– Она начали ругаться.
– Они громко ругались?
– Да. Очень громко.
– Ты помнишь, из-за чего они ругались?
Судебный протоколист, изможденный, болезненного вида человек в лоснящемся коричневатом костюме, смотрел на Джулию, а его пальцы, словно существуя отдельно от тела, продолжали бесшумно порхать над клавиатурой.
– Мама ходила на свидание, и отцу это не понравилось.
– Он сильно рассердился?
– Да.
– Возражаю. Обвинитель задает наводящие вопросы.
– Возражение принято.
Риэрдон начал сначала.
– Ты помнишь, что сказал твой отец, Джулия?
– Он сказал, что никогда не позволит ей уйти. Сказал, что она ошиблась, если решила, что он позволит. Он сказал, что ей придется об этом пожалеть.
– А что сделала твоя мама?
– Она просила его успокоиться, но он не хотел.
Риэрдон остановился перед присяжными, обдумывая сказанное.
– А что произошло потом? – спокойно спросил он.
– Он застрелил ее, – у Джулии защипало в глазах, и она сморгнула подступившие слезы.
– Джулия, ты видела, как твой отец навел ружье на твою маму?
– Да.
– Она лжет! – Низкий голос Теда разорвал тишину, заполнил зал, ошеломил аудиторию. Это были первые слова, что он произнес за все время, и присяжные, как один, обернулись к нему. Только Джулия, единственная из всех, не дрогнула, не взглянула.
Судья Карразерс громко стукнула молотком.
– До вас дойдет очередь, мистер Уоринг. А пока вы будете вести себя тихо. Еще одна подобная выходка, и мне придется удалить вас из зала. – Она задержала на нем взгляд, потом обратилась к Риэрдону: – Продолжайте.
– Извини, что приходится снова возвращаться к этому, Джулия, но я хочу убедиться, что здесь все ясно. Ты видела, что твой отец действительно поднял ружье и прицелился в голову маме?
– Да. – Теперь она теребила юбку, которая потеряла форму и стала влажной.
– Как далеко ты находилась от своего отца, когда он целился в маму? Можешь показать?
Она посмотрела на разделявшее их пространство фута в три длиной.
– Примерно на таком расстоянии, как сейчас вы от меня.
– Джулия, вытяни руку. Вот так. Как можно дальше. Ты не можешь дотянуться до меня, верно? – спросил Риэрдон.
– Не могу. – Она отвела протянутую руку, которую покалывало, словно она затекла.
– И на таком расстоянии ты находилась от своего отца, когда он выстрелил?
– Да.
– Что произошло, когда ты увидела, как он поднимает ружье и прицеливается? Ты что-нибудь сделала?
– Я закричала: «Перестань! Нет!»
– И что он сделал?
– Он все равно выстрелил. Я пыталась схватить ружье, но было слишком поздно. – На последних словах ее губы задергались, так что они произносились медленно.
– Ты достала его уже после того, как он выстрелил?
– Да.
Риэрдон слегка улыбнулся ей.
– У меня больше нет вопросов.
Настала очередь Фиска. У него было мало опыта общения с детьми, и он всегда избегал длительных контактов с ними, особенно на свидетельском месте, где они оказывались непредсказуемыми и неуправляемыми. Тем не менее за последние несколько недель он потратил много времени на телефонные разговоры со своей четырнадцатилетней племянницей, схватывая ритм и интонацию ее речи, и теперь надеялся, что сумеет контролировать Джулию.
Улыбаясь, он медленно приблизился к ней.
– Здравствуй, Джулия.
– Здравствуйте.
– Джулия, ты очень сердилась на отца, когда в прошлом году твои родители разъехались?
Джулия пожала плечами.
