«Он такой маленький! — невольно подумала Луса. — Не больше меня ростом. И младше меня. Может быть, мы все-таки сошли с ума, доверившись ему? Нет. Он особенный. Мы не просто так поверили в него».
— Надеюсь, — просто ответил Уджурак. — Надеюсь, доберемся.
— Спасибо, что согласился подождать, — сказала Луса.
— Я думаю, ты права насчет Каллик, — заметил Уджурак, растягиваясь в тени боярышника.
— Мне кажется, Токло в душе тоже так думает, — призналась Луса.
— Он такой колючий снаружи, ну прямо как дикобраз, — расхохотался Уджурак. — А внутри мягкий, как улитка, если ее вытащить из ракушки.
— Точно! — обрадовалась Луса. Она задумалась ненадолго, а потом спросила: — А кто такой дикобраз?
Ветка тихо хрустнула у нее за спиной, и, обернувшись, Луса увидела Каллик. Грязная, запыхавшаяся и всклокоченная белая медведица стояла на другом берегу ручья. Ее белые лапы были вымазаны в глине и болотной грязи.
— Каллик! — закричала Луса, бросаясь по воде к подруге. Каллик, растроганно моргая, уткнулась носом в ее шерсть.
— Где Таккик? — спросил Уджурак.
Подняв голову, Луса обвела глазами унылую заболоченную равнину. Каллик была одна.
— Он решил вернуться к Тающему морю, — еле слышно отозвалась Каллик.
— Ой, Каллик! — охнула Луса. — Мне так жаль! Я знаю, как ты хотела, чтобы он пошел с нами.
— Я думала, что нужно только найти его, а дальше все будет хорошо, — со вздохом сказала Каллик. Она опустила лапы в ручей, и вода сразу замутилась. — Но теперь я не знаю, что и думать. Знаю только, что буду очень скучать по нему.
Луса покривила бы душой, сказав, что кто-то еще будет скучать по несносному Таккику, но ей было до слез жалко Каллик.
— Я так рада, что
— И я, — сказал Уджурак.
Тут на берег из кустов вышел Токло с зажатой в зубах белкой. Быстрый взгляд его темных глаз остановился на Каллик, потом перебежал на Лусу и обшарил болото за их спинами. Убедившись, что Таккика нигде не видно, он бросил белку к мокрым лапам Лусы.
— Я рад, что ты вернулась, — буркнул он, кивнув Каллик. — Мне… короче, мне жаль, что у нас так вышло с твоим братом. Я знаю, я должен был… то есть…
— Ты ни в чем не виноват! — перебила его Каллик. — Дело не в тебе. Просто это путешествие не для Таккика. Его место рядом с друзьями. Он скучал по ним.
Луса посмотрела на теплый косматый бок стоявшего рядом с ней Токло и вдруг поняла, что не перенесла бы, если бы он ушел, как Таккик. Она всей душой надеялась, что больше им не придется никого терять. Зловещая тень Дымной горы подавляла ее, заставляя чувствовать себя совсем маленькой.
— Идем дальше, — сказала Каллик. — Мне будет легче, когда мы продолжим путь.
Разделив белку и маленькую рыбку, пойманную Уджураком, они зашагали к Большой реке.
Луса видела, как по дороге Каллик несколько раз оборачивалась и смотрела назад. Глаза ее были печальны, а маленькие ушки то и дело вставали торчком в надежде услышать приближающийся топот. Но каждый раз она грустно встряхивала головой и брела вперед, с каждым шагом удаляясь от брата и белых медведей. Луса в немом восхищении смотрела на свою подругу. Нет, ей никогда не быть такой сильной, как Каллик!
Токло, как всегда, шел впереди, Уджурак семенил рядом с ним. Луса держалась поближе к Каллик. Долгое время они шли молча. Луса не знала, что сказать, а Каллик, похоже, было не до разговоров.
— Уджурак пытался научить меня разбирать знаки, которые указывают нам путь, — сказала наконец Луса. — Мне кажется, встреча с тобой тоже была таким знаком. Ты понимаешь? Ведь если мы все-таки найдем место, где все медведи могут жить счастливо, то у нас должно быть по одному медведю каждого вида — один черный, один гризли, один белый. Представляешь, как нам повезло найти тебя?
— До встречи с вами я даже не знала, что на свете существуют черные и бурые медведи, — призналась Каллик. — Я думала, медведи бывают только белые. Как ты думаешь, мы встретим еще каких- нибудь медведей?
— Каких? — рассмеялась Луса. — Зеленых, например? Или розовых?
— А может быть, черно-белых? — захихикала Каллик.
— А что, это было бы очень красиво, — прыснула Луса.
— Эй, болтушки, у вас когда-нибудь пасти закрываются? — сурово окликнул их Токло. — Болтают и болтают, никакого покоя нет. Вы медведицы или сороки?
Луса и Каллик весело переглянулись. Потом глаза Каллик потемнели, и она прошептала:
— Знаешь, Луса, а ведь я сегодня видела знак. Честное слово.
— Правда? — ахнула Луса. — Когда?
— Утром. Одна из звезд на небе вдруг подмигнула мне. И еще она двигалась — прямо туда, куда мы идем! Я думаю, что это было послание духов. Они хотели показать, что мы идем в правильную сторону.
Не в силах сдержать радости, Луса заплясала вокруг подруги.
— Так и есть, я уверена! Это точно был знак!
Было уже около полудня, когда они добрались до Черной тропы, огибавшей берлоги плосколицых. Берлог здесь было меньше, чем возле Медвежатника, где выросла Луса, зато пахло точно так же — плосколицыми, огнезверями, гарью и камнем. И еще оттуда доносилось лязганье, гул, треск и прочий шум, который вечно окружает плосколицых.
Шерсть у Лусы встала дыбом и начала потрескивать от скопившейся в воздухе энергии.
Они остановились в тени дерева, окруженного кустами ежевики. Дотронувшись носом до коры, Луса подумала о духах, живущих в этом дереве. Неужели им не страшно жить возле берлог мягколапых?
— Давайте спрячемся здесь и подождем до темноты, — предложил Токло, продираясь сквозь ежевику. — До Большой реки будет проще дойти, когда плосколицые и огнезвери уснут.
— Если только тьма продлиться достаточно долго, — нервно заметил Уджурак. — Надеюсь, мы успеем перебраться через реку до того, как они проснутся.
В животе у Лусы громко урчало от страха. Забравшись в темное местечко среди кустов, она скорчилась на земле и закрыла глаза. Ей было жарко, душно и ужасно хотелось есть. Мохнатая Каллик тесно прижималась к ней, и от этого было еще жарче. На миг Лусе захотелось вновь очутиться на Великом медвежьем озере, там у нее шерсть не чесалась бы от жары!
«Ничего, скоро наплаваемся! — напомнила она себе, и тут же поежилась, вспомнив рассказ Квопика об опасностях Большой реки. — Пожалуй, стоит быть поосторожнее со своими желаниями, а то еще сбудутся!»
ГЛАВА Х
ЛУСА
Четверо медвежат лежали в кустах. Уронив голову на лапы, Луса сонно прислушивалась к реву огнезверей, проносившихся в нескольких медведях от них. Едкий запах заглушал все ее чувства, а в тревожные сны то и дело врывался рев и грозный блеск огромных глаз. Время от времени она просыпалась, выглядывала из куста и снова со вздохом опускала голову. Солнце словно приклеилось к небу и, казалось, нисколько не спешило выпускать медведей из их колючего укрытия.
Но все-таки тени неуклонно удлинялись, а небо постепенно темнело. Вот яркие огненные шары, один за другим, стали зажигаться в берлогах плосколицых, и сумерки сгустились над их крышами.
