спасательный корабль.
Это был тот самый «Моргенен», зверобойное судно, на котором десять лет назад Амундсен отправился в свое первое арктическое плавание. Сэр Клементс Маркхэм купил его в Норвегии. «Моргенен» переименовали в «Морнинг» и переоборудовали в Лондоне, а командовать им сэр Клементс поставил Уильяма Коулбека. Там, где сэр Клементс не проявлял одержимости, он по-прежнему оставался хитрой старой лисой.
Коулбек, который плавал с Борчгревинком на «Саутерн-Кросс», был одним из немногих людей, знавших море Росса. Родом из Йоркшира, он служил в торговом флоте и оказался очень хорошим мореплавателем. Через семь дней после выхода из Новой Зеландии он отыскал «Дискавери» в этом дальнем уголке планеты по еле заметному следу оставленных Скоттом сообщений, обследовав свыше пятисот миль весьма условно нанесенной на карту береговой линии.
Скотт предполагал, что лед отпустит «Дискавери». Но обнаружил, что корабль по-прежнему находится в плену, а между ним и «Морнингом», легко покачивающимся на волнах, еще как минимум пять миль толстого льда.
Через десять дней после своего возвращения он понял, что в этом году «Дискавери» может не вырваться на свободу. И не слишком расстроился. Ведь это позволяло ему на совершенно законных основаниях отказаться от выполнения официального приказа о возвращении, привезенного «Морнингом», и, следуя секретным инструкциям сэра Клементса, оставаться на месте. Скотту требовалось время, чтобы восстановиться.
Результат предпринятого им похода – 82°17? – никого особенно не впечатлил. Самым ярким в этом броске на юг стало ощущение плохой организации. По словам Ходжсона, итог «довольно посредственный… Похоже, они пережили гораздо более трудные времена, чем признавались вначале». По сравнению с тем, чего достиг Нансен, этот результат казался еще менее успешным, особенно учитывая то, какой ценой он был получен.
«Похоже, мы ни в чем не достигли особенных успехов», – так сам Скотт писал в письме Скотту Келти, секретарю Королевского географического общества. Однако это было не совсем справедливо. Пока Скотт шел к югу, Армитаж возглавил исследовательскую партию к Западным горам и стал первым человеком, достигшим Антарктической ледовой шапки. Это стало настоящим открытием (гораздо более значительным, чем достижение Скотта), которое сразу же оценили по достоинству. Бернацци перечисляет результаты Армитажа в своем дневнике:
Результаты Армитажа впечатляли больше, чем результаты Скотта. Да и в роли лидера он выглядел намного сильнее и уравновешеннее. Не надеясь на случай, он успешно справился с расселинами и высотной болезнью. Кёттлиц, умевший диагностировать лучше, чем Уилсон, успел предупредить его о начинающейся цинге, и Армитаж при первой же возможности повернул назад, имея в запасе достаточно продуктов, сил и здоровья, хотя на горизонте уже виднелось манившее его плато. Он двигался медленнее, чем мог бы, но благодаря этому уберег своих людей, не допустив несчастных случаев и болезней. Его возвращение на «Дискавери» было спокойным в отличие от сумбурного появления партии Скотта. Конечно, яркой эту историю не назовешь. Но, как любил говорить американский исследователь Вилджалмур Стефанссон, «приключение – это признак некомпетентности».
В начале февраля Скотт начал подготовку ко второй зимовке. Он решил отправить бoльшую часть торговых моряков домой, поскольку, как он признался адмиралу Маркхэму, «попытка смешать людей из торгового и военно-морского флота была ошибкой… они никогда не смогут ужиться вместе».
Среди тех, кто должен был вернуться, оказался «преданный анафеме» кок, а с ним – еще несколько неугодных Скотту членов экипажа. Но самую горькую чашу он приготовил Шеклтону.
Стремясь оправдать себя, Скотт обвинил в посредственном результате своего похода на юг острую сосудистую недостаточность Шеклтона, забыв, что этот кризис случился уже после того, как они повернули назад. Скотт вообще испытывал странное презрение к инвалидам и без колебаний списал Шеклтона на берег по состоянию здоровья. Сам Шеклтон, усмотревший в таком решении намек на недостаток мужества, был сильно расстроен. Похоже, он выздоравливал гораздо быстрее Уилсона, но на Большую землю отправляли именно его, а Уилсона оставляли на корабле. За помощью Шеклтон обратился к Армитажу, второму по старшинству члену команды.
Учитывая, что факт выздоровления Шеклтона – по крайней мере от цинги – подтвердил доктор Кёттлиц, Армитаж обратился с этим вопросом к Скотту, который после некоторого промедления сказал: «Если он не вернется домой больным, то вернется опозоренным». Скотт явно не хотел говорить это Шеклтону прямо в лицо. Но он не забыл мятежного поведения Шеклтона во время их совместного похода на юг и не хотел больше иметь дело с трудностями, вызванными внутренней силой и личным обаянием этого человека. Со стороны Шеклтона было наивно верить, что Скотт сумеет все это простить и забыть. Ни один лидер не потерпит соперника – тот должен быть подчинен или устранен. На «Дискавери» не оказалось места для двоих – Шеклтон должен был уйти.
Время вынужденного возвращения домой наступило. Когда он сошел с «Дискавери», направляясь к «Морнингу», вся команда разразилась напутственными криками. Это выглядело как настоящее низложение Скотта – именно так ситуацию восприняли все офицеры. Шеклтон умел находить общий язык с моряками как военно-морского, так и торгового флота. Для Скотта, который, по общему мнению, мог общаться только с офицерами военно-морского флота, это всегда являлось дополнительным раздражающим фактором, порождавшим в нем чувство неполноценности.
2 марта «Морнинг» поднял паруса. В путь его провожали Скотт с несколькими спутниками. Один из офицеров «Морнинга», младший лейтенант Эванс, в будущем адмирал лорд Маунтэванс, оставил потомкам описание сцены их прощания с кораблем, который уходил в сопровождении эскорта китов, выпускавших фонтаны воды, а также круживших над ними в вышине чаек и поморников:
Когда Скотт, планировавший в следующем сезоне путешествие на запад, попросил Скелтона, ходившего с Армитажем к Западным горам, пойти с ним в качестве проводника, тот ответил, что «готов пойти и туда, и куда угодно еще. Не то чтобы я особенно этого хочу – но кто-то же должен идти».
Тем временем жизнь команды немного улучшилась. Ослабели ветра. В общем кубрике прекратились драки и стычки. Цинга победила колебания Скотта относительно рациона, поэтому теперь в меню было много свежего мяса и здоровье людей стало крепче.
Но без Шеклтона в кают-компании стало скучно. Заменивший его лейтенант Джордж Малок, офицер военно-морского флота с «Морнинга», не мог заполнить возникшую пустоту.
Читая отчет об экспедиции Свердрупа, доставленный «Морнингом», Уилсон был «поражен количеством санных походов, которые они предприняли… из отчета становилось понятно, как хорошо иметь много собак, которые везут поклажу». Но для Скотта неудача с использованием собак во время путешествия на юг по-прежнему означала не его собственные ошибки, а непригодность этих животных для полярных исследований. У него развилась почти истерическая ненависть
