25 ключевых книг по философии

Книга III: О словах

В третьей книге автор рассуждает о языке и происхождении слов. Слова — это условные понятия, даже если в основе их лежат первичные ассоциации — естественные или случайные. Лейбниц выступает против номиналистического понимания идей и общих терминов. Он считает, что сходство между вещами содержится в самой их природе. Если некоторые вещи объединяют под одним названием, то лишь потому, что сами эти вещи сходны между собой. Их сходство вполне реально. Мы не можем:

«обладать знанием индивидов и найти способ точного определения индивидуальности каждой вещи, не сохраняя ее самой, так как все обстоятельства могут повториться; самые незначительные различия остаются нами незамеченными; место и время не только не в состоянии служить для определения, но наоборот, нуждаются сами для своего определения в содержащихся в них вещах» (III, 3).

Польза языка состоит в том, что он помогает определить и классифицировать вещи. А сущность вещи заключается в возможности воспринимать ее как именно эту вещь. Но в этом случае можно говорить об априорном ее знании. Встреча с действительностью и опыт убеждают нас в реальности определений.

«То, что считают возможным, выражается определением, но это определение только номинально, если оно не выражает в то же время возможности, так как в этом случае можно сомневаться, выражает ли данное определение нечто реальное, т. е, возможное, пока опыт не придет нам на помощь и не покажет этой реальности a posteriori, если вещь действительно находится в мире» (III, 3).

Вещь имеет лишь одну сущность, но несколько определений (они зависят от места, которое мы занимаем по отношению к вещи).

Задача ученых состоит в постоянном и все более точном определении реальности вещей и совершенствовании при этом употребляемого нами языка (III, 6). Определения вещей должны быть такими же точными, как у весов и мер: иногда следует устанавливать фиксированные границы. Следовательно, расчленение действительности с помощью понятий представляет собой в то же время и внесение в нее структурной упорядоченности (III, б).

Лейбниц признает неточность слов и нередкие злоупотребления ими. В письменной речи можно заранее договориться о терминологии, а значит, выразить свою мысль более точно, чем в устной (III, 9- 11).

Книга IV: О познании

Несмотря на то что истина выявляется путем сравнения идей, это не значит, что связи между идеями должны проявляться именно в данный момент Продукт работы разума может содержаться в памяти или проявиться позднее:

«Так как наше знание, даже наиболее доказательное, получается очень часто в результате длинной цепи выводов, то оно должно действительно заключать в себе воспоминание о некотором прошлом доказательстве, которого мы уже не различаем отчетливо, когда заключение уже сделано; в противном случае мы вечно повторяли бы это доказательство. И даже в процессе доказательства его нельзя охватить сразу целиком, так как все его части не могут одновременно быть представлены в разуме; держа постоянно перед глазами предыдущую часть, мы никогда не дойти бы до. последнего, завершающего заключение звена. По этой же причине было бы трудно создать науку без письменности, так как память недостаточно надежна» (W, 1).

Знание может быть сведено к молчаливому признанию возможности. Анализ и синтез — два вида деятельности разума, которые позволяют вырабатывать все более и более точное знание (IV, 2). Чувственное познание заключается в том, чтобы установить на основе множества опытов

«[…] связь явлений, т. е. связь того, что происходит в разных местах, в разное время и в опыте разных людей […] гарантирующую фактические истины относительно чувственных вещей вне нас, подобно тому как оптические явления находят свое объяснение в геометрии» (IV, 2).

Эту связь можно также установить с помощью расчета вероятностей. Следовательно, она проясняется с помощью доказательств, построенных на основе истин разума. Анализ позволяет расширить знание (IV, 3). Таким образом, даже те неполные представления, которые мы имеем о материи, позволяют нам постичь реальность субстанций через понимание гармонической связи, существующей между всеми явлениями.

«Основа истинности случайных и единичных вещей заключается в том, что чувственные явления оказываются связанными между собой в точности так, как этого требуют истины разума» (IV, 4).

Говоря о методике преподавания наук, Лейбниц замечает, что к открытию или изобретению человек обычно приходит окольными путями, редко совпадающими с последовательным дидактическим изложением их сути. Он сожалеет, что часто люди забывают, как делается изобретение. По этому поводу обычно строят нелепые догадки. Лейбниц предлагает рассказывать об обстоятельствах, при которых ученый приходит к открытию:

«Часто имеется разница между методом обучения наукам и методом создания их, но не об этом здесь идет речь. Как я уже сказал, иногда случай давал повод к открытиям. Если бы отметили эти случаи и сохранили память о них для потомства (что было бы очень полезно), то факт этот явился бы очень важным элементом истории наук, но на нем нельзя было бы построить системы их. Иногда также изобретатели в своем движении к истине пользовались рациональным методом, но прибегая при этом к очень окольным путям. Я считаю, что в важных случаях авторы оказали бы услугу публике, если бы в своих сочинениях они правдиво отметили следы своих попыток» (IV, 7).

Лейбниц считает, что при правильном построении гипотез анализ может выйти за рамки наблюдаемых явлений. Этот принцип — единственный, с помощью которого можно объяснить дедукцию, например в сфере этики.

Комментарий

Сдержанное отношение к книге

Исторический парадокс заключается в том, что автор адресовал свою книгу Локку, а тот даже не снизошел до ответа «господину немцу», как и Гоббс несколькими десятилетиями ранее. Да, Лейбницу, у которого были корреспонденты по всей Европе, явно не везло с Англией! Так что в каком-то смысле замысел философа был изначально обречен на неудачу. Но этот труд вообще бы не увидел света, если бы после смерти Локка Лейбниц не понял со всей определенностью, что возможность спора с английским философом отпала окончательно. Таким образом, Лейбниц ведет диалог не столько с Локком, сколько с его книгой, хотя втайне предпочел бы, конечно, полемизировать с самим философом.

И когда Локк умер, Лейбниц отложил свой труд до лучших времен. Он был опубликован лишь через 49 лет после смерти автора. К тому времени ситуация коренным образом изменилась. Жан-Жак Руссо уже был знаменит. До Французской революции оставалось совсем немного. Лейбницу повезло: его воображаемый оппонент Локк все еще был популярен. Его. труды продолжали читать. А значит, публику заинтересовал и Лейбниц. Его научное наследие привлекло к себе всеобщее внимание.

Еще один парадокс состоит в том, что Новые опыты о человеческом разумении — наиболее законченное из сочинений Лейбница. Его огромное наследие (70 томов по 500 страниц каждый) в основном состоит из фрагментов, примечаний к произведениям различных авторов, писем… Лейбниц принадлежит не только XVIII веку, но и нашему времени. Он наш предшественник на пути к современности. Философ начал строить мир, в котором мы живем. Он разглядел его до нас и лучше нас. Как замечает Мишель Серр, «благодаря ему зародилась современная математика, он предвидел наши открытия в физике, маши сети коммуникаций, наши базы данных, наше искусство, построенное на знаках и языке […] — все это уже есть в его сочинениях, так же, как и почва для воплощения этих форм, Лейбниц живет в наших начинаниях, он неразрывно связан с нашими достижениями». Следовать по дорогам, перекресткам, соединениям его системы, описывать ее местные особенности, рассчитывать ее глобальные связи — значит исследовать пространство сегодняшнего дня…