– У тебя новый велосипед? – спросил я.
– Нет, мне его одолжили. Кстати, это связано с тем, почему я к вам зашла. Я принесла добрые вести.
– Радостно машу оливковой ветвью, – не глядя на нее, буркнул Джерард.
К нашей общей чести, ни Фарли, ни я даже бровью не повели. Фарли только посмотрел на присвоенную сигарету долгим, тяжким взглядом, будто ожидая от нее реакции на слова Джерарда.
Лидия слегка оторопела, но за Джерарда, видимо, была искренне рада.
– Вот и отлично. Как приятно было бы снова видеть вас вместе. Поэтому я всегда так настойчиво мирю своих друзей. Когда они расходятся, потом не знаешь, кого из них приглашать обедать.
– Ты меня целый год не приглашала обедать, – возразил он.
– По-моему, ей вряд ли придется долго мучиться, на какой адрес присылать приглашения, – решил я внести в разговор посильную лепту.
Лидия милостиво улыбнулась:
– Ну, в этом году я нечасто устраивала приемы. Очень надеюсь увидеть тебя в скором времени. И Полу приводи.
Я молча отметил разницу между «нечасто» и «никогда» и решил еще раз оживить беседу:
– На твоем месте я бы пока не торопился ставить на стол лишние приборы.
– То есть я ошиблась? – уточнила Лидия.
– Ничего невозможного на свете нет… Они вполне еще могут помириться. Я бы сказал, шансов у них не меньше, чем у кошки с собакой, – услужливо подсказал Фарли.
И стал развивать тему в духе какого-то телекомика – Гарри Хилла, кажется, – о том, как кошка с собакой жили вместе, потом собака взяла в видеопрокате фильм по кошкиной карточке, а кассету в прокат не вернула. Это напомнило мне нас с Джерардом, и стало как-то тоскливо.
– Но ты ведь не опустился до оскорблений, правда?
Меня всегда поражал особый дар Лидии улавливать чужие мысли.
– Я написал ей правду, – сказал Джерард, зачем-то прижав ладони к ушам, будто в ожидании удара.
– О боже! – ахнула Лидия.
– Да уж, действительно, – подтвердил я. – Кому чаю?
– Пожалуй, я еще выпью, – сказал Фарли, только что допивший первую чашку.
– И я не откажусь, – сказала Лидия.
– Взгляни на письмо, – попросил Фарли. – Мы бы хотели услышать точку зрения женщины.
Джерард осторожно передал ей письмо на вытянутой руке, будто кусок мяса сидящему в клетке хищнику. Другой рукой отшвырнул тлеющую самокрутку. Лидия покосилась на него. Обычно их ссора начиналась со слов Лидии: «Не кривись так, будто от меня дурно пахнет», а Джерард отвечал, что пахнет от нее и в самом деле дурно – табачным дымом. Тогда Лидия говорила, что он грубиян, а он спрашивал, не грубость ли приходить в чужой дом и отравлять воздух. Надо бы записать этот разговор на кассету и ставить ее, как только кто-нибудь закурит в присутствии убежденного противника курения. А после можно беседовать о чем-нибудь еще.
Лидия надела очки и начала читать.
– При чтении, – напутствовал ее я, – помни, что нужно уметь видеть между строк, дабы понять, как он на самом деле тонко чувствует и как нежен к ней. У мужчин трудности с выражением чувств, об этом даже в книжках пишут.
– Не знаю, не знаю. По-моему, с выражением гнева у него никаких трудностей нет, – дочитав первую фразу, возразила Лидия.
– Ну, это мы можем, – заверил я.
– Да-а, – неопределенно протянула она и стала читать дальше.
Лидия хмыкала, ахала и охала на протяжении трех страниц письма, прежде чем наконец высказалась членораздельно:
– А тебе не приходило в голову обратиться в службу знакомств?
Джерард, видимо, обиделся, но, не успел он ответить, вмешался Фарли, который искал по всей кухне ручку, чтобы заполнить кроссворд.
– Нет уж, лучше не надо.
– Почему? – удивилась Лидия. – Там многим помогают, особенно занятым людям, которым искать знакомств некогда.
«Интересно, – подумал я, – а сама-то она пробовала?»
– Ты не замечала, что эти занятые люди, как правило, страшней войны? Вероятно, от слишком напряженной работы прибавляют по двадцать кило в весе и покрываются прыщами.
Ручку Фарли нашел и теперь, грызя колпачок, согнулся над кроссвордом.
– Какой ты циничный.
– Вовсе нет. Идея знакомства по объявлению совершенно неестественна.
– Что ты имеешь в виду? – вскинулся Джерард, которому, по моему мнению, противопоказаны свидания вслепую с кем бы то ни было, кроме настоящих слепых и желательно (для их же собственного блага) глухих. – Конечно, она несколько надуманна, но совершенно неестественна – это уж слишком.
– Нет, – отрезал Фарли. – Она противоречит теории Дарвина. В природе право на продолжение рода имеет только сильнейший, в этом смысл естественного отбора. А брачные агентства работают со слабыми, необаятельными, глупыми, некрасивыми и толстыми. Если так дальше пойдет, то мы станем нацией неудачников, повернем эволюцию вспять, и государством будут управлять дети, которых обижали в школе. Этак мы докатимся до хаоса и разрухи.
Я решил, что пора переводить разговор, и спросил Лидию:
– Ну, как тебе письмо?
