то время, в какое ученики обычно видят десятый сон?
Его голос резко врывается в моё сознание, поэтому я не сразу понимаю, что этот человек хочет от меня. Слегка трясу головой, приводя в порядок назойливые мысли, и настороженно заглядываю в лицо Снейпу. К счастью, оно не выражает хотя бы что-то из того, что я боялся увидеть: в нём нет злости или недовольства, отчуждённости или безразличия. Профессор не такой, каким я видел его несколько минут назад в кабинете Дамблдора. Он такой, какой бывает наедине со мной: спокойный, уравновешенный, немного задумчивый. Тёплый свет от факелов удачно подчёркивает черты его лица, тонет в тёмных радужках и прядях волос.
Поэтому я как можно более незаметно выдыхаю и тихо отвечаю:
- Просто не спалось. Мысли не дают покоя.
Он пытливо смотрит на меня несколько мгновений, а потом медленно качает головой в осознании. Скрестив руки на груди, он думает о чём-то и не спешит делиться мыслями со мной, я же прячу ладони за спиной, вновь прислонившись к стене, и наблюдаю за профессором. Его тонкие пальцы сжимают рукава мантии, от вида которой я вновь успел отвыкнуть за время рождественских каникул. Неровные тени, падающие от дрожащего света факелов, скользят по высоким скулам Снейпа, а я утопаю в странном вязком состоянии и ловлю себя на мысли, что хочу повторить путь этих теней кончиками пальцев.
Я уже упоминал: то, что происходит между нами, должно, нет, обязано сдвинуться с мёртвой точки. Это почти случилось вчера, но злосчастное окно всё разрушило. Кто знает, если бы не оно, возможно, я и Джинни не…
- Профессор МакГонагалл проводит тебя до Башни Гриффиндора.
Быстро моргаю несколько раз подряд, возвращаясь в реальность, а Снейп подозрительно смотрит на меня исподлобья. К счастью или печали, мне не приходится ломать голову над своими дальнейшими действиями. Со стороны директорского кабинета раздаются быстрые шаги, звук которых усиливается по мере приближения моего декана. Снейп, будто в замедленной съёмке, кивает в знак прощания и уходит в противоположном направлении, а мне ничего не остаётся, кроме как следовать за МакГонагалл.
Я иду с отставанием в два шага, периодически поглядывая на ровную спину декана. Миновав три поворота коридора, мы попадаем в помещение с двигающимися лестницами. Профессор уверенно ступает на одну из них, я едва успеваю повторить её действие, и вот уже лестница плавно трогается с места и медленно поворачивается в нужном направлении. Мысленно дав себе пинка, уверенно поднимаюсь на несколько ступеней выше и опираюсь ладонью о перила, противоположные тем, возле которых замерла Минерва. Она тут же вопросительно выгибает одну бровь, неотрывно глядя на меня, а я останавливаю взгляд на носках её туфель и сбивчиво произношу:
- Думаю, все прекрасно осознают, что надо сделать для того, чтобы уничтожить крестраж внутри меня. Директор зря полагал, что я не догадаюсь.
Даже не глядя на стены, практически ощущаю, что большинство взглядов с портретов сейчас обращены в нашу сторону.
Лестница успевает достигнуть нужного выхода и остановиться, когда МакГонагалл подходит к перилам с моей стороны и мягко смыкает пальцы на моей руке чуть выше запястья.
- Не стану врать тебе, Гарри, так как не вижу в этом смысла, но и не скажу, что то, о чём ты говоришь, - единственно возможный выход.
Я нахожу в себе силы поднять подбородок и заглянуть в добрые глаза женщины, окружённые частой сеточкой морщин. Сейчас Минерва совсем не похожа на того строгого декана, каким её привыкли видеть гриффиндорцы. Тем не менее, мне не стоит обольщаться, поэтому я киваю в знак того, что всё понял, после чего профессор отпускает мою руку и ступает на неподвижную площадку. Я придерживаю дверь, пока Минерва проходит в узкий проём, а затем устремляюсь вслед за деканом вверх по крутой винтовой лестнице, сдувая пряди волос, падающие на стёкла очков.
Минут через десять мы желаем друг другу спокойной ночи и расстаёмся возле входа в спальню для мальчиков-семикурсников. Переодевшись в пижаму, я ныряю под одеяло и закрываю уставшие глаза. На соседней кровати Рон храпит, как паровоз, на его фоне раздаётся приглушенный бой часов (уже два часа ночи), поэтому мне приходится наложить на полог звукоизоляционные чары.
Через некоторое время дрёма окутывает сознание, тело будто парит в невесомости, в приятном тумане всплывают лица друзей, как вдруг всё это перекрывается картиной эпизода в Лютном Переулке с участием Барти Крауча, который зажал меня между собой и кирпичной стеной. Внезапно я как будто срываюсь в пропасть, отчего все внутренности подпрыгивают, я резко сажусь и, стараясь отдышаться, не могу понять, где заканчивается сон и начинается реальность. К счастью, я всё так же в Хогвартсе в тёплой постели, и никакого Барти Крауча рядом нет.
Отдышавшись, вновь опускаюсь на подушку и поворачиваюсь на бок. При воспоминании о Пожирателе по спине пробегает холодок, а в животе что-то начинает ныть, и дело вовсе не в страхе. Притянув колени к груди, я слегка отодвигаю полог так, чтобы лунный свет мог проникать через щёлочку, и думаю о том, что чувство страха всё-таки присутствует, но есть кое-что, в чём я боюсь признаться самому себе. Ощущение чужого колена, раздвигающего мои собственные, ловкие мужские пальцы на бёдрах и талии, горячее дыхание на шее и вкрадчивый шёпот над самым ухом - если бы не было так опасно и страшно, я бы почти признал, что мне всё это…
Нравилось.
Кулак сам собой ударяет по мягкой подушке в малодушном жесте отчаяния.
Чёрт побери этот несуразный мир, но мне это нравилось!
Тяжёлый вздох срывается с губ, но я совершенно не забочусь о том, что ребята могут меня услышать: даже стая гиппогрифов не в силах их разбудить, к тому же, не стоит забывать про звукоизоляционные чары. Я вновь лежу на спине, сжимая в кулаках край ни в чём не повинного одеяла, дышу медленно и тяжело.
Никогда бы не подумал, что собственное сознание может проявлять столь активное сопротивление в момент, когда пытаешься принять очевидную правду.
Правду, которая открылась мне вчерашним вечером. Если бы она имела возможность обрести телесную оболочку, то ослепила бы своим светом.
Если бы только Снейп решился, если бы он проявил настойчивость…
В моей голове и душе - полная неразбериха. Во мне энтузиазма не больше, чем в кролике при виде удава, но я очень сильно сомневаюсь, что Снейпа мучает та же проблема. Он - человек, который всегда в ладу с собственными мыслями. Не каждый взрослый способен на подобное, но это - явно не про него. Он ведёт двойную игру и до сих пор умудряется не путаться в ней, так что говорить про такую малозначительную часть его жизни, как та, которая связана со мной? Не думаю, что он не осознаёт своих чувств и желаний, но что-то сдерживает его, связывает его руки.
Потому что какое-то шестое чувство подсказывает мне, что Снейп способен на всё то, что делал Барти, и, может, даже на большее.
Нет, пора прекращать. Подобные размышления загонят меня в пятый угол, из которого я вряд ли смогу найти выход, тем более я никогда в жизни не размышлял на подобные темы. Просто не было повода, а вообще, по большому счёту, это - девичья прерогатива. В этом плане я более прямолинеен, не люблю подводных камней в виде недомолвок и всего прочего, что значительно ухудшает отношения между двумя людьми.
Хотя, что я душой кривлю. Одно дело, когда передо мной Джинни, иногда странная, но такая знакомая и привычная, другое дело - Снейп и мой интерес к нему, который, к тому же, взаимен. Тут-то все мои стереотипы вспыхивают, как феникс в огне, и я очень надеюсь, что эта вспышка принесёт с собой долгожданное перерождение.
* * *
Оставшиеся до выходных дни ничем не отличаются от предыдущих, и я этому искренне рад. Ремус больше не приносил новостей, ученики не проявляли признаков агрессии по отношению ко мне, уроки проходили как обычно - в общем, мы с друзьями влились в наши последние полгода в Хогвартсе. Немного печально от мысли, что скоро нам придётся оставить школу, которая за шесть с половиной лет успела стать вторым родным домом, а для меня в последние полгода - в особенности.
На субботнее утро мне назначен экзамен по зельеварению у Слизнорта. К счастью, я быстро справляюсь
