Там, за окном каким-то безграничным и как всегда разношерстным пятном раскинулся Гонг-Конг. Как он здесь очутился? Что его привело сюда и, главное зачем? Ответы на эти вопросы он не знал.
Он проснулся утром здесь, на кровати в гостиничном номере. От чего-то, одетый. Что это за гостиница тоже было неизвестно, но, судя по интерьеру и высоте, с которой открывался вид на город, заведение было не из дешевых.
Дым медленно струился, стекая с кончика сигареты, и исчезал где-то наверху, в темных недрах вентиляционной шахты. Сигарета в его руке догорала, а ответ так и не появлялся. Абсолютно никаких зацепок.
Последнее, что он помнил — хождение в Сеть из какого-то занюханного кибер-кафе в грязных окраинах Лондона. Помнится, там страшно воняло пережаренным маслом. Просто душило этим дымом.
Сначала он лазил в какое-то казино. На спор подправил кое-что в программном механизме рулетки и выиграл небольшую горку фишек в два захода. Это он точно помнил, что в два. Даже не помнил, а был уверен — на третьем вероятность попасться приближалась к ста процентам.
Но вот что было потом, он не помнил. Какие-то отрывочные сюжеты: комната, вся в зеленом, мрачного вида люди в черных одеждах, кто-то в темных очках (он не мог вспомнить ни лица, ни одежды, только темные очки всплывали в памяти), — но все это, вроде бы, было еще в Сети. А что привело его в Гонг-Конг? И вообще, как он сюда попал?
Было бесполезно раздумывать над тем, чего не помнишь. Он бросил еще тлеющий окурок в пепельницу на столе, но не попал. Откинулся на кровати, уставившись в потолок. Там без устали крутился пропеллер вентилятора, как будто под потолком завис маленький вертолетик. Он смотрел на вращающиеся лопасти, и осознание размеров его амнезии налегало невидимым грузом на его мозг. Он не помнил, как его зовут!
Почему-то, это слабо взволновало его. Вероятно, его личность имела мало значение в этом огромном мире.
Интересно, оплачен ли номер. И как долго он тут находился, до того как очнулся. Он потянулся к тумбочке и коротким движением утопил клавишу вызова портье. Тут же в центре комнаты возник куб голограммы, а в нем театрально услужливая физиономия портье.
— Чего желаете? — спросила голова.
— Я съезжаю, — без лишних церемоний сообщил он, — сколько на счет набежало?
— Ваш номер оплачен по сегодняшний день. — Казалось, голова чем-то удивлена.
— Отлично. Как я у вас зафиксирован?
— Как Джек Морроу, — удивление с лица портье уступило место пониманию бывалого гуляки: видимо, бывали случаи, надирался, что не помнил, как попал туда, где очнулся. — Оплата произведена наличными, новыми йенами. Лично вами.
— Угу. Исчезни, — бросил он, и голова послушно растворилась в воздухе.
Что ж, Джек, так Джек. Интересно, где это он взял такую кучу новых йен, чтобы заплатить за номер? Не уж то в том самом виртуальном казино.
Он похлопал по карманам лежащего рядом с ним на кровати плаща. В одном из них четко угадывались пухлые образования, очень напоминающие пачки денег. Действительно, там оказалась увесистая пачка рыжеватых новых йен и зеленый параллелепипед стодолларовых купюр. Столько наличных денег разом ему не доводилось видеть в реале. Тем более в собственных карманах. Все происходящее было более чем странно.
Гонг-Конг ничуть не изменился со времени его последнего визита сюда. Все также количество бродящих по улицам людей приближалось к термину толпа, в воздухе стоял неисчезающий даже при ярком солнце туман, дарящий городу его неповторимый омерзительный аромат, та же беспрестанная торговля всем, что только можно себе представить.
Джек (он сразу же смерился с этим именем — оно ничем не хуже сотен других) любил этот город. Он кипел жизнью, пускай, порой бестолковой, но кипел. Он не имел ничего общего с сонным центром Лондона, праздным Римом или медлительным Парижем. Здесь всегда можно было чем-нибудь занять себя, здесь не было скучно.
Произведя тщательную ревизию своих карманов, Джек, кроме пачек денег, обнаружил у себя увесистый магнум и упаковку каких-то пластиковых кругляшков синеватого цвета. Наверное, что-то новое из мира восторга, как он называл наркотики. Обязательно надо будет попробовать.
Почему он решил выписаться из гостиницы — трудно сказать. Ему не нравилась вся эта фешенебельность и шикарность. Его раздражало, что кучка какого-то жулья (а как же иначе заполучить такую кучу бабок) порхает перед таким же, как они сами жульем, преподнося все, как искреннюю заботу о своих клиентах. Джек ненавидел их лицемерие. Пожалуйста, заходите, все для вас, ждем вас еще непременно… Как же. Ясное дело, ждут. За каждое пожалуйста отслюни купюрку, и — всегда рады вашим деньгам, а на тебя, дерьмо, нам плевать. Тьфу! Нет, там он жить не желает.
Надо будет навестить старых друзей. Вспомнить былые деньки.
Внезапно его раздумья прервал тихий голосок, говоривший ему что-то на китайском. Джек повернулся и увидел перед собой тощую китаянку, которая упорно щебетала по-китайски. И откуда такие берутся — не слова по-английски. На вид ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Маленькое, тщедушное создание с довольно симпатичной мордашкой.
— Чего тебе? — поинтересовался Джек.
Заметив, что на нее обратили внимание, китаянка с удвоенным усердием принялась что-то говорить, сопровождая все это более чем понятными жестами. Она предлагала себя за деньги. Небольшие.
— Отстань, — коротко бросил ей Джек и легонько оттолкнул прочь от себя. Но девушка не унималась и продолжала семенить следом, видимо, решив взять измором. Понаедут из деревень в город, потом им есть нечего.
Джек остановился. Оценивающе осмотрел девчонку. А она ничего. Миленькая. Он при деньгах. Та сумма, что она просила, не внесла бы сколь-нибудь заметное изменение в толщину его денежных пачек. Почему бы и нет.
Он вынул из кармана купюру в пятьдесят новых йен, пошуршал ей в руках и, двинувшись в сторону китаянки, сказал:
— Ну, пошли.
Они шли через грязные дворы, завешенные мокрым серым бельем, в которое грязь въелась настолько, что стирка уже не делала его чистым. Шли недолго. Два-три квартала.
Несколько секунд повозившись с замком, который можно было открыть любым гвоздем, она поманила Джека внутрь комнатки, в которой, по всей видимости, жила. Убранство жилища состояло из покосившегося столика, затертого до отсутствия определенного цвета дивана и пары картонных коробок, заполненных каким-то хламом.
— Миленько, — усмехнулся Джек, и повалился на диван, который в ответ извергнул из своих недр облачко пыли. Во всяком случае, это более привычно для него. И уж точно нет золоченных за очень отдельную плату дверных ручек. Все понятно и прямолинейно. Без выкрутасов.
Китаянка стремительно сбрасывала с себя одежду, обнажая тщедушное тельце. Груди у нее были маленькие, упругие, заканчивающиеся темными остроконечными сосками. Всю правую половину тела, от пупа до плеча, занимала витиеватая татуировка, изображающая зеленого дракона, который как бы висел, вцепившись лапами в ее груди, и какой-то непонятный орнамент. Что-то знакомое показалось Джеку в этом орнаменте, словно он уже где-то видел эти, исчезающие в голубом небе с перистыми облаками, разноцветные квадратики. Но ничего конкретного он так и не вспомнил.
Дым с кончика сигареты Джека медленно поднимался к потолку однообразной тонкой струйкой. Чарующее зрелище. Странно, как это дым умудряется так медленно двигаться в вездесущей суете Гонг- Конга. Это казалось неправильным. Слишком медленно.
Послышался тихий хруст
_включившего винчестера_
расстегивающейся молнии его штанов. Китаянка расположилась рядом с диваном, неумело возясь с пряжкой его пояса. Джек хмыкнул, щелчком выбросил сигарету куда-то во мрак комнатушки и откинулся
