с ней, позволив тем самым высшей реальности преобразовать ее. Получается, что краеугольным камнем тантры является объединение — объединение «я» с Я, телесного бытия с духовной Реальностью. Востоковед и историк искусства Ананде Чомарасвами (Coomaraswamy) сделал следующее ценное наблюдение
Итоговым усилием всякой мысли является признание тождественности духа н материи, субъекта и объекта; и это воссоединение предстает как союз небес к ада, выход за пределы ограниченно?'' вселенной по направлению к свободе 1 ответ на любовь Вечности к порождениям времени. Тогда нет ни священного ни обыденного, ни духовного ни чувственного, но все живущее предстает чистым и пустотным. Весь этот мир рождения и смерти также оказывается великой Бездной [464].
Важно понять, что тантрический переворот явился не следстви
ем простых философских умозаключений. Несмотря на всю свою связь с обширным сводом старых и новых представлений и учений, тантризм сугубо практичен. Прежде всего, это практика познания, или то, что именуют садханой. Поэтому йога занимает здесь центральное место. Исторически тантру можно представить как закономерный ответ на носящий зачастую умозрительный характер подход адвайта-веданты, которая была и остается главенствующей философией индуистской просвещенной верхушки. Тантра же была движением низов, и многие, если не большинство, из ее первых приверженцев происходили из самых нижних слоев общественной пирамиды Индии — рыбаков, ткачей, охотников, уличных торговцев, прачек. Они откликнулись на повсеместно ощущаемую потребность в создании более практичного подхода, который мог бы объединить возвышенные метафизические идеалы монизма с приземленными правилами ведения благочестивой жизни без необходимости оставления собственных верований в местных богов и древних обрядов поклонения им.
Поэтому учения Тантр отличает поразительный сплав теории и практики, основанный на плодотворном эклектизме с заметной склонностью к обрядности. Танрические учения предназначались для удовлетворения духовных запросов «темной эпохи» (кали- юга), которая, согласно преданиям, началась со смертью Господа Кришны после великой битвы, что представлена в эпосе Махабхарата.
Психотехника, описанная — или значительно чаще, лишь обозначенная — в Тантрах, предназначалась для тех, кто едва мог всецело направить свои устремления к Божественному, легко отвлекаясь на свои привычные мысли и чаяния.
Придерживаясь основной недвойственной направленности тантризма, поборники этого движения ввели целый арсенал средств, которые прежде были исключены из духовного багажа основного течения индуистской метафизики, особенно поклонение женскому божеству и ритуальное совокупление. Тантрики, или последователи тантры, отрицали пуристский подход индуистской и буддийской ортодоксии и вместо этого стремились найти обоснование духовным запросам в мире плоти. Это заставило их обратиться к полу, что, естественно, вызвало огромный протест со стороны индуистских и буддийских правоверных кругов; тантрических практиков обвинили в потакании похоти под видом духовности. В некоторых случаях обвинения в распутстве были, несомненно, справедливы, но подобные явления были скорее исключением, чем правилом. Сегодня тантра не пользуется уважением в Индии, и собрания сторонников левой тантры (где практикуются сексуальные ритуалы) ныне преследуются индийскими властями.
Не будь сэра Джона Вудроффа (псевдоним Артур Авалон), британского судьи калькуттского Верховного суда, который изучал Тантры с местными бенгальскими учеными, мы до сих пор придерживались бы такого общепринятого
предвзятого взгляда. В начале двадцатого века Вудрофф резко восстал против враждебного отношения к тантре. В ряде новаторских исследований он проложил путь к лучшему пониманию и восприятию этого разноликого явления. Во многих отношениях его труды до сих пор остаются непревзойденными, в том числе и по проявленной в них терпимости.
Так называемая сексуальная революция 60-х и 70-х годов нынешнего века, помимо всего прочего, познакомила нашу современную западную культуру с тантрой. Тем не менее тантру все еще продолжают во многом неправильно воспринимать, и часто новоявленные западные неотантрики путают ее с индийским любовным искусством (кама-шастра). Ее сексуальные практики, которые буквально воспринимаются лишь школами левой руки, но символически истолковываются тантриками правой руки, представляют только одну сторону тантра-йоги.
Верно, что сегодня нас не так легко поразить наиболее вызывающими чертами тантры, хотя тантрические наставники, особенно те, что обучают посредством безумной мудрости, все еще могут
