представать в воображении мужчин в эротической наготе.
Впрочем, первое решение этой проблемы, а именно так часто описанные моды эпохи Великой революции, доводившие эротическую наготу женского тела до последней крайности, было продиктовано не нравственным лицемерием, а его прямой противоположностью, так как официальное нравственное лицемерие восторжествовало как господствующая мораль буржуазии лишь тридцать лет спустя. Пусть между этой основной формой буржуазного костюма — а это, несомненно, мода эпохи революции — и более поздними буржуазными модами, в особенности модами наших дней и недавнего прошлого, существуют точки соприкосновения, и все же она представляет нечто принципиально отличное.
Вот почему ее и следует рассмотреть особо. Подобно новому идеалу физической красоты, мода эпохи революции коренится в Англии. Правда, только «коренится». Только первые ее линии, представлявшие принципиальную противоположность костюму эпохи рококо, возникли в Англии. Ее наиболее характерные формы развились в Париже, в эпоху революции. Но и в Париже революционный костюм, костюм, подражавший греческому, появился не сразу готовым, как Минерва из головы Юпитера, а существовал уже задолго до революции — в продолжение всего того времени, когда буржуазные идеи революции подтачивали старый общественный строй. Даже настоящий революционный костюм, греческая одежда, встречается уже задолго до революции, правда, не как всеобщая мода, а только у некоторых лиц, предвосхитивших ее.
Главной тенденцией, проникавшей и толкавшей вперед буржуазную моду, было стремление к освобождению. Люди хотели двигаться свободно и непринужденно. И вот они сбрасывают чопорный костюм рококо, ощущавшийся физически как каторжная куртка, надетая на них абсолютизмом, и облекаются в костюм столь же свободных форм.
Так как эти люди объявили к тому же войну целому миру, то они хотели показать при помощи одежды, что у них имеются нужные для этого мускулы, крепкие икры и массивные ляжки, что они народ здоровый, а не поколение фарфоровых фигур и кукол-манекенов. Эти тенденции обнаружились в мужском костюме в виде удобного открытого фрака, свободно положенного вокруг шеи шарфа, плотно облегающих ноги панталон, сапог с отворотами и мягкой фетровой шляпы, которой можно было придавать какую угодно форму.
В женском костюме это стремление обнаружить свою физическую способность перестроить весь мир могло, естественно, выразиться лишь в систематическом оголении. Женщины отказывались от похожего на панцирь корсажа, от нижних юбок и оттопыривающихся фижм, а ноги обували не в гротескный башмачок на высоком-высоком каблуке, не позволявший как следует ходить, а в сандалии.
Дютайли. Последствия слишком легкого костюма
Если эта главная тенденция нового буржуазного костюма облекалась в античные формы, то это было вполне логично. Здесь действовали причины, которые сделали идеалом нового человека, именно человека античной древности. Так как люди нашли в Древнем Риме то героическое поколение, которым сами хотели стать, то они и переняли его костюм.
Когда речь заходит о модах революции, то обычно вспоминается пресловутый «костюм наготы», в который в конце концов превратилась — под названием «Costume a la grec» — женская мода этой эпохи. Сомнительная слава или, вернее, осуждение, которое эта мода нашла и находит одинаково как у более тонко чувствующих натур, так и у чопорных духом лиц, не особенно удивительно. Ибо стремление женской моды эпохи революции показываться публично в возможно более оголенном виде было всецело осуществлено. Женщины были не только голы, несмотря на костюм, а просто голы. При этом речь шла о преднамеренно бесстыдной наготе.
Если бы напоказ выставлялось все тело, и, разумеется, только красивое тело в его гармонии, в художественном ритме его движений, то это было бы чистой и благородной формой наготы. Кроме того, оба пола должны были бы стремиться к этой наготе в одинаковой мере. Ни того ни другого мы, однако, не видим. Мужчина оставался одетым, раздевалась одна только женщина. И раздевалась именно для него. Эта черта имеет решающее значение. Модницы выставляли свою половую наготу: груди, лоно, чары Венеры Каллипиги, бедра и икры. К тому же они украшались так, чтобы привлекать внимание мужчин именно к этим их прелестям. И притом так же смело на улице, как и в салоне. И не только летом, но и зимой.
Впрочем, следует указать на то, что, если мужчина и был одет, он в известном смысле также был, в сущности, раздет. Такое по крайней мере значение приписывали современники мужским панталонам, плотно облегавшим тело.
Стоявшая перед женской модой проблема была разрешена самым простым образом: отказом от всего, кроме рубашки, причем эта последняя получила форму муслиновой накидки. Первоначально женщины носили под рубашкой трико телесного цвета, так что пластика форм выступала во всей своей отчетливости. Когда же нравственная распущенность уничтожила одну за другой все грани, то часто отказывались и от трико, а для уцелевшей муслиновой рубашки употребляли возможно более прозрачную ткань, позволявшую любопытствующим взорам видеть самые интимные прелести. Особые украшения подчеркивали эротическое воздействие этих прелестей. Золотые кольца и браслеты должны были еще ярче выявить красоту рук и икр, даже бедер. Чтобы любопытствующие глаза могли все это и еще многое другое видеть как можно яснее, муслиновая накидка была с обеих сторон раскрыта и частью подобрана, так что во всяком случае всегда видны были украшенные золотыми лентами и кольцами икры. Золотые, украшенные алмазами кольца носили даже на пальцах ног.
В эпоху Директории эта мода дошла до своего апогея, и именно об этой эпохе у нас и имеется больше всего сведений. Писатель Лакур замечает: «Нет больше корсетов! Нет больше нижних юбок! Весь костюм состоит из рубашки — было время, когда даже отпадала и эта часть костюма, считающаяся существенной, — поверх нее надевалась или сшитая по античным образцам туника, или, еще лучше, длинная накидка из муслина или linon, газообразной материи, плотно облегавшей тело и заставлявшей явственно выступать формы — вот и все! На шее и груди, в волосах и ушах, на руках несколько камней и медальонов из разного камня и разной формы, в руке сумочка, ballantine или ridicule, привязанная к кушаку. Дамы любили казаться в интересном положении».
В таком виде дамы, как уже упомянуто, показывались даже на улице, целыми часами гуляя к удовольствию мужчин на публичных променадах. «Какое наслаждение, — писал один уроженец Франкфурта домой из Парижа, — видеть перед собой такую грацию, на которой даже нет рубашки. Можно вполне беспрепятственно наслаждаться прелестями этих красавиц, так как они гордятся жадными взглядами, бросаемыми на них со всех сторон, и вслушиваются с удовольствием в циничный разговор мужчин об их красоте». Другой современник пишет: «Так как красавицы носят ныне обыкновенно лишь рубашку, то достаточно легкого порыва ветра, чтобы рассеять всякое сомнение относительно неподдельности их прелестей». Такие случаи были для гуляющих нередки. Если мало-мальски красивая дама обнажалась таким образом на улице, то она отнюдь не стеснялась этого.
Если, таким образом, дамы эпохи Директории одевались вообще более чем откровенно, то на балах нагота праздновала свой наиболее пышный триумф, здесь она имела своим союзником сияющий свет люстр, так что прозрачная муслиновая накидка часто походила скорее на одежду из сверкающего света.
Было бы, однако, совершенно неправильно видеть в этих крайностях женской моды эпохи революции только результат вызванной революцией в Париже нравственной разнузданности. В последнем случае эта мода никогда не сделалась бы интернациональной в тогдашнем смысле этого слова. А она сделалась таковой, и притом в высшей степени. Англичанки увлекались ею так же, как и почтенные немки. Даже больше. Инициаторшами этой моды были именно англичанки. В Лондоне эта мода встречается уже в 1794 г.
В одном сообщении из Лондона, относящемся к 1799 г., говорится: «В конце минувшего года среди дам вошло в моду появляться полуголыми и выставлять напоказ скрытые прелести тела, так что значительная часть здешнего женского бомонда, которой природа не дала пышного бюста, прибегала к искусственному, сделанному из воска, дабы мода не выдала этого их недостатка».
Искусственная, возможно точно воспроизведенная, грудь служила, естественно, для многих женщин необходимым реквизитом при такой моде.
Она и была изобретена в эту эпоху и всюду скоро вошла в употребление. Сначала ее делали из воска,
