— А где ты их достаешь? — спросила Рысь, уже помогая мне готовить. Нож прямо летал в ее руках. Интересно только было,
— Я сам их делаю, а некоторые мне подарили, — ответил я. — Странно ты держишь нож.
Посмотрев на мою руку, она двумя быстрыми и четкими движениями поменяла захват, попробовала и опять перехватила нож по-старому.
— Мне так удобнее. Ты можешь сделать кольцо для меня? — ее глаза блестели от восторга. — Они такие чудесные. Ты прямо волшебник.
— Твой захват боевой. Сделаю, конечно, но после завтрака, или, если хочешь, назови его ужином. Ладно?
— Согласна.
Когда из котелка потянулся запашок готового варева, я, попробовав, снял его с огня и укутал, чтобы оно настоялось. Переворошив костер, я оставил угли догорать, а сам вынул рогатки и сложил чуть в отдалении. После того, как остынут, положу в рюкзак. Во время завтрака весь мусор шел в костер: ничего тугоплавкого у нас не было. К концу завтрака я закопал костер, притаптывая его по мере добавления земли. В результате от холмика, который должен был образоваться, практически ничего не осталось.
Плотно поев, я взял два кольца из коробки, только другой, ее Рысь не заметила.
— Если кто-нибудь будет подходить к нам или рассветет, скажи мне, иначе постарайся не двигаться.
— Хорошо, — кивнула она, — мне как-то по-особому сесть?
В этот момент она чуть наклонилась вперед, и ее лицо озарила легчайшая грустноватая улыбка.
— Стоп, вот так и сиди, особенно лицо.
Взяв кольца в сложенные лодочкой ладони, я чуть расслабился и прикрыл глаза, пытаясь воссоздать облик своей новой знакомой. Иногда я приоткрывал глаза, присматриваясь к ней, иногда прикрывал, рисуя Образ (так
Непривычного человека изготовление Образа утомляло жутко. Я сам когда-то проклинал себя за то, что занялся всем этим. После этого раскалывается голова, Образ стоит пред глазами, наложенный на окружающий мир, руки дрожат и их покалывает. Короче, состояние нарка во время ломки. И так от дня до недели. Только после второго года все постепенно прошло.
Медленно, но верно, Образ вырисовывался так четко, как я хотел. Набросив туманную дымку (мне показалось, что так лучше), я отдал одно кольцо на пробу Рыси. Она осталась довольна. Мне потребовалось минут двадцать. Я никогда не понимал, почему для разных Образов требовалось разное время, причем от сложности это зависело слабо, точнее, совсем не зависело. У меня даже было два незавершенных Образа.
Рысь протянула руку, возвращая кольцо.
— Не надо, возьми себе, — остановил я ее. — У тебя есть фольга?
— Это еще зачем? Естественно нет!
— Завернуть подарок, а то станешь гипноманкой. Я сам чуть не стал им.
Достав фольгу из кармана, я завернул в нее кольцо.
— Если оно вдруг тебе разонравится, отдай его мне. Эти кольца так редки, что потеря даже одного нежелательна. Кроме меня есть и другие, умеющие это. Ты сможешь их найти, спросив о Рисующих Образ.
— А я смогу нарисовать Образ?
— Не знаю. Хочешь попробовать?
— Да, — ответила она, и глаза ее на миг блеснули.
— Попробуй, хотя я бы не советовал. Муторное и неблагодарное дело, — достав еще одно кольцо, я перебросил его Рыси. — Представь какую-нибудь картину и удерживай ее в памяти, пока не будешь видеть её, как реальность.
Через час она вернула мне кольцо с печальным видом.
— Я так надеялась, но увы… — заметила она.
Надев кольцо (вообще это можно и не делать, но так привычнее), я обомлел. Рысь в точности скопировала мой Образ, но только надела на себя корону и чуть изменила позу. В её руке, вытянутой вперед, появился необычный цветок. Чем-то он напоминал тюльпан, венчик которого вырос прямо из розы. Мелкие красные лепестки «розы» оттеняли нежную голубизну «тюльпана». Из разрезов его лепестков выглядывали длинные тычинки, заканчивающиеся большими пыльниками.
— Можно, я заберу кольцо себе на память? — попросил я её, сняв кольцо. — Великолепнейший Образ.
— Правда?!! А мне показалось, что ничего не получилось. Кольцо, естественно, забери, ведь оно твоё.
— Нет. Оно твоё. После создания Образа только ты можешь им распоряжаться, — пояснил я. — Ты — великолепный эйдетик и телепат-проектор. Эти кольца — элементарный тест на такое сочетание способностей.
— Ладно, я обладаю всем этим, что дальше?
— Ничего, кроме того, что ты всем этим активно пользуешься. Тебе не надо развивать их, а так бывает достаточно редко.
Подумав немного, я спросил, не удержавшись:
— Рысь, можно задать тебе нескромный вопрос?
— Какой?
— Волосы. Почему они у тебя такие?
— Я уже родилась такой. Все женщины нашего рода были серебристоволосыми. В детстве меня из-за этого дразнили, но, почему-то, быстро отстали.
— Насколько я понимаю, проектор — не объект для шуток: почему-то снятся кошмары.
— Кот, извини, но я хочу спать. Я привыкла спать не менее часа в сутки.
— Спи, — пожал я плечами, — к сожалению эта радость не для меня.
Я помог ей разложить спальник (не спать же на голой земле). Когда она заснула, то вокруг неё возникла голубоватая полусфера. Странно, такого я ещё не видел. Похоже на силовое поле, но они не бывают столь бесцветными при таком незначительном радиусе. По крайней мере пока. Протянув руку, я коснулся её, поле свободно пропустило меня. Ещё интереснее, селективное поле только недавно создали и, насколько мне известно, на «волю» выпускать его никто пока не собирался.
Спящая Рысь была ещё прекраснее бодрствующей. Со мной такого ещё не было: я стоял и смотрел на девушку, откровенно любуясь. Только сейчас я заметил, что её кожа была чуть голубоватой. Не удержавшись (мне давно этого хотелось), я попробовал её волосы на ощупь: они были шелковистыми и тёплыми. Хоть они и казались металлическими, но вряд ли это так — слишком они были лёгкими.
Рысь спала, подложив рюкзак под голову, как подушку. Её руки лежали вдоль тела. Создавалось впечатление, что она не спит, а просто отключилась.
Наблюдатель. Перекрёсток. (Трое в фиолетовых плащах)
Я смотрел за землянином по кличке Черный Кот. Как обычно, я контролировал изменения его способностей, поведение и многое другое. Обычно контролируются на одном Перекрёстке трое людей или три места тремя операторами. Контроль означал, всего лишь, что человеку (или другому существу) чуть приоткрывалась дверь в другие миры в определённый момент. Иногда этого ждали всю его жизнь, иногда всего лишь годы.
Чёрный Кот был природным роузом. Где-то в восемнадцать я начал влиять на него так, чтобы он меньше спал (в противном случае гормональный шок выбил бы его в другой мир, к которому он не приспособлен), и тогда же стал готовить его к иной жизни. В результате он должен был исчезнуть с земли.
