Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать?

которых могли бы сказать, что у них садистский характер. И вы, конечно, встречали других людей, которых охарактеризовали бы как «добрых». Давая эти оценки, вы не говорите, что этот человек однажды сделал что-то садистское или что другой человек однажды проявил себя очень дружелюбно. Вместо этого вы говорите о том качестве его характера, которое проходит через всю жизнь этой личности. Существуют индивиды-садисты, которые никогда не совершили ничего садистского, потому что у них никогда не возникали условия для такого поведения. Только очень тонкий наблюдатель вдруг застает их за кровавым занятием в каком-то мелком садистском акте. Короче говоря, существуют характеры, деструктивные не в своей сущности, но как индивиды такого рода, что они могут застрелить кого-то в порыве гнева или отчаяния. Однако это ни в коей мере не означает, что их характер по сути своей деструктивен.

Если признать, что зло человечно, т. е. что оно коренится в специфически человеческих условиях существования, а не в его животном прошлом, то нам удастся избежать логического парадокса, от которого не могут уйти защитники теории инстинкта, как бы они ни старались сделать это. Они заявляют, что мнение о большей степени агрессивности человека основывается только на убеждении, что агрессивность животных меньше, чем агрессивность человека. А как же обстоит дело в действительности? Нельзя согласиться, что природа человека, унаследованная от животных, сделала его более агрессивным и деструктивным существом, чем когда-либо были животные. Более логично сделать следующий вывод: человеческое поведение отличается от поведения животных. В этом случае большая жестокость человека не объясняется теми чертами, которые он унаследовал от животных, а проявляется как поведение, вытекающее из специфических условий человеческого существования.

Теперь давайте рассмотрим животную агрессивность. Она сопряжена с биологическими потребностями. Такое поведение служит выживанию особи и вида и проявляется как реакция на внешнюю угрозу жизненным интересам животного. Так происходит, когда животное сталкивается, например, с посягательством на его жизнь, пищу, с препятствием его связи с животным противоположного пола, с посягательством на его территорию и т. п. Если животным или человеческим существам угрожают, они либо отвечают агрессивностью, либо спасаются бегством. Если нет угрозы, нет и агрессивности. Агрессивность существует в мозгу как механизм, приводимый в действие в нужное время, но она не развивается и не проявляется, если для этого нет особых стимулов или условий. Другими словами, она не имеет ничего общего с «гидравлической» моделью. Нейрофизиолог Гесс первым показал, какой центр или участок мозга производит агрессивный импульс в ответ на соответствующее раздражение или когда угроза жизненным интересам вызывала агрессивную реакцию, исходящую из этих центров.

Агрессивность хищников отличается от агрессивности человека. Хищники нападают не только на того, кто угрожает их жизни. Они нападают с целью добывания себе пищи. Нейрофизиологически такая агрессивность хищников исходит из центров мозга, отличных от тех центров мозга человека, где осуществляется контроль за проявлением агрессии как средства защиты. В целом мы обнаруживаем, что животные вообще не очень агрессивны, если нет угрозы их жизни. Животные редко проливают кровь друг друга, даже если возникает серьезная драка. Наблюдения за шимпанзе, за священными бабуинами и другими приматами показали, как в действительности чрезвычайно миролюбива жизнь этих животных. Почти безошибочно можно сказать, что, если бы человечество проявляло агрессии не более чем это делают шимпанзе, нам бы вообще не пришлось волноваться по породу возникновения войн и агрессивных действий. Это же самое справедливо сказать и в отношении жизни волков. Волки — хищники. Когда они нападают на овец, то, конечно, ведут себя агрессивно. Люди считают, что волки невероятно агрессивные существа. Делая такой вывод, они путают агрессивность волка, проявляющуюся при охоте за пищей, с его относительно небольшой агрессивностью в периоды, свободные от этой охоты. В своей среде волки совсем неагрессивны. Они дружелюбны. Следовательно несправедливо говорить о человеческой агрессивности, сравнивая ее с агрессивностью волков по отношению друг к другу, т. е. нельзя говорить, что один человек ненавидит другого, как волк (homo homini lupus est). Можно сказать, что он ведет себя так по отношению к другому «как волк, охотящийся на овцу», но неправильно говорить «как один волк по отношению к другому волку».

Теперь можно заключить, что агрессивность животного не похожа на «гидравлическую» модель. Пока животному не угрожают, у него не происходит постоянного увеличения агрессивности и ее бесконтрольного взрыва. Иначе говоря, человеческая агрессивность — это способность, данная ему биологией и существующая в мозгу, но она проявляется только тогда, когда для этого есть причина. Когда нет необходимости самозащиты, нет агрессивности. Таково существенное отличие этого заявления от бихевиористкого, по которому агрессивность — это приобретенная черта, и что только обстоятельства заставляют людей проявлять агрессивность. Однако, все не так просто, потому что если считать, что агрессивности можно научиться только при определенных обстоятельствах, то было бы невозможно быстро и интенсивно воспользоваться этой способностью, как это бывает в жизни и как это на самом деле должно быть. Истина состоит в том, что агрессивность — это биологически данная способность, присущая человеку, которую он в нужный момент может реализовать очень быстро. Все нейрофизиологические механизмы, необходимые для ее введения в действие, присутствуют и функционируют в нас, но, как было сказано выше, их сначала необходимо мобилизовать, иначе они не будут действовать. Позвольте мне проиллюстрировать такую точку зрения практическим примером. Если кто-то с целью самообороны держит рядом со своей постелью револьвер, который днем лежит в его столе, это совсем не означает, что этот человек все время намерен стрелять из него. Он применит его только в случае угрозы его жизни. Как раз таким образом организована физиологическая работа нашего мозга. В нашем мозгу как бы присутствует револьвер, всегда готовый быстро сработать в случае нападения на нас. Однако в противоположность утверждению теории инстинктов наличие состояния готовности к ответной агрессии не ведет к накоплению агрессивности и к ее обязательному взрыву.

Далее, Гесс и другие ученые нейрофизиологи обнаружили, что животные реагируют на опасность не только нападением, но и стремятся убежать. Нападение — это крайняя возможность, применяемая животным чаще всего тогда, когда у него нет пути к бегству. Только в этом случае животное нападает, только в этом случае оно вступает в бой.

Говоря об «инстинкте агрессивности» у людей, обязательно нужно иметь в виду инстинкт убегания от опасности. Если защитники теории агрессии и инстинкта говорят, что агрессивность постоянно присутствует в поведении человека и что он ее все время сдерживает с великим трудом, то здесь следует обязательно напомнить, что человек постоянно руководствуется еще и столь же сильным желанием убежать от опасности. И этот импульс поддается контролю с огромным трудом. Каждый человек, когда-либо наблюдавший за сражением, очень хорошо знает, как бывает велико желание убежать. Если бы этого не было, то не понадобились бы законы, часто приговаривающие к смерти военного дезертира. Другими словами, человеческий мозг дает нам два способа реакции при нападении: либо сражаться, либо убегать. Пока нет угрозы, оба эти импульса остаются в покое. Не существует автоматически постоянно вырабатываемой тенденции к активной и всевозрастающей агрессивности или к стремлению убежать.

Выше уже было замечено, что «гидравлическая» теория агрессии в изложении Лоренца и отчасти — Фрейда, когда он говорит о наличии у человека желания смерти, имеет погрешности. Открытия в области нейрофизиологии показывают, что ни у человека, ни у животного агрессивность не растет постоянно, не является спонтанным автоматическим побуждением, но вызывается стимулом, несущим угрозу либо бытию человека, либо существованию животного, либо жизненно важным интересам. Однако бывают причины иные, чем психологические, и делающие «гидравлическую» теорию несостоятельной. Вышеуказанная теория также отступает перед лицом фактов, представляемых антропологией, палеонтологией, психиатрией и социальной психологией. Если бы эта теория была безупречна, можно бы было ожидать, что агрессивность в целом проявлялась бы одинаково у всех индивидов и во всех культурах и обществах. Можно бы, конечно, принять во внимание — как мы поступаем по отношению к интеллекту — его различную интенсивность, хотя эти существующие различия относительно невелики. Но в этом случае малые и большие народы всего мира должны бы были демонстрировать одинаковую степень агрессивности и деструктивности. Однако дело обстоит иначе.

Давайте начнем с рассмотрения данных антропологии. Существует множество племен примитивных людей, которые вообще не проявляют повышенной агрессивности. Напротив, в этих племенах преобладает дух миролюбия. В описаниях образа жизни таких племен обнаруживаются характерные для всех них черты, которые, если их объединить, образуют определенный синдром: минимальную агрессивность (почти не