оружия тонкие противопыльные кожухи.
Командир хрустнул «липами» левого рукава, психоприводом подключаясь к тактической карте на гибком экране вокруг предплечья. Разгладил складки электронной карты, чтобы не бликовало для стоящих вокруг. Закачал свежую информацию, синхронизируя ее с данными спутника, полученными вчера вечером.
– Невроз, запускай птицу, – приказал швед, изучая отснятые на «балалайку» кадры. – Два круга диаметром два и шесть соответственно. Повторяй каждые пять минут. Бакли, Назанин, ваши координаты – кусты и скальный уступ. Гордон, прикрываешь группу по долине, Наза – прикрываешь Гордона. Кодо со мной на одной машине, Жицкий остается управлять отсюда.
– Ожидаем контакт? – поинтересовался ирландец.
– Вероятность не просчитывается, – честно сознался Хуго, продолжая манипуляции с картой на рукаве. – Если за нами следили после швартовки в Боли, у противника было несколько часов для подготовки засады. Но я, скорее, предположил бы «хвост», а это означает, что удара стоит опасаться в спину.
Не принимая в обсуждении активного участия, машинист взялся освобождать птицу от полиэтиленового скафандра. Под тусклым сентябрьским солнцем Приморья черно-желтые глаза хищницы остро блеснули, ветер потрепал серо-бежевые перья.
Работа с чучелом была проведена спешная и весьма небрежная, ничего уж не поделать. Но с учетом острой нехватки времени и наличия одной-единственной тушки, купленной у хозяина портовой лапшичной за баснословные деньги, Даниэль постарался на славу.
Пустынные совы не всегда жили на Дальнем Востоке. Сказать точнее – не жили вообще. До тех пор, пока вырубаемые китайцами леса не принялись редеть, будто макушка пенсионера, что позволило филинам Ближнего Востока и севера Поднебесной мигрировать в новые ареалы, подарив орнитологам новый вид – азиатскую пустынную сову…
Раскинув неподвижные крылья, мертвая птица подозрительно посматривала на вооруженных людей черными точками камер, вмонтированных в стеклянные зрачки. Выбравшись из «Термита», Невроз аккуратно положил чучело на бурую землю. Вынул из комбинезона пульт. Провел последнюю предполетную диагностику, еще раз проверил уровень батарей, а затем активировал зонд, заставив сову вздрогнуть и «ожить».
Пропеллер выходил из загривка, отлично различимый сверху и почти незаметный снизу. Едва слышно загудев, он поднял птицу на несколько метров, позволяя оценить ночное творение машиниста.
Кодо поморщился с лукавым сомнением, но смолчал. Девушка улыбнулась. Бакли пожал плечами, демонстрируя показное равнодушие – ну, зонд внутри птицы, да. Если внимательно присмотреться или проанализировать стиль полета, раскрытие секрета неизбежно, хреновый из сморчка таксидермист. Но для разовой воздушной разведки вполне сойдет…
Сделав над багги пробный круг, Даниэль направил мертвого филина за сопки, осторожно набирая высоту и даже имитируя покачивания крыльев. Вся информация из глаз летающего шпиона передавалась на его «балалайку», вынуждая одновременно делать два дела – следить за полетом и изучать подходы к храму.
Выдернув психопривод из собственного затылка, Энквист по-хозяйски подключился к Жицкому, тут же выводя картинку на эластичный экран предплечья. Поляк ойкнул, дернулся и замычал, определенно недовольный вмешательством командира в свое личное пространство и затылочный разъем. Но от пилотирования не отвлекся, и экраны продублировать все же позволил.
– Не бойся, детка. Больно только в первый раз, – хохотнул Бакли, легко хлопнув машиниста по плечу и вызвав улыбки остальных.
Столпившись вокруг Невроза, «горностаи» уставились на долину и храм с высоты нескольких десятков метров. Изображение качалось, когда чучело мотало порывами ветра, но Жицкий уже не впервые управлял зондом такого класса, не позволяя стихии перевернуть птицу или прижать к земле. На экране проплыли однообразные пористые холмы, заросли кустарника, нежно-розовые стены квадратного монастыря и желто-зеленые четырехугольные крыши с вздернутыми углами.
Не дожидаясь новых инструкций, Даниэль провел машинку над лагерем мелиораторов, позволяя изучить брошенные постройки и полнейшее отсутствие следов активности человека.
Картинка навевала тоску.
Когда-то здесь жили, причем охотно и людно. И лишь когда местная тайга умерла, положив начало отселению на север и запад, в приморскую долину пришли буддийские монахи. То ли намеренно искали уединения, то ли надеялись, что строительство хийда поможет сохранить окрестные деревни, Энквист не знал. Но уж теперь-то в уединении с монастырем могли посоревноваться лишь гнезда горных отшельников Тибета…
– Как, говоришь, называется эта дыра? – спросила Фарахани, не обращаясь ни к кому конкретно.
– «Место, где Всесострадающий делится силой», – ответил девушке Шигеру. И добавил, хмыкнув под нос: – Только не проси меня произнести это на здешнем диалекте…
– На позиции! – приказал Хуго, едва филин описал над долиной два разновеликих круга и вернулся к стоянке «Термитов», плавно опускаясь на землю. – Кодо, за руль.
Стукнувшись кулаками, Бакли и Назанин легким бегом устремились в окрестные холмы – сначала держались вместе, но на первом же распадке свернули в противоположные стороны. К тому времени, когда одинокий багги достигнет ворот монастыря, долину и подъезды к «Месту, где Всесострадающий делится силой» будут прикрывать два дальнобойных «Чероки».
Энквист запрыгнул на пассажирское сиденье, махнул рукой. Бригелла завел мотор. Осторожно, стараясь пылить как можно меньше, вывел «Термита» к пересохшему руслу ручья, когда-то спускавшегося в долину. Поплутал среди кустистых барханов, все еще не спеша давать полный ход. И лишь когда в наушниках прозвучал голос Бакли, подтвердившего занятую позицию, рванул вперед, уже не маскируясь.
Долина оказалась похожей на пустую овальную тарелку, чуть вытянутую к северу и югу. С трех сторон ее дугу все еще обрамляли наследники старинных приморских сопок, в ложбинке между которыми группа и оставила «Термитов».
Кряжи выглядели жалко, навевая образы инопланетных пейзажей из стереофильмов, но кое-где лес все же отказался сдаваться, напоминая о былом величии чахлыми рощицами. На восток – к стремительно подступившему четыре года назад океану, – убегала настоящая пустыня, волнистая и безжизненная.
Выскочив на днище «тарелки», Кодо прибавил скорость. Комплекс розовых строений, набухший почти в центре долины, принялся надвигаться. Стала видна зеленая черепица, золотой орнамент на скатах и водостоках, терракотовые колонны, поддерживающие воротную арку и перекрытия галерей. На каждой без исключения крыше восседала невысокая золоченая статуя, изображавшая то ли цветок, то ли лучистое солнце.
– Настоящий форт, – прокомментировал Бригелла.
Сказал в ларингофон. Бьющий в лицо пыльный ветер, от которого укрылись платками в стиле «ограбление поезда» и бесцветными очками в пол-лица, обычную фразу разобрать бы все равно не позволил.
Хуго молча кивнул, мысленно соглашаясь с напарником. Место, где Всесострадающий делился силой со своими последователями, сделало бы честь многим фортециям старины. Прямо по курсу «Термита» лежал квадрат розовых стен с единственным выходом на запад, усиленный по углам массивными башнями, а за ним виднелись приземистые внутренние постройки, способные пережить попадание мелкокалиберного снаряда.
– Налет кочевников пересидеть позволит, – снова подал голос Шигеру, не уточнив, кочевников какого именно исторического периода имеет в виду.
А затем багги, размахивая длиннющим пыльным хвостом, вырулил к хийду, сбросив скорость и ко входу подкатив уже с заглушенным двигателем. Сидящие внутри «горностаи» терпеливо опустили головы, позволяя колкому красноватому бурану обогнать машину и растаять, оседая на плечах, конструкции легкого транспорта и створках ворот.
Те оказались огромными – то ли чтобы проходила целая колонна паломничающей паствы, то ли штурмовой танк класса «Ти Рекс». В правой створке, ближе к центру, виднелась калитка, обрамленная золотистым узором. Напротив дверцы Шигеру и остановился.
