рост у мужчины неизбежно воспринимается окружающими как некоторая ущербность. И в сочетании с другими проявлениями харизматического образа этот минус может, как ни парадоксально, укреплять авторитет и влияние.
Порой харизматическое влияние только укрепляется противоречивостью поступков и суждений лидера. «Надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым – и быть таковым в самом деле, но внутренне сохранять готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо», – писал Макиавелли. Умение продемонстрировать противоположные стороны натуры говорит об уникальности харизматика. Возможно даже – о его сверхчеловеческой сути и происхождении. Противоречивость привлекает к фигуре лидера внимание, побуждает людей анализировать его слова, поступки. И самим додумывать миф, наводить несуществующие мосты между противоречивыми доводами и решениями.
Первый президент Украины Леонид Кравчук подметил противоречивость фигуры Ельцина: «Он внешне был очень крутой мужчина, вождь, а когда с ним общаешься за обедом, Ельцин – это ненаигранный демократ. Главное в Борисе Ельцине – его противоречивость была заметной, яркой. Есть люди, которые пытаются это скрыть, а он не скрывал. Он был таким, какой он есть».
Выдающийся психолог Лев Выготский, исследователь мифологического мышления, в своей «Психологии искусства» описал бинарный аффект – эмоции, которые развиваются одновременно в двух противоположных направлениях. Миф и мифологические образы героя непременно содержат противоречия, бинарные оппозиции. Мифологическая фигура отца внушает и любовь, обожание, почитание – и страх, неуверенность в своих силах, стремление доказать, что ты достоин его покровительства. Боги в античных мифах одновременно являют невероятную жестокость и нечеловеческое милосердие.
Харизматические лидеры тоже опираются на противоположные эмоции. Чем сильнее эти эмоции выражены, чем больше между ними разрыв – тем выше потенциал харизмы. Образ политического лидера всегда внушает некоторый страх, трепет, благоговение. Страх – это способ ввести последователей в своего рода транс, изменить их сознание. Мы можем любить очень сильно лишь то, чего сильно боимся. То, что вызывает напряжение, тревогу. Эмоции любви и страха тесно связаны. Этим объясняется и стокгольмский синдром, когда заложники так сживаются со своими похитителями-террористами, что закрывают их собой от спецназа и оправдывают впоследствии. Добряк-жизнелюб может нравиться коллегам, но его фигура одномерна. Она не притягивает людей, не зовет за собой.
Если харизматическое влияние опирается на любовь последователей к лидеру, то и здесь противоречивость становится плюсом. Двусмысленного, непредсказуемого боятся. Но у такого человека и больше шансов вызвать к себе особую любовь. Какая женщина сильнее притягивает мужчин – предсказуемая, правильная, понимающая? Или стерва, вертихвостка, у которой семь пятниц на неделе? Конечно, вторая. Такую же любовь пробуждают к себе и харизматические лидеры, личность которых многомерна, не поддается простому линейному описанию.
Свидетельством противоречивости может быть и психологическая ущербность харизматика. Например, неспособность противостоять дурным привычкам и порочным наклонностям. Много курит, пытается бросить, а не удается. Сотни способов перепробовал. В бараний рог любого скрутит, а бросить сигарету не может. Это может быть и истеричность, неумение держать себя в руках. «Вспыльчив, но отходчив» – эти слова мы нередко слышим о бизнес-лидерах, политиках, боевых командирах, криминальных авторитетах. Парадокс: ведь лидер, как считается, должен быть хозяином своих эмоций. А здесь он не только не контролирует их, но полусознательно себя накручивает, даже получает от своего гнева извращенное наслаждение – хотя такие проявления несдержанности могут быть и игрой на публику.
Об особой, «харизматической» ущербности может свидетельствовать даже психическое нездоровье лидера. Над поведением Владимира Жириновского много смеялись, подозревая у него психические отклонения, но это не мешало ему оказывать харизматическое влияние на значительную часть российского общества. Нестандартное или истерическое поведение с элементами безумия – назначение коня сенатором, падение с моста, драки в Государственной думе – тоже играет на руку лидеру, помогает ему отличаться от массы.
Харизматическое влияние может опираться и на слабость его обладателя.
Харизматический лидер – это человек, который не стесняется своего несовершенства и от этого, как ни странно, выигрывает. Стив Джобс порой откровенно демонстрировал более слабое понимание технических вопросов, чем его разработчики. И, опираясь на это, позволял себе капризничать, требовать невозможного.
В книге Уолтера Айзексона «Стив Джобс» описана очень характерная для последнего ситуация:
«Однажды Джобс заглянул в кабинку к Ларри Кеньону, инженеру, разрабатывавшему операционную систему Macintosh, и пожаловался, что она слишком долго грузится. Кеньон принялся было объяснять, но Джобс перебил: “А если бы от этого зависела чья-то жизнь, вы бы придумали, как сократить время загрузки на десять секунд?” Кеньон ответил, что постарался бы. Тогда Джобс написал на доске расчеты и продемонстрировал Ларри, что если бы пять миллионов человек использовали Mac и каждый день им приходилось бы загружать его лишние десять секунд, в год получилось бы около 300 миллионов часов, что равняется примерно 100 жизням, которые в противном случае можно было бы спасти. “На Ларри это произвело впечатление, и через несколько недель он добился результата: система стала загружаться на 28 секунд быстрее”, – вспоминает Аткинсон». Просто Джобсу так хотелось – а инженеры, сталкиваясь с силой его харизмы, не могли ему отказать.
Генри Форд не стеснялся советоваться со своими инженерами, не стеснялся своей некомпетентности и даже выпячивал ее. Форду хотелось, чтобы двигатель занимал в автомобиле меньше места, чтобы капот был короче. Инженеры возражали, что это невозможно по законам физики. Форд демонстрировал непонимание и просил сделать хоть что-нибудь. Так и появился V-образный двигатель: сотрудники поняли, что упорство и невежество шефа не преодолеть, легче справиться с естественными законами.
А вот еще один парадокс харизматического лидерства: уязвимость, гонимость лидера иногда могут усиливать его влияние. Харизма растет, когда последователи лидера узнают, что их кумиру грозит опасность, что его срочно необходимо защищать от врагов. Популярность Емельяна Пугачева строилась на том утверждении, что он якобы отвергнутый наследник престола. И кто знает, что больше двигало его сторонниками – желание изменить положение дел в России (и собственное положение) или желание восстановить справедливость, вступиться за «цареву кровь»?
Покушения играли на руку и Гитлеру, и Муссолини, и Ленину, и Хусейну, и Каддафи, и другим вождям. Слухи о провалившихся покушениях раздувались, а близость лидера к гибели неизменно преувеличивалась. Ведь такие истории имеют двойной смысл. С одной стороны, они свидетельствуют, что харизматик успешно прошел через смерть. С другой – подчеркивают, что жизнь его по-прежнему под угрозой.
Если никто, как назло, не нападает на героя, то ему приходится создавать видимость опасности, рассказывать о врагах, ждущих возможности нанести удар в спину. Обычно это те же самые враги, что жаждут сорвать выполнение лидером своей миссии. Объявление о врагах, угрожающих жизни харизматика, объединяет его последователей. Они находят в себе новые силы бороться с теми, кто собирается отнять у них будущее.
Иногда харизматику просто везет с врагами и бедствиями. «Новый курс» Франклина Рузвельта облегчил жизнь американцам, пришедшим в уныние после Великой депрессии. Но к концу 1930-х было видно, что у Рузвельта и его команды больше нет резервов для оздоровления. Экономика опять заходила в тупик. Рузвельт и его окружение все больше понимали, что стране нужна большая встряска – большая война. Экономику теперь могла оживить только милитаризация. 1 сентября 1939 года в три часа утра зазвонил телефон. Звонил Уильям Буллит, посол США в Париже, с докладом, что немецкие войска вошли в Польшу. «Ну что же, Билл, – с явным облегчением сказал Рузвельт. – Наконец-то это свершилось. Да поможет всем нам Господь!»
Мистика и реальность: механизм харизматического имиджа
Американский теоретик менеджмента Карл Вейк любит рассказывать историю о венгерском отряде в Альпах (первым ее рассказал чешский поэт Мирослав Голуб). Молодой лейтенант послал группу на разведку, но ее настигла снежная буря. Лейтенант уже мысленно похоронил разведчиков, однако на третий день они вернулись. И рассказали о своем испуге, о том, как чуть было не потеряли надежду,
