Я видел Максим, как ты взял это ожерелье. Ты был такой маленький и несчастный. Тебе было всего три года, но ты понимал, что мама уже не вернется. Что она уезжает навсегда.
А потом и я тоже покинул тебя… Я был раздавлен отъездом Идун. Не мог ничем заниматься. Не заботился о тебе, не обращал на тебя внимания. Ты все время напоминал мне о ней, и мне было тяжело тебя видеть. Тогда я не думал об этом ожерелье и даже не спросил у тебя, куда ты его дел. Я уехал из Норвегии, колесил по свету, работал, где придется. Наконец я оказался в Бразилии и даже нашел там золото, которое принесло мне богатство. Но я не мог заставить себя вернуться домой. Все эти годы я по мере сил следил за тобой. У меня сохранились некоторые связи, мне писали о тебе. Я был очень огорчен, когда ты занялся контрабандой алмазов.
Максим покраснел и вдруг почувствовал себя маленьким мальчиком.
— Я и есть тот самый шеф, который скупал все привезенные тобой алмазы. Деньги я клал на счет, открытый на твое имя в швейцарском банке. И все эти годы, когда ты был уже взрослым, я время от времени пополнял этот счет.
Эгон Сверд наклонился вперед и тихо сказал:
— Деньги не могут заменить любовь, но тем не менее…
Максим открыл глаза и посмотрел в потолок, он не мог заставить себя взглянуть на человека, который был его отцом.
— Мне необходимо это ожерелье, Максим. Ты единственный, кто знает, где оно.
Максим покачал головой:
— Я ничего не помню. Я не знаю, где оно.
Эгон Сверд с трудом встал:
— Ну хорошо, у тебя есть отсрочка до вечера.
— А если я не найду его, что тогда?
— Тогда я сниму обратно те пятнадцать миллионов.
Максим тоже встал.
— И ты говоришь о любви! Ты прав, деньги — не любовь, они бесконечно далеки от нее. Я всю жизнь жил без тебя, проживу и дальше без тебя и без твоих проклятых денег! Забирай их обратно!
Он вышел из комнаты, и Эгон Сверд не окликнул его.
Шофер ждал. На этот раз Максим сел на заднее сиденье. Ему не хотелось сидеть рядом с шофером.
Проживет ли он без Эгона Сверда? Конечно. А почему бы и нет?
— Отец, — прошептал Максим и заплакал. У него тряслись плечи. На шофера он не обращал внимания.
Глава 26
— Странно, — сказал светловолосый, сидя в кресле с высокой спинкой и глядя перед собой, — но сегодня меня нисколько не пугает то, что происходит в лагере. Хотя я этого и не понимаю…
Дай-Ши молчал.
— Многие видели пожилую женщину, которая неожиданно появлялась и также неожиданно исчезала. Ее видели мельком. Одни уверены, что видели ее на самом деле. Другие думают, что им показалось. А что скажешь ты?
Дай-Ши посмотрел ему в глаза:.
— Чужеземец, — сказал он, — ты не должен так говорить с пленником. Твой голос звучит дружески, и ты спрашиваешь моего мнения, как у равного. Но ты оскорбил мое достоинство, унизил меня. Не жди, что я отвечу тебе.
Светловолосый долго смотрел на него. Костер вдруг затрепетал, словно в палатку залетел ветер.
Светловолосый встал, снял с Дай-Ши цепи. Снова сел.
— Ты свободен, — сказал он.
Дай-Ши покачал головой.
— После того что было, мы с тобой никогда не будем равными. Ты принудил меня рассказывать тебе о лунных камнях. Ты взял в заложницы мою племянницу, и я даже не знаю, что с ней.
Светловолосый вышел из палатки. Вскоре он вернулся с молоденькой девушкой. Она испуганно оглядывалась по сторонам.
— Видишь, она цела и невредима, — сказал светловолосый. — Спроси у нее самой.
Дай-Ши молча внимательно смотрел на девушку.
— Если хочешь, она может остаться здесь, пока ты рассказываешь. Я не против.
Дай-Ши сказал что-то племяннице, и она села подальше от светловолосого, свет от костра почти не достигал ее.
— Она получала вдоволь и пищи, и воды, — сказал светловолосый. — Мы хорошо с ней обращались.
— Это ничего не меняет, — сказал Дай-Ши. — Равновесие между нами нарушено и его нельзя восстановить. Рассказать тебе седьмую и последнюю легенду?
— Значит, это последний вечер? А что произойдет, когда последняя легенда будет рассказана?
— Не знаю, — ответил Дай-Ши.
— Узнаю я, где найти эти камни?
— Легенды — не указатели, которые ведут к ним, — ответил Дай-Ши. — У легенд другое назначение.
— Какое же? — Светловолосый быстро наклонился к нему, и от этого резкого движения у него с головы упала шляпа.
Из-за длинных светлых волос он казался моложе, чем думал Дай-Ши.
Светловолосый медленно поднял шляпу, повертел ее в руках и положил рядом с креслом.
— Рассказывай! — велел он.
Дай-Ши ждал.
Светловолосый поднялся и откинул лоскут, прикрывавший прорезь в крыше палатки.
— Царю Астиагу из Медии приснилось, что его дочь Маннана затопила водой его город и всю Азию.
Напуганный царь пошел к толкователю снов, и тот сказал, что его дочь родит сына, который станет царем вместо него.
Астиаг собирался выдать дочь замуж за одного богатого медийца, однако передумал и выдал ее замуж за перса по имени Камбис. Хотя Камбис был из знатной семьи, царь ставил его ниже медийца из среднего сословия.
Когда Маннана должна была родить ребенка, отец снова увидел сон, будто из чрева его дочери выросло винное дерево, крона которого закрыла всю Азию.
Этот сон так напугал царя, что он велел дочери тотчас приехать из Персии домой — он хотел убить ребенка, как только тот появится на свет.
Маннана очень любила отца и всегда слушалась его. Она покорно вышла замуж за перса и полюбила своего мужа, хотя так и не поняла, почему отец не позволил ей выйти замуж за соплеменника.
Когда отец потребовал, чтобы она приехала домой, Маннана расценила это, как заботу о ней и ее будущем ребенке. Камбис был рад этому приглашению, потому что ему часто приходилось отлучаться из дому по делам.
Маннана родила сына, она была счастлива и надеялась, что отец разделяет ее радость. Но когда отец забрал у нее сына, а ее отправил обратно в Персию, она испугалась. По пути домой, к Камбису, в ней проснулась ненависть к отцу, и она поклялась отомстить ему, ибо поняла, что он задумал убить ее первенца.
Через год Маннана родила дочь. Она отдала много времени и сил, воспитывая дочь в ненависти к деду, чтобы в будущем сделать ее орудием своей мести.
