– Мне нравится твой фильм, – проговорила она.
– Спасибо.
Улыбка Джейн скользнула по ней, как луч рыскающего прожектора.
– Итак, ты вернулся в город или просто заехал?
Билли опустил глаза:
– Да, я вернулся. У меня студия в Венисе. В Нью-Йорке слишком холодно и грязно.
Он хохотнул.
– Замечательно. Как-нибудь нужно приехать и посмотреть.
– Да, конечно, Джейн. Приезжай. Как насчет ленча завтра?
В его голосе прозвучало желание.
Не выйдет, Билли Бингэм. Молодой, амбициозный, переменчивый Билли. Однажды ты бросил меня. Больше такое не повторится.
– Нет, завтра я не могу. И ни в один другой день ближайшие две недели. Слишком много дел в студии. Позвони мне как-нибудь.
Она не назвала своего номера телефона, и Билли знал, что ее номер не указан в телефонном справочнике. В «Беверли-Хиллз» телефонная книга была толщиной с часы Пьяже. Секунду он раздумывал, спросить номер самому или не стоит. Но что-то в ее глазах отсоветовало ему рисковать.
Парень, подскочивший к ним, не представлял собой выдающееся зрелище, но он был великий и обещал стать еще более великим. У этого самоуверенного хлыща уже начала появляться лысина, щеки покрывала небритая щетина.
– Привет, Брюс!
В голосе Джейн звучал восторг. «Ночи» давно превзошли «Лунный свет», но Брюс Уиллис не возражал, потому что он был великим. Его включили в Три- Стар, подписанный Мотауном, и у него был недавно возобновленный пятимиллионный контракт с Сеаграмом.
«Ты должна потанцевать со мной, девушка мечты. Задам тебе перцу», – казалось, говорила его кривая ухмылка.
То было приглашение, от которого никто не отказался бы.
Билли Бингэм опустился в кресло. Перед ним пережаренная рыба-меч беспокойно соседствовала с бокалом «Перриера». Он же следил, как Джейн скользила по танцевальной площадке.
Люси устроилась в пустом кресле и ободряюще улыбнулась Кэти.
– У тебя отличное платье, – сказала она.
– Спасибо. Не запомнила, как тебя зовут.
– Люси Мастерсон. Я делаю отличные фотографии прекрасных девушек, таких, как ты.
– Люси занимается порнофотографией, – сказал Билли Бингэм.
– Давно видел Джули Беннет? – нанесла ответный удар Люси.
Она повернулась к Кэти.
– Билли, бывало, «работал» на Джули Беннет, до того как стал известным.
– О, неужели, Билли? Ты никогда не рассказывал мне. Что ты для нее делал? Я считала, что она писательница.
– Был личным помощником, не так ли, Билли?
Намек был абсолютно прозрачным. Он был ее катамитом, под этим замечательным словом греки подразумевали «мальчика, используемого для противоестественных целей».
Лицо Билли потемнело.
– Интрига закручивается, – осторожно проговорила Кэти. – Какие же персональные услуги ты оказывал Джули Беннет?
– Может быть, ты лучше спросишь об этом у ее сестры? Она танцует с Брюсом Уиллисом вон там.
Гудящий ночной клуб внезапно стал безмолвным.
– Что ты сказал? – У Люси Мастерсон отвисла челюсть от изумления.
– То, что слышала, – проговорил Билли Бингэм.
Часть пятая
ЗАВТРА БУДЕТ НОВЫЙ ДЕНЬ
– А теперь тебе не все равно? – прошептала Скарлетт.
Ретт Батлер не ответил. Он подхватил ее, оторвав от земли, мощные руки так стиснули трепещущее тело, что у нее перехватило дыхание.
– Я всегда любил тебя, Скарлетт, – сказал он.
23
Сидя в ванной, Джули Беннет могла видеть горы. В Южной Калифорнии очень важно было иметь ванную с видом. В остальной части Америки спальни, и особенно ванные комнаты, считались сугубо частными местами, где происходили восхитительные интимные действа. В редких домах на океанском побережье в таких местах, как Палм-Бич, окна спален выходили на море. Если была возможность смотреть наружу, значит, существовала вероятность, что некий Подглядывающий Том сможет заглянуть внутрь, а в стране, отводившей сексу более важное место, нежели чистоте и благочестию, ничего хуже этого не существовало. Но Джули Беннет как-никак была урожденной англичанкой. А англичане не придерживались подобных табу. Там секс имел довольно низкий рейтинг – несомненно, ниже садоводства, наблюдения за жизнью королевской семьи и собак. Если кто-нибудь хотел забраться на гору, чтобы увидеть ее обнаженной, то подобная инициатива и усилия заслуживали награды.
Подобно океану, гора никогда не была одинаковой – она менялась день ото дня, от минуты к минуте. Игра света как бы создавала новые формы, цвета перемешивались, разделялись и соединялись в новой комбинации в этом вечно движущемся калейдоскопе.
