– Ну, знать, счастья своего ищешь. Коли был бы судьбою своею доволен – никуда не ходил бы, – оба замолчали.
– А где же моё счастье ходит? – спросил после паузы Айвар.
– Об этом Фею надо спросить.
– А где же её искать?
Старуха пристально на него посмотрела и самым обыкновенным тоном, точно речь шла о том, где купить осьмушку табаку, произнесла:
– Да тут недалече.
– Бабушка, да ты говоришь так, точно сама видела Фею!
– А то – нет? Вот только забыла её спросить про своё собственное счастье… – и она тяжко вздохнула и замолчала, видимо, погрузилась в какие-то воспоминания.
Вечернее солнце светило ей в спину; лицо её менялось словно под наплывом разных чувств и временами казалось почти молодым и красивым.
– Бабушка, скажи мне, как найти Фею?
Она встрепенулась. Мерно и торжественно зазвучала её речь:
– На большой дороге не ищи. Близ жилья тоже. И очень далеко от жилья не ищи. Где людей совсем нет – и их нет: они людей и любят, и боятся. От Верблюжьего Камня спустись в низину и иди вдоль холма на восток. Разные тебе попадутся тропинки – ты по ним не ходи, пока не дойдёшь до старой, с развилкой от самой земли осины. Там будет дорожка – на неё вступи, по ней иди и придёшь к Весёлым Лужкам. А справа лес тёмный примыкает. Ты в него не ходи, а всё по Лужкам, по Лужкам… Коли ты сердцем чист и мечту больше денег чтишь – сами феи к тебе придут. А ежели жаден и буен – век не увидишь…
Пока она говорила – слезла с камня, пошла и последние слова бросила через плечо на ходу. Через минуту её коричневый платочек мелькнул последний раз и исчез за склоном холма.
Несколько мгновений Айвар просидел как зачарованный.
– Удивительная старуха! – решил он, – и появилась и исчезла, как сон. А может – и впрямь её не было: приснилось! – он быстро побежал по склону в надежде ещё раз её увидеть. На миг ему показалось, что впереди замелькали ушки её платочка, но это оказался большой заяц-русак: подняв уши и задрав смешной маленький хвостик, он во всю прыть мчался как раз в том направлении, куда Айвару указала старуха. Её же самой нигде не было.
– Вот тебе на! – он оглянулся кругом и озабоченно покрутил головой. Затем вернулся к камню, где оставил рюкзак. И тут в нём заспорили как бы два Айвара. Один хотел сейчас же спуститься в низину на розыски «осины с развилкой от самой земли», а другой, молчавший до сих пор, заявил трезво и презрительно, что хватит бродяжничать и разыгрывать сказочного Иванушку – пора вернуться на какой- нибудь попутной машине или подводе к железной дороге и ехать домой, чтобы приняться за работу. Денег-то в обрез… Смешно и дико – поверить какой-то полоумной старухе, – даже сказать-то стыдно – что существуют феи…
Эти доводы были настолько убедительны, что Айвар вполне с ними согласился, подхватил рюкзак и зашагал обратно. Но, шагнув раза три, оглянулся и, как говорят – «это его погубило»…
В золоте вечерних лучей и низина, и далёкие красные обрывы, и сизой дымкой подёрнутые леса заговорили сердцу Айвара на беззвучном языке невыразимого словами очарования красоты. Ещё не настал час, когда замирающая флейта исчезающего дня оповестит наступление царственной летней ночи, но уже истома близкого отдыха разливалась по членам матери-земли, и никогда ещё она не казалась ему такой прекрасной! Она лежала в заструившихся ароматах вечера и звала, как ласковая мать своего долго пробывшего в отсутствии сына: «Приди, прижмись к родимой груди…» И ощутил он, что одна и та же ЕДИНАЯ ЖИЗНЬ пронизывает и бьётся как в его собственном сердце, так и в каждой травинке и в этой белой берёзке, которая сейчас, точно поняв его мысли, – торопливо зашептала ему в ответ; и поэтому все они ему братья и сёстры, и их надо любить, и он их любит…
Повинуясь непреодолимому влечению, Айвар свернул с дороги и начал спускаться в низину. «Может быть, – шептал он, – это последний и единственный раз, когда у меня хватит безумия потратить ночь на поиски сказки…»
Равнина встретила его прохладой. Запахло ночными фиалками. Не прошло и двадцати минут, как он уже обогнул подошву холма и нашёл осину с развилкой. Действительно, там пролегла тропа с еле заметными колеями. Тропа уводила его к невидимой реке у красных обрывов. Вскоре он услышал шёпот тихо струящихся меж камней вод, а затем увидел линию деревьев, окаймляющих её низменный правый берег. Мелькнула песчаная отмель. В омуте бултыхнулась рыба. Деревья – черёмуха, ольха, липы, клёны – были высоки и тенисты, и каждая излучина реки образовывала как бы отдельный лужок.
– Каково здесь, когда цветёт черёмуха? – подумал Айвар, втягивая ноздрями запах реки и пахучих трав.
Солнышко уже подошло к закатной черте, и крылья теней распростёрлись над лужками. По мере того как Айвар двигался вдоль берега, он «открывал» то высунувшуюся из воды чёрную корягу в виде спрута с длинными щупальцами, то камень, похожий на огромную лягушку, то целую заросль водяных лилий. В одном месте высилась одинокая с низко раскинутыми ветвями бородатая ель с остатками костра под нею – место табора косцов. Айвару пришло в голову, что тут хорошо бы повесить на сучке рюкзак, развести огонь и расположиться на ночлег, как до него донёсся звук гармони.
– Люди, – подумал Айвар, и хотя ему как-то жалко стало своего одиночества, он всё же пошёл на звуки.
…На лужайке перед бревенчатым домиком танцевали девушки и несколько юношей. Танец был плавный, медленный. Изгибались в руках кавалеров тонкие станы в голубом, розовом, зелёном, и мечтательное было выражение юных лиц. Только одна девушка не танцевала. Увидев приближающегося Айвара, она встала и пошла ему навстречу. Почти пепельные её волосы были украшены над лбом диадемой, изображающей яркой расцветки большого мотылька. Такими же мотыльками было усеяно её бледно- зелёное платье. Серые глаза под тёмными ресницами были большими, а лицо – лицо… Айвар мог поклясться, что видел это лицо в своих лучших снах – в тех, после которых человек ходит целый день полный тайной радости, тихого трепета… Но теперь это лицо дышало грустью.
– Если вы пришли сказать, – начала она довольно низким голосом, и вдруг вскрикнула. – Ой!.. Да вы не тот, за кого я вас приняла!..
– Конечно, не тот. Меня зовут Айвар, и я впервые в здешних местах, – Айвар поклонился. Потом, смущённо потупившись, добавил:
– Я намеревался попросить здесь ночлега, но не знаю, к кому обратиться и… у вас бал… Может быть, мне лучше переночевать в другом месте…
Девушка громко рассмеялась.
– На много километров кругом вы не найдёте ни одного жилья. Останьтесь. И это не бал, а только мои именины. Меня зовут Астра, – она подала руку. – Вы танцуете?
…Удивительно симпатичный народ окружил Айвара. Бесконечное доброжелательство и большая радость жизни – вот чем дышали они. Через полчаса Айвар уже учил гармониста новым вариациям к вальсу и знал половину девушек по имени (а имена-то были все цветочные: Гортензия, Бегония, Азалия).
– Почему она не танцует? – Айвар тихо спросил белокурого юношу-музыканта, указывая глазами на Астру.
– Она под запретом, – также тихо ответил он.
– Как – под запретом?
Юноша шёпотом рассказал ему, что с минуты на минуту здесь ждут появления Аптекаря… Собственно говоря, никакой аптеки у него нет, так – прозвище… Но он – негодяй и подкалыватель…
Уже с полгода, как он пристаёт к Астре, и теперь запретил ей танцевать с другими… Он обещал расправиться с каждым, кто попытается завязать с ней знакомство… Возможно, что он уже из-за какого- нибудь куста наблюдает…
– А у Астры есть кто-нибудь, – перебил его Айвар, – с кем она не прочь бы завязать более близкое знакомство?
Юноша покраснел.
– Мм… не знаю… – и смутился окончательно.
