ожиданием. Если Фенолио придумает что-нибудь толковое, прочитать может Дариус — великана он тоже наверняка сумел бы вычитать, — а за детьми присмотрят Баптиста и Элинор, Роксана и Фенолио. А Мо там один. Она ему нужна. Она всегда была ему нужна.
Элинор слегка похрапывала. Неподалеку спал Дариус между детьми Минервы. Мегги, тихо пробираясь по скрипучему гнезду, собрала свои вещи: куртку, сапоги и рюкзак, напоминавший о другом мире.
— Ты готова? — У входа стоял Фарид. — Скоро рассвет.
Мегги кивнула — и обернулась, потому что Фарид вытаращился на что-то за ее спиной огромными, как у испуганного ребенка, глазами.
Среди спящих стояла Белая Женщина и смотрела на Мегги.
В одной руке у нее был огрызок карандаша, а другой она требовательно протягивала Фариду свечу — одну из тех, что Элинор прихватила из Омбры. Фарид подошел к ней как лунатик и тихим шепотом зажег фитиль. Белая Женщина обмакнула карандаш в пламя и начала писать на том самом листе бумаги, где Мегги, после того как великан унес Фенолио, безуспешно пыталась сочинить хороший конец для своего отца… Белая Женщина писала долго. Минерва шептала во сне имя своего мужа, Элинор повернулась на другой бок, Деспина тихонько всхлипнула, не просыпаясь, а ветер задувал в щели и грозил погасить свечу. Потом Белая Женщина поднялась, еще раз взглянула на Мегги и исчезла, словно ветер унес ее с собой.
Фарид вздохнул с облегчением и зарылся лицом в волосы Мегги. Но она тихо высвободилась и склонилась над исписанным листом.
— Это можно прочесть? — прошептал Фарид.
Мегги кивнула.
— Пойди к Черному Принцу и скажи, что он может поберечь свою ногу, — тихо сказала она. — Мы все остаемся здесь. Песнь о Перепеле дописана до конца.
Книга
— Хорошо, — сказала леди и повернулась к Эбби. — Приноси завтра книгу.
— Какую?
— Что значит какую? Разве есть еще книги, кроме этой?
Нелегко заставлять руки работать медленно, когда они дорвались до любимого дела. Глаза у Мо слезились от плохого освещения, все тело болело от тяжелых оков, и все же он испытывал странное чувство счастья, как будто переплетает в книгу не смерть Змееглава, а само время, а вместе с ним всю тревогу о будущем и всю боль прошлого, так что остается лишь настоящее, момент, когда его пальцы любовно прикасаются к бумаге и коже.
— Мы с огнем придем к тебе на помощь, как только освободим Брианну, — пообещал Сажерук, уходя разыгрывать предателя. — И Пустую Книгу я тоже принесу.
Но пришел не Сажерук, а Реза. У Мо замерло сердце, когда в дверь впорхнула ласточка. Часовой направил на нее арбалет, но она увернулась от стрелы. Мо снял с плеча коричневое перышко. Они не нашли книгу. Это была его первая мысль, когда ласточка опустилась на потолочную балку. Все равно он рад, что она здесь.
Свистун, прислонившись к колонне, наблюдал за каждым его движением. Он что, собирается две недели не спать? Или воображает, что книгу можно переплести за один день?
Мо отложил нож и потер усталые глаза. Ласточка взмахнула крыльями, приветствуя его. Мо скорее опустил голову, чтобы не привлекать внимание Свистуна. Но тут Среброносый выругался — и Мо снова поднял глаза.
На стенах пылал огонь.
Это могло означать лишь одно: Брианна свободна.
— Ты что улыбаешься, Перепел? — Свистун подошел к нему и ударил кулаком в живот, так что Мо согнулся, а ласточка под потолком пронзительно вскрикнула. — Думаешь, твой огненный друг вернется и искупит свое предательство? Не дождешься! На этот раз я отрежу ему голову. Посмотрим, как он вернется без нее из царства мертвых!
Перепелу хотелось вонзить нож в эту бессердечную грудь, но Мо отогнал его. 'Чего ты ждешь? — спрашивал Перепел. — Пустую Книгу вам не найти!' — 'Ну, тогда и бороться не стоит, — отвечал Мо. — Без книги я все равно погиб — и моя дочь тоже'.
Мегги. Только страх за нее объединял переплетчика и Перепела. Дверь отворилась, и в ярко освещенном зале возникла маленькая фигурка. Якопо.
Мелкими шажками он подошел к Мо. Хочет рассказать Перепелу о своей матери? Или его послал дед взглянуть, насколько продвинулась новая книга?
Сын Виоланты встал рядом с Мо, но смотрел на Свистуна.
— Он скоро закончит?
— Скоро, если ты не будешь отрывать его от работы, — сказал Среброносый и отошел к столику, где служанки приготовили для него вино и блюдо с холодным мясом.
Якопо достал из-под курточки книгу, обернутую в пеструю ткань.
— Я хотел попросить его вылечить мою любимую книжку.
Мальчик раскрыл ее, и у Мо перехватило дыхание Пропитанные кровью страницы. Якопо взглянул на него.
— Твою любимую книжку? Он должен сейчас заниматься только одним делом. Пошел отсюда! — Свистун наполнил кубок вином. — Пойди скажи на кухне, чтобы принесли еще вина и мяса.
— Пусть только взглянет! — Якопо говорил с обычным своим упрямством. — Дедушка разрешил! Можешь его спросить!
Он сунул Мо огрызок карандаша — короткий, так что его легко было спрятать в кулак. Да, это лучше, чем нож, намного лучше. Свистун сунул в рот кусок мяса и запил вином.
— Врешь, — сказал он. — Рассказывал тебе дедушка, как я поступаю с врунами?
— Нет, а как? — Якопо выпятил подбородок, совсем как мать, и шагнул к Среброносому.
Свистун белоснежной салфеткой отер жир с пальцев и улыбнулся.
Мо зажал грифель в пальцах и открыл Пустую Книгу.
— Для начала я вырезаю им языки, — сказал Свистун.
— Правда? — Якопо подошел к нему еще ближе.
Пальцы Мо дрожали на каждой букве.
— Да, без языка врать неудобно, — сказал Среброносый. — Хотя погоди, однажды мне попался немой попрошайка, который нагло врал. Он говорил пальцами.
— И что ты сделал? Свистун рассмеялся.
— Отрезал ему пальцы — один за другим.
'Смотри вверх, Мо, а то он заметит, что ты пишешь'.
Осталось одно слово. Всего одно.
Свистун посмотрел на него. Перевел глаза на открыю книгу. Мо спрятал карандаш в кулаке.
Ласточка расправила крылья. Она хочет ему помочь. Нет, Реза! Но ласточка уже слетела с балки и закружилась над головой у Свистуна.
— Я уже видел эту птицу, — сказал Якопо. — В дедушкиных покоях.
— Правда? — Свистун взглянул на подоконник, куда села ласточка, и взял у часового арбалет.
Нет! Реза, улетай!
