Он подвинул свою пляжную сумочку и извлек оттуда тюбик с кремом. Неожиданно для Молли Шон, не спрашивая у нее согласия, стал легкими, размеренными движениями втирать крем ей в спину. Когда он расстегнул на ней бюстгальтер, она так удивилась, что не могла произнести ни слова. Между тем Шон продолжал втирать крем ей в кожу, проводя рукой у нее по спине и по бокам, словно невзначай касаясь выпуклостей грудей, которые открылись его взгляду, когда он расстегнул на ней лифчик.
– Встретимся сегодня вечером? – спросил Шон, массируя сильными пальцами ей спину.
– Я замужем, – сказала Молли. Она уже не раз произносила эту фразу, когда он приглашал ее к себе в мастерскую или домой на поздний ужин.
– Бросьте это ваше «замужем», Молли. Все знают, что вы с мужем живете поврозь. Приходите. Я зажарю на решетке рыбу и открою бутылку хорошего белого вина. Будем потягивать вино и наблюдать, как садится солнце. – Немного помолчав, он добавил: – Дело в том, что я очень одинок.
Лгал он или нет, она не знала, но эти его слова ее тронули.
Она тоже была одинока, и, хотя ушла от мужа по собственной инициативе, одиночество уже стало ее тяготить. Одиночество и бесцельность ее нынешнего существования. После разлуки с Остином Молли жила как во сне, и ее существование, лишенное каких бы то ни было планов на будущее, казалось ей пустым и бессмысленным. Правда, она получила временную работу и теперь продавала на пристани цветы, но заниматься этим делом до конца своих дней ей вовсе не улыбалось. Настала пора принимать решения и совершать поступки. Так почему не начать совершать их прямо сегодня – вернее, сегодня вечером?
Итак, он приглашает ее на ужин…
Это, конечно, будет не просто ужин. Шон явно к ней неравнодушен, да и она в его присутствии испытывает сильное сексуальное возбуждение. Похоже, ему удалось разбудить ее дремлющую чувственность.
Руки Шона ни на мгновение не прекращали работы, подбираясь к самым укромным уголкам ее тела. Один раз его пальцы даже скользнули за резинку трусиков и коснулись полушарий ее ягодиц.
– Хватит, довольно… прошу вас… – едва слышно произнесла она, опасаясь, что голос выдаст ее. – Спасибо…
Он застегнул на ней лифчик и убрал руки. Несмотря на жару, его прикосновения вызвали у нее озноб, отчего ее кожа тут же покрылась мурашками.
– Хочу, чтобы мои руки запомнили все изгибы вашего тела, – сказал Шон. – Тогда я смог бы изваять вас даже в ваше отсутствие.
Она представила себе, как его руки скользят по ее телу, проникая в его самые сокровенные места, и вздрогнула.
– В самом деле, Молли, вы согласились бы мне позировать? – спросил он.
Она перекатилась на бок, посмотрела на него в упор и коротко ответила:
– Да.
Он, воспользовавшись моментом, попытался было уговорить ее отправиться к нему в мастерскую немедленно, но Молли отказалась. Она еще не была к этому готова – ни к свиданию, ни к позированию, ни к тому, что неминуемо должно было за этим последовать. Она вдруг почувствовала себя юной девушкой, которую пригласили на свидание, намекнув, что оно, возможно, будет сопряжено с радостями плоти. Но такие свидания, как известно, спешки не допускают. Она должна вернуться в свою маленькую квартирку, принять душ, тщательно подкраситься, а потом основательно подумать над тем, какой наряд ей надеть и какие духи выбрать.
Все необходимо сделать на высшем уровне.
Шон сказал, что зайдет за ней ближе к вечеру и отведет на пристань, где стоит его яхта.
Поднявшись с места, он взял ее за руку и потянул за собой. Когда Молли послушно встала, он нагнулся, поднял с песка свое полотенце и задрапировался в него, как в тогу. В его глазах проступало желание – возможно, даже более сильное, чем ее собственное. В следующее мгновение Шон притянул ее к себе; держа полотенце за края, распахнул его, а потом свел руки у нее за спиной, укрыв ее полотенцем и, словно ширмой, отгородив их обоих от всех, кто находился на пляже.
Затем он смахнул с кожи у нее на шее налипшие песчинки, провел пальцем по ключицам, задержался на груди. В следующее мгновение его рука соскользнула с ее груди и устремилась к загорелому животу.
– Ты такая красивая, – прошептал Шон, – такая желанная…
Когда он произносил слово «желанная», его акцент проявился особенно сильно, и эти непривычно прозвучавшие для ее уха звуки неожиданно вызвали у нее новый всплеск страсти.
– Я хочу тебя, – продолжал он. – С того самого дня, как увидел тебя с букетиками цветов на пристани.
Молли впилась пальцами ему в плечи и почувствовала, как напряглось все его тело, когда он коснулся рукой резинки ее крохотных трусиков.
Он закрыл глаза. Она видела, как пульсировала голубая вена у него на шее.
– Ты хочешь меня? – тихо спросил он.
Та, прежняя, Молли, вместо того чтобы хоть что-то ответить, повернулась бы и обратилась в бегство. Она бы решила, что в ней недостаточно страсти, чтобы ответить на страсть Шона, испугалась бы, что не сможет его ублажить. Но Молли обновленная, нынешняя чувствовала себя гораздо увереннее.
– Хочу, – твердо сказала она, прижимаясь всем телом к сильному телу Шона.
Молли приняла душ, надела белые шорты и узорчатый топ – все с иголочки, все, включая белье, новенькое. Когда она наносила на лицо косметику и губную помаду, ее рука от возбуждения слегка подрагивала.
Когда она прикасалась смоченной духами пробкой от флакона к шее, зазвонил телефон.
Она сняла трубку.
– Мам?
У Молли тревожно сжалось сердце. По голосу дочери она сразу поняла, что что-то случилось. Стиснув трубку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев, она стала ждать, когда дочь введет ее в курс дела.
– У отца случился удар…
Глава 3
Удар?
Молли сжала трубку обеими руками. Должно быть, дочь ошиблась. Остин ни дня в своей жизни не проболел. Более того, Молли втайне считала, что у него сверхъестественный иммунитет ко всем болезням, включая даже такие заразные, как грипп.
