фильме «Несносные Медведи» (“Bad News Bears”,1976, реж. Майкл Ритчи).
Было несколько важных причин для тура, которых мы тогда не понимали: мы понятия не имели, что этот тур был предназначен для раскрутки нашего альбома. Мы думали только о выступлениях. По мне, это было работой ради работы, потому что без тура я был бы никем. Мы только учились думать о раскрутке нашего 'продукта', день за днем выходя на сцену, но Алан пытался вычислить, как продать эту вещь, по всей вероятности у него были кое-какие идеи по поводу, как заставить это работать.
Алан и кто-либо из Геффен (Geffen) хреново работали, потому что единственное, что я остро понимал, выступая каждую ночь, было то, что о нашем альбоме вообще никто не знал. Мы чувствовали себя никому неизвестной группой. Так что мы продолжали двигаться, продолжали тур независимо от того, как нас принимали, и Алан и Том Зутот (Tom Zutaut) продолжали раскручивать Аппетит. Единственным другим вариантом было вернуться домой, и у нас не было никакого намерения возвращаться, делая все, что в наших силах.
В течение всего года, с августа 1987 до примерно конца 1988, мы не задерживались в Лос-Анджелесе больше, чем на несколько дней; мы просто переключались с одного тура на другой. Алан Найвен (Alan Niven) включил нас в тур по всей Европе на разогрев для Aerosmith, с Faster Pussycat в программе, который должен был начаться спустя несколько дней после окончания тура с The Cult. Aerosmith только что вернулся в рок-н-ролл, и мы не могли и представить, что подходим больше остальных. Но вероятно наше время не пришло — в последнюю минуту Aerosmith отменил тур, так что вместо возвращения домой, Алан отправил нас с Faster Pussycat и великолепной японской группой под названием EZO, чтобы выполнить наши обязательства.
Это был наш первый хедлайнерский тур; начался в Германии, в Марктхалле (Markthalle) в Гамбурге 29 сентября 1987. Круто было стать хедлайнером, но у нас возникло несколько проблем. Faster Pussycat была одной из тех групп, из-за которых мы ненавидели Лос-Анджелес; они были просто тем типом людей, которых мы пытались избежать. В туре мы также испытали что - то вроде культурного шока: В Гамбурге все еще ощущалась тревожная атмосфера после Второй мировой войны — город с довольно ограниченным мировоззрением. Это был мрачный, индустриальный, закисший город, который, казалось, совершенно не желал нас видеть, если бы это было в его силах. Такая окружающая среда всегда вдохновляла нас, чтобы лучше показать нашу истинную суть, что не всегда получалось. Каждый раз, когда мы входили в ресторан, все поднимали свои головы и в комнате становилось тихо. И когда это происходило, мы решительно заказывали выпивку и курили и вели себя неприлично более, чем когда-либо.
Тот тур был нашим первым опытом с Дугом Гольдштайном (Doug Goldstein), новым тур-менеджером, которого Алан назначил, чтобы заботиться о нас. Я помню, что мы вернулись глубокой ночью — целый день после Faster Pussycat —проснувшись на следующее утро я пошел в комнату Дуга, чтобы получить наши суточные, прежде чем мы отправимся осматривать достопримечательности. По всей Германии, и особенно в Гамбурге, есть ужасно оформленные порно-магазины, обычно в легкодоступном месте, прямо в центре, и туда мы отправились. Я обалдел — я никогда не видел что-нибудь столь непристойное в моей жизни. Я был похож на ребенка в кондитерской, разбирая эти безумные журналы на полках с жуткими зверствами, беременными женщинами, невозможно вообразить более развращенных вещей, - оглядываясь на других ребят, 'Ты видел это дерьмо?'
Мы остановились в одной гостинице с Faster Pussycat, и встретились с ними в холле и поздоровались прежде, чем начался тот день. Я бы сказал, что мы были вежливы, но нельзя сказать дружественными. Небрежно мы дали им знать, что собираемся прошвырнуться по городу, Mark Майклс (Mark Michals), ударник Pussycat, настаивал на том, чтобы пойти с нами.
Его группа выглядела немного возбужденной. - Нет, нет, останься здесь с нами, - сказал один из них.
- Нет, успокойтесь, я собираюсь пойти, - сказал Марк.
- На самом деле, тебе надо остаться, мы пойдем позже, - сказал другой.
- Да все в порядке, я иду с этими парнями, - сказал он.
Мы его даже не приглашали. Помню один из нас ляпнул, 'нет, останься с ними,' но он ходил по пятам за Иззи, Стивом, Даффом и мною весь день. Наша первая остановка была обедом в Евро-МакДональдс. Я стал большим поклонником McRib во время записи Аппетита, так что эта кухня была мне по душе. Я был счастлив увидеть McRib в меню в Гамбурге, и на первый взгляд казалось, что это оно и есть, но я ошибался: вместо барбекю у него был какой-то непонятный коричневый соус. Там я поел единственный раз за весь день. Вот причина, почему мы были так изнурены в те времена, мы никогда не питались нормально.
В любом случае, мы блуждали весь день, и когда наступил вечер, мы отправились на Рипербан (Reeperbahn), улицу с пятью кварталами борделей, где женщинам нечего делать — настоящий квартал красных фонарей в Амстердаме, с доступными девочками, которых ты можешь пожелать. Мы были на небесах: мы никогда не видели ничего подобного и в тоже время, у нас не было друзей в группах, которые понимали бы в этом больше, чем мы, так что не было компании опытных парней, рассказавших нам что- нибудь об этом месте. Я бежал вприпрыжку. Думаю уже через пятнадцать минут Стивен спустил все свои суточные деньги на проституток. Мы шли, когда он внезапно исчез в этом подземном гараже, с целой витриной проституток, рядами тусующихся под цветными флуоресцентными огнями.
Уже темнело, а этот парень Maрк все еще тащил нас. Мы ушли с Рипербан (Reeperbahn) и отправились в один бар, в котором когда-то играли Битлз в начале своей карьеры. Как обычно, мы вошли туда и стали сущим наказанием, но нам было безразлично; мы пили Джека с одним кубиком льда (потому что это - все, что они клали в стакан), пока они не закрылись. Мы вернулись в гостиницу, и этот парень был все еще с нами — в этот момент мы перестали с ним вообще разговаривать. Это был длинный день, так что я без сознания рухнул на свою кровать, в то время как Марк завалился на другую — кровать Даффа. Иззи всегда был Великим Подстрекателем: он мог взбаламутить любую хрень без своего участия, так что он не упустил этой возможности приколоться.
- Эй, Дафф, - сказал он, - Тот парень спит в твоей кровати.
- Да, это он, это не он, - сказал Дафф.
- Ты разрешишь ему так поступить с тобой, чувак? - Иззи сказал. - К черту! Он не не имеет права так себя вести с тобой.
- Никоим образом! Проклятье, чувак! - сказал Дафф.
- Кто этот гребаный парень, в конце концов, чувак? - спросил Иззи.
- Да, что он о себе возомнил? - сказал Дафф, становясь довольно возбужденным. - К черту этого парня!
Они попытались разбудить его некоторое время, но Марк был без сознания.
- Я знаю, что нам надо сделать, чувак, - сказал Иззи, - Давай свяжем его и опустим в шахту лифта.
- Да, твою мать! - Дафф сказал, - Мы опустим его в шахту лифта. Пусть спит на крыше лифта.
Они связали этого парня довольно крепко: его плечи, руки, лодыжки были полностью связаны, а рот заклеен. Он был не крупным парнем, примерно 140 фунтов (чуть больше 60 кг), так что они подняли его и потащили к лифту, и только тогда он проснулся и начал визжать как заколотая свинья. Они быстро поменяли первоначальный план и просто бросили его в лифт и отправили вниз в холл. Гостиничный персонал обнаружил его там. Они развязали его, и как только он сказал им, кто он есть, им пришлось пройти через цепь команд, пока они не связались с его группой, которая должна была приехать за ним, потому что у него не было ни ключа от номера, никакого удостоверения личности, никаких денег, ничего. Это была последняя ночь, когда я разговаривал с ним; весь оставшийся тур я просто кивал ему головой. Если подумать, это было последнее, что мы слышали от них.
Следующей ночью у нас был концерт, первый в нашем хэдлайнерском туре, и хорошо, что все прошло без прецедентов. Мероприятие было на воде; это была реально индустриальная, темная комната со скамьями и длинными столами по бокам. Все было оформлено в черных красках - это был самый черный клуб, который я когда-либо видел, и там просто ужасно воняло несвежим пивом. На стенах были подписи и граффити от множества отдельных хэви-метал и трэш - групп, побывавших там.
Аудитория была без сомнения самой тоскливой толпой, которой мы когда-либо играли: насколько я помню, они были столь же холодны и несчастны, как и погода. Я помню, что перед нашим выступлением в клубе звучала только Металлика (Metallica), без остановок. Было очевидно, что любая Американская группа,
