Грубые руки схватили ее. Она пыталась упорхнуть, но крыло болело, а сильные пальцы держали крепко. В отчаянии она замолотила по ним клювом.
— Отпусти ее!
Слуга испуганно оглянулся. Сажерук оглушил его точным ударом. За его спиной горел огонь. Огонь предателя. Гвин голодными глазами уставился на ласточку, но Сажерук прогнал его. Реза попыталась клеваться, когда он протянул к ней руку, но силы оставили ее, и он осторожно поднял птицу с пола и пригладил взъерошенные перья.
— Что у тебя с крылом? Шевелить им можешь?
Птица в ней доверяла ему, как все дикие твари, но человеческое сердце помнило слова Свистуна.
— Почему ты предал Мо?
— Потому что он так захотел. Выплюни зерна, Реза! Или ты уже забыла, что ты — человек?
'Может быть, я хочу об этом забыть', — подумала она, но послушно выплюнула зерна ему в ладонь. На этот раз все были на месте, и все же она чувствовала в себе птицу. Маленькая — большая, большая — маленькая, кожа и перья, кожа без перьев… Она провела рукой по плечам, почувствовала свои пальцы без когтей, ощутила слезы на глазах — человеческие слезы.
— Ты видела, куда он прячет Пустую Книгу?
Реза покачала головой. Как радо ее сердце, что может любить его, как прежде!
— Реза, мы должны ее найти, — прошептал Сажерук. — Твой муж начнет переплетать книгу для Змея, чтобы забыть о Перепеле и вырваться из-под власти слов Орфея. Но нельзя допустить, чтобы он довел дело до конца. Понимаешь?
Да, она понимала. Они искали повсюду при свете огня, ощупывали влажные полотенца, одежду, сапоги, рылись среди мечей, кувшинов, серебряной посуды и расшитых подушек. Они пошарили даже в наполненной кровью ванне. Когда снаружи послышались шаги, Сажерук схватил слугу, все еще лежавшего без сознания, и утянул за шкаф, на котором раньше сидела Реза. Птице эти покои казались огромными, как целый мир, а теперь здесь тесно было дышать. Сажерук стоял впереди, заслоняя Резу, но вошедшие в комнату слуги были заняты опорожнением кровавой ванны. С отчаянной бранью они собирали влажные полотенца, отгоняя насмешками отвращение к разлагающейся плоти хозяина. Потом подхватили ванну и ушли с ней.
Искать… в каждом углу, в каждом сундуке, в смятой постели, под кроватью. Искать.
Пылающие слова
Эти картины и были миром, и мир похлебкой кипел в ней, а она сидела среди прекрасных книг с ухоженными названиями. Все это варилось в ней, а она водила глазами по страницам, до краев своих животиков заполненным абзацами и словами.
Вы гады, думала она.
Прекрасные гады.
Не хочу вашего счастья. Прошу вас, не смейте наполнять меня и внушать, будто это даст что-то доброе.
Фарид нашел Дориа. Когда его втащили на дерево, Мегги сперва подумала, что великан растоптал его, как людей Зяблика, лежавших в мерзлой траве, словно сломанные куклы.
— Нет, это не великан, — сказала Роксана, когда Дориа положили к другим раненым — Деревяге, Шелкомоту и Ежу. — Это дело человеческих рук.
Роксана превратила одно из нижних гнезд в больничную палату. К счастью, разбойники потеряли убитыми только двоих. Зато войско Зяблика понесло большие потери. Надо думать, теперь даже страх перед Змееглавом не заставит наместника сюда вернуться.
Среди погибших был и Коптемаз. Он лежал в траве со сломанной шеей и смотрел в небо пустыми глазами. Среди деревьев появились волки, привлеченные запахом крови. Но подойти ближе они не решались потому что под деревом спал великан, по-детски свернувшись клубком. Он уснул так крепко, словно колыбельные Роксаны навсегда отправили его в царство грез.
Дориа не очнулся, когда Минерва перевязала ему кровоточащую рану на голове. Мегги присела рядом пока Роксана занималась другими ранеными. Еж был в тяжелом состоянии, остальным всерьез ничего не грозило. Принц, к счастью, всего лишь переломал несколько ребер. Он хотел спуститься к своему медведю, но Роксана решительно воспротивилась. Баптисте пришлось без конца уверять Принца, что медведь уже снова гоняет зайцев, после того как Роксана вынула стрелу, пропоровшую мохнатое плечо. Но Дориа не шевелился. Он лежал без признаков жизни, со слипшимися от крови волосами.
— Как ты думаешь, он очнется? — спросила Мегги, когда Роксана наклонилась к нему.
— Не знаю, — ответила Роксана. — Говори с ним! Иногда это вызывает их обратно.
Говори с ним. Что бы такого рассказать Дориа? '
— Фарид, — сказал Фенолио, — давай посмотрим, что расскажет нам огонь о Перепеле. Пора довести эту повесть до конца, до хорошего конца.
— А может быть, послать к Перепелу великана? — спросил Шелкомот.
Роксана вырезала у него из плеча наконечник стрелы, и теперь язык у разбойника заплетался от вина, которым она его напоила, чтобы смягчить боль. Спасаясь бегством, войско Зяблика бросило мехи с вином, запасы продовольствия, одеяла, оружие и лошадей.
— Ты что, забыл, где сейчас Перепел? — отозвался Принц. (Мегги была так рада, что он жив!) — Великан не сможет перейти Черное Озеро. Хотя прежде они любили смотреться в его гладь, как в зеркало.
Да, эта история не любит простых решений.
— Пойдем, Мегги, посмотрим в огонь, — сказал Фарид, но Мегги не решалась выпустить руку Дориа.
— Иди-иди. Я с ним посижу, — сказала Минерва.
А Фенолио прошептал:
— Гляди веселей! Юноша очнется, можешь не сомневаться! Ты что, забыла, что я тебе рассказывал? Его история только начинается!
Но, глядя на бледное лицо Дориа, Мегги в это не очень верила.
Сук, на котором расположился Фарид, был шириной с подъездную дорогу к дому Элинор. Мегги присела рядом, а Фенолио подозрительно глядел на детей над ними, разглядывавших спящего великана.
— Только попробуйте! — крикнул он, показывая на шишки в детских ручонках. — Первый, кто кинет в него шишкой, полетит вслед за ней. Я вам обещаю!
— Рано или поздно они все-таки кинут шишку, и что тогда? — спросил Фарид, осторожно высыпая пепел на кору. Пепла оставалось совсем немного, как ни тщательно он всякий раз собирал его обратно. — Что будет делать великан, когда проснется?
— Откуда я знаю? — буркнул Фенолио, с тревогой поглядывая вниз. — Надеюсь, бедняжке Роксане не
