изобразил мою подругу на горячем скакуне, этакой амазонкой. Женщиной-воином! Бернадетта была в полном восторге!
Но и она тоже заскучала, и я назначил день отъезда.
Майлз Гринвуд пришел к нам с предложением провести охоту в лесах севернее аббатства. Олени в этом году дали большой приплод, и их стадо выросло. Привилегией охотиться в лесу аббатства пользовались герцоги Давингтонские, а значит оно перешло мне.
Бернадетта с восторгом приняла эту затею. Жасс тоже присоединился к нам.
Гринвуд, как заправский ловчий, организовал охоту. Загонщики — горцы из роты Макгайла, были снаряжены и направлены в лес загодя. Туда же отправили слкуг и пажей, чтобы разбить лагерь и поставить палатки на опушке леса.
Гринвуд раздобыл свору гончий псин и очень огорчился, когда я запретил их использовать в загоне оленей.
Псовая охота всегда была привилегией высших классов, поскольку для ее проведения требуются лошади, конюхи, собаки и соответственно — снаряжение, что стоит очень дорого.
Мы выехали ранним утром, надев теплые куртки-плащи с капюшонами. Конечно, плащи в лесу придется снять, так как они будут цепляться за деревья, что чревато падением с лошади.
По дороге рыцарь Беннет развлекал нас рассказом об охоте графа де Белен, в которой он, по его словам, участвовал три года назад.
— Граф де Белен выступил рано утром в сопровождении свиты из дворян, одетых в охотничьи котты, высокие сапоги с золотыми шпорами, с охотничьими рогами на шеях и рогатинами в руках, со сворой из десяти собак.
Собаки быстро чувствуют зверя и рвутся вперед. Охотник обнаруживает следы кабана, который рыл землю рылом в поисках корней и червяков. Граф подзывает своего псаря Брошара, чтобы тот спустил ищейку. Перед тем как пустить собаку по следу, герцог ласкает ее, проводит рукой по бокам и ушам, «дабы одушевить». Ищейка берет след и приводит охотников к роднику меж вывороченных дубов. Здесь внезапно из своего логова выскакивает кабан, разворачивается и вспарывает ищейке живот одним ударом клыков. Граф, который «и за тысячу дукатов золота не хотел бы потерять свою собаку», выступает вперед, подняв рогатину, но зверь убегает.
Более десяти рыцарей слезают с коней, чтобы измерить следы его копыт. Размеры зверя поражают. Кабан направляется к урочищу, где он был вскормлен. Но свора собак не дает ему передышки. И кабан выходит из леса, бежит по чистому полю. Охотники теряют след, многие не могут продолжать преследование. К девятому часу дня пошел мелкий дождь. Почти все охотники возвращаются в замок. Только граф все еще преследует зверя. Он прячет двух собак себе в плащ, чтобы они отдохнули, и ставит их на землю в перелеске, где кабан наконец остановился. Собаки нападают на него; свора, привлеченная лаем, окружает загнанного «черного зверя».
Кабан увидел собак, выпучил глаза и стал громко фыркать. Собаки налетели на зверя, но ему это то же, что «укус вши». Могучими движениями он сбрасывает их на землю, грозя искалечить. Раздраженный, граф кричит: «Ах, свинячий сын! Мало того, что ты оставил меня без моих людей…»
Граф решительно приближается к вепрю с рогатиной на близкое расстояние — «буквально на палец от него, и правой рукой сердце ему поразил, сквозь его спину острие пропустив». И из раны хлынула кровь, и три собаки бросились ее лизать, «таким образом утолив свою жажду». Граф и его псы в изнеможении падают рядом с тушей поверженного кабана…
— Вы так это живо описываете, Беннет, что дух захватывает! — не удержался я. — Но откуда такие подробности, если с графом были только две псины? Собачки поделились с вами своими переживаниями?
Беннет смутился, рыцари и офицеры захохотали.
Бернадетта, напротив, заступилась за Беннета.
— Позвольте ему закончить рассказ, сьерры! Вам-то нечего рассказать!
Бернадетта ехала на охоту, по–мужски сидя в седле, сильно согнув ноги из?за коротких стремян. Поверх зеленого облегающего платья на ней широкая теплая накидка без рукавов, хорошо закрывающая плечи и предплечья. Она ниспадает, закрывая ступни ног, и имеет разрезы внизу — спереди и сзади. Наездница моя одета в покрывало с барбеттой, поверх которого на ней небольшая шляпа с козырьком. В правой руке она держит треххвостую плеть. Чепрак седла с каждой стороны заканчивается шестью ремешками–подвесками — «сеткой от мух».
Беннет не заставил себя долго уговаривать.
— Очнувшись, граф увидел, что наступает ночь, а вокруг ни крепости, ни города, ни замка, ни деревни, ни одной живой души; рядом с ним только его конь Босан. Наподобие героев древности, он обращается к коню: «Босан, — говорит он, — я премного тебе обязан, ты немало потрудился, храня мое тело; будь у меня овес или зерно, я бы с радостью тебя накормил. Когда найду пристанище, ты получишь хороший уход». Граф садится, берет рог и дважды трубит, чтобы созвать своих людей. Поняв, что ему придется ночевать в лесу, граф разжигает костер. Звук рога слышит лесник; он видит издалека графа, но не решается к нему приблизиться. Какое на нем убранство! Шпоры из чистого золота, рог о девяти золотых кольцах на шее; в его руках — прекрасная рогатина, перед ним ржет и бьет копытом оземь его боевой конь! Лесник бежит в замок графа Фромона, чтобы предупредить его. Тот сидит за столом; лесник не смеет к нему приблизиться и, обратившись к сенешалю, рассказывает, что видел в лесу. «Будьте любезны, сударь, — говорит он, — дать мне добрых спутников; мессир получит рог из слоновой кости, а вы возьмете коня». Сенешаль отвечает: «Если ты говоришь правду, то получишь все, что тебе нужно!» Далее он вызывает шестерых своих стражников и говорит им: «Идите с лесником, и если найдете человека, который совершил хоть какой?нибудь проступок, — убейте его; это мой приказ, — я отвечаю за все!» Посланные отправляются за лесником.
Граф все это время сидел под осиной, закинув ногу на тушу кабана; рядом лежали собаки.
«Клянусь головой, — говорит один из спутников, — это один из тех разбойников, что браконьерят в лесу, охотясь на кабанов! Если он от нас уйдет, мы будем круглыми дураками». Они окружают графа и кричат ему: «Эй, кто дал тебе право убить этого кабана? Этот лес принадлежит пятнадцати владельцам, и ни один не охотится без позволения других. А это сеньория Фромона Старого!«….
Беннету пришлось прервать рассказ, так как мы приблизились к нашему охотничьему лагерю. Палатки стояли в ряд. Костров не разжигали, чтобы не спугнуть зверей дымом. Суетились пажи, изображая бурную деятельность, но по сонным физиономиям видно, что они просто дремали на солнышке перед нашим появлением.
— Без собак охота теряет половину своей прелести, государь! — пожаловался Гринвуд.
— Если хочешь поохотиться здесь с собаками до самой зимы — оставайся коннетаблем Давингтона!
— Это большая честь для меня, государь, но я не могу принять такое назначение. Меня ждут в нашем замке, и признаться, я скучаю по своим родным местам!
Один из загонщиков приблизился к нам.
— Ваше величество, в миле отсюда на северо–восток мы заметили в логу оленье стадо, примерно голов двадцать.
— Отлично! Уважаемые сьерры, готовьте арбалеты и снимайте плащи, впереди нас ждет добыча!
Мы пришпорили коней. Наша группа быстро рассеялась по лесу, выдерживая общее направление. Охотничий рог постукивал меня по пояснице, напоминая о себе. Колчан тяжел и полон стрел. Арбалет прицеплен к седлу, кинжал на поясе.
Бернадетта меня обогнала. Я мчался за ней.
Она ловко уклонялась от низких веток за шеей коня, а мне приходилось отбивать эти ветки рукой. Толстые кожаные перчатки здесь оказались кстати.
Моя азартная подруга сбавила ход, только когда впереди встал настоящий бурелом. Упавшие деревья не оставляли ни малейшей возможности продвинуться дальше.
Я догнал Бернадетту. Наши кони фыркали и нервно переступали ногами.
— Ты свернула не туда, моя козочка!
