занять его как можно быстрее.
Епископ Симон прибыл в замок, когда я уже выбрался из постели, оделся и привел себя в порядок.
Я поцеловал руку старику, а он благословил меня. Мы сели в кресла у окна.
— Отец Симон, мне нужен совет.
Я рассказал старику о Гвинденхолле, о короле Руперте и об открывшемся предательстве Адель.
— Грегори, развод возможен, только если в течение пяти лет выявится бесплодие женщины. Мой же совет — выслушай Аделаиду, прежде чем совершать какие?то действия.
— Я вне себя, отец Симон! Нужны ли мне ее оправдания? Я дал ей все — этой поганой шпионке — любовь, власть, богатство! Она жива только благодаря мне!
Епископ коснулся моей руки.
— Не принимай решения сгоряча, мой мальчик.
— Коронация через десять дней, я так решил, отец Симон! Вы не отступите от меня?
— Я не отрекусь от тебя даже под страхом церковного наказания.
— Чего хотят судьи церковного суда? Почему они здесь?
— Количество ведунов и колдуний в королевстве резко возросло. Церковь принимает меры. Архиепископ направил во все епархии выездные группы церковного суда.
— Мне это не нравится, отец Симон, на своих землях я решаю — кому жить, а кому умирать! Чем мне могут грозить ведуньи? В долине Холлилоха ведуньи у горцев почитаемы, и никто ничего плохого от них не видел. Их уважают и побаиваются, но заниматься их отловом я не собираюсь. Что церковные суды делают с ведунами и колдуньями?
Епископ вздохнул.
— Их предают огню, сын мой…
Я сразу же вспомнил Марту, старую знахарку и повитуху.
— Черта с два на моих землях будут жечь кого?то! Церковного суда на моих землях не будет!
— Во главе судей в Корнхолл приехал аббат Червелл. Он молод, но уже хорошо известен. В прошлом году в Лонгфорде он сжег две тысячи еретиков и ведуний!
— Я его отправлю обратно на юг!
Церковный суд разместился для заседаний в монастыре Святой Варвары, в той части, что менее пострадала от пожара весной.
Со мной была рота конных арбалетчиков. Я приказал им спешиться и окружить монастырь. В воротах несколько южных горцев препирались со стражей церковного суда. У горцев в поводу были лошади. На одной из них, со связанными руками и ногами, поперек седла свисали две женщины лицом вниз. Судя по их клетчатым юбкам — горянки из южных кланов. Я спешился и подошел к воротам. При моем появлении спор затих.
Горцы поклонились. Стража приосанилась, взялись покрепче за древка алебард.
— В чем дело? Вы из клана Макгайл?
— Да, милорд, мы привезли ведуний церковникам, и хотели сдать за обещанную награду, а эти чужаки не хотят нас пустить и еще смеются над нашим выговором.
— И какова награда?
— По 20 талеров за голову.
— Эти женщины из вашего клана?
— Да, милорд, наш священник отец Бонифаций распорядился сдать их в Корнхолл судьям.
— Чем же эти женщины вам досадили?
— Мне ничем, милорд, но у моего брата сдохли две овцы, когда он спьяну обругал Донеллу! А вот вторая — Эдна, вечно всякие травки варит и нашим бабам раздает!
— Я вам дам по 30 талеров, и убирайтесь отсюда!
Горцы сгребли талеры и, сняв женщин прямо на мостовую, довольные отправились восвояси.
Я наклонился над женщинами. Одна — пожилая, лет под шестьдесят, была без сознания. Другая — молоденькая, с ужасом смотрела на меня, мыча через грязную тряпку, что повязали ей вместо кляпа. Лицо ее было багровым от прилившей крови. Видимо долго она провисела вниз головой.
Я закрыл глаза и сосредоточился на ауре обеих. Никаких следов магии в них я не увидел.
Вынув кинжал, я перерезал веревки на молодой горянке. Она сама сорвала платок со рта.
— Милорд, пощадите — нас оговорили! Мы с бабушкой ни в чем не виновны! Не отдавайте нас церковникам!
Плача, она обхватила мои сапоги.
Я обернулся к лейтенанту.
— Макгайл, они из вашего клана?
Макгайл был мрачен.
— В мои молодые годы, милорд, горцы никогда бы не отдали своих женщин, а тем более за деньги церковникам!
— Позаботься о них, Макгайл и отправь в замок, а я поговорю с судьями.
Лейтенант с трудом оторвал от меня рыдающую девушку.
— Уймись, дура, никому тебя не отдадут!
К моему удивлению стражи отказались меня пропустить.
— Вы знаете кто я?
— Вас назвали милордом, но сюда входят те, кого приглашает сьерр Червелл!
Это мне уже понравилось.
Я выхватил меч и рубанул одного стражника по шее, повыше нагрудника. Не успел второй размахнуться алебардой, как моя сталь вошла в его живот. Выпучив глаза, стражник закряхтел и сполз на мостовую.
Первый страж уже хрипел в агонии у ворот. Пятки скребли по камням.
— Благодарю вас, сьерры! — я приложил два пальца к берету — Со вчерашнего дня хотел кого?то убить!
Я вошел в монастырь. С обнаженного меча скатывались вниз капли крови. Арбалетчики следом за мной рассыпались по двору.
— Приготовиться к стрельбе!
За моей спиной заскрипели натягиваемые тетивы.
Здесь на этом дворе я нашел в прошлом году Адель среди монахов.
При мысли об Адель мое желание убивать стало просто нестерпимым…
Основное здание во время пожара месяц назад сгорело полностью. Быстрым шагом я направился к зданию кладовых, что прилегало к монастырской стене направо от часовни.
Пнув дверь, я вошел.
В небольшой комнатке два монаха, корпевшие над свитками бумаги, подскочили от грохота двери об стену
— Где аббат Червелл?
— Аббат ведет допрос, но кто вы?
— Стоило уехать на две недели, и в Корнхолле меня перестали узнавать. — процедил я сквозь зубы.
Острие моего меча уперлось в кадык ближайшего монаха. Он попятился, но я шел следом и через два шага монах уперся спиной в стену у двери.
— Мне нет дела до того, чем занят аббат! Я спросил, где он?
Трясущаяся рука указала на дверь, окованную ржавым железом.
Я вошел.
Обширное помещение имело узкие оконца высоко на уровне двух человеческих ростов.
После дневного света здесь почти ничего не разглядеть. Светилась жаровня алыми углями там впереди, и при двух канделябрах белели чьи?то лица.
Воняло кровью, мочой, потом и горелым мясом.
Я шел на свет.
