строительству.
Каменные храмы на острове Пасхи, как и на других полинезийских островах, строились около береговой линии, однако теория, связывающая такое размещение с желанием оказать магическое влияние на море и предотвратить его вторжение, необоснованна. Близ берега строилась обычно каменная подпорная стена; с внутренней стороны к ней примыкала насыпь, благодаря чему создавалась наклонная поверхность, заканчивающаяся низкой, иногда ступенчатой оградой. Средняя часть подпорной стены «была выше, чем боковые крылья, и образовывала приподнятую платформу, на которой размещался целый ряд скульптур, обращенных лицом ко внутренней части острова и установленных на плоских каменных пьедесталах. За низкой внутренней оградой была расположена грубо вымощенная площадка, напоминавшая мощеные площадки марае других архипелагов. Все отгороженное место в целом носило название «аху», которое обычно употребляется в Полинезии для обозначения приподнятой платформы в конце двора марае. Для погребения умерших в толще камня делались ниши или склепы. Этот обычай существовал не только на острове Пасхи. Позднее, когда были забыты религиозные ассоциации и ритуал, аху стали использовать как кладбище. Такова была вторичная функция древних строений.
Деревянные дощечки с вырезанными на них знаками представляли собой величайшую проблему при попытках разрешения так называемой «загадки» острова Пасхи. Согласно легенде, король Хоту-матуа привез с собой 67 таких дощечек с острова Марае-ренга. Если это так, то употребление дощечек должно было быть распространено на родине короля. Но культурные и мифологические источники указывают на Маркизские острова и на Мангареву как на места происхождения предков населения острова Пасхи; между тем ни на одном из этих островов, как и нигде в Полинезии, не сохранилось даже воспоминания о подобных дощечках. Завезены ли они на остров Пасхи из какой-нибудь другой страны за пределами Полинезии или созданы местными жителями?
Исследователи Полинезии были поражены, узнав, что иероглифы, подобные начертанным на дощечках острова Пасхи, были обнаружены на древних печатях, найденных при раскопках в Мохенджо-Даро в долине Инда (Индия). Один из европейских ученых расположил в параллельные колонки несколько знаков с печатей и с дощечек острова Пасхи; иероглифы оказались сходными или даже идентичными[65]. Однако тщательное сравнение, произведенное Метро, показало, что некоторые мотивы казались схожими лишь из-за неточности воспроизведения рисунка. Во всяком случае совпадение знаков должно скорее вызвать сомнение в их общем происхождении, чем подтвердить его. Не раз уже отмечалось, что изображения не остаются идентичными в течение длительных заимствований. Остров Пасхи расположен на расстоянии свыше 13000 миль от Мохенджо-Даро, цивилизация которого восходит к 2000 году до нашей эры. Как могли эти знаки сохраниться, пока люди в борьбе со стихиями осваивали расстояние, превосходящее 13 000 миль, на протяжении 3000 лет? Как могли они прибыть на одинокий остров Пасхи, не оставив следа даже в Марае-ренга, откуда, по преданию, Хоту-матуа привез деревянные дощечки?
Мы не можем согласиться с предположением, что эти дощечки были завезены из Мохенджо-Даро, также и потому, что на дощечках острова Пасхи отмечено расположение «бустрофедон», при котором правильно расположенные строчки чередуются с перевернутыми верхом вниз. Такое расположение иероглифов не обнаружено на печатях Мохенджо-Даро. Кроме того, дощечки острова Пасхи вырезаны из местного или принесенного течением дерева, причем самые большие из них сделаны из лопасти ясеневого весла, которое могло быть прибито течением к острову Пасхи лишь в начале XVIII в. Нет сомнений в том, что дощечки вырезаны на острове Пасхи значительно позже времен Хоту-ма-туа и были связаны с этим королем легендой для придания им большей древности, которая так почитается всеми полинезийцами.
Дощечки из местного дерева представляют собой плоские продолговатые куски с округленными краями и аккуратно вырезанными мелкими параллельными желобками, которые разграничены отчетливыми гребнями. Начиная с нижнего желобка, на одной стороне дощечки гравер работал слева направо; когда он достигал правого края, он повертывал дощечку верхом вниз, для того чтобы и второй ряд вырезать слева направо. Обе стороны дощечки и даже боковые ребра полностью покрыты рядами знаков. Так как трудно предположить, что записанный текст религиозных гимнов или преданий всегда мог точно соответствовать размеру дощечки и полностью заполнять ее во всех случаях, приходится допустить, что эти знаки были чисто рисуночными и не представляют собой особой формы письменного языка.
Эти дощечки назывались «коухау», что на диалектах жителей острова Пасхи, Мангаревы и Маркизских островов означает прут из дерева хибискус (хау). На Маркизских островах связки прутьев из хибискуса расставлялись в вертикальном положении по углам священных платформ, как особые храмовые регалии. На Мангареве термином «коухау» обозначали хибискусовые прутья, которыми отбивали такт при исполнении некоторых ритуальных песен и танцев. Судя по употреблению термина «коухау» на острове Пасхи, возможно, что художественные мотивы, вырезались первоначально на жезле из хибискуса, причем необходимость вырезать вдоль стержня может объяснить расположение знаков в виде длинных рядов. Возможно, что в связи с необходимостью использовать длинные куски дерева для других целей резьба была перенесена с жезлов на более короткие куски, имевшие форму дощечек, которые, однако, сохранили первоначальное название «коухау».
Дощечки употреблялись на различных празднествах так называемыми «ронгоронго», исполнителями старинных песен. На Мангареве певцы, выступавшие на празднествах и во время религиозных обрядов, также назывались ронгоронго. На Маркизских островах жрецы-шаманы, исполнявшие религиозные песни, назывались о'оно, что является диалектологическим вариантом слова оронго. Во время песнопений ронгоронго острова Пасхи держали обычно дощечку в руках. Когда позднее одному жителю острова Пасхи показали такую дощечку, он взял ее в руки и начал петь. Связь между песнопением и дощечкой казалась очевидной. Европейцы никогда не сомневались в том, что разные знаки, вырезанные на дощечке, определенно соответствуют словам песнопений и являются, следовательно, формой письменности.
Когда епископ Тепано Жоссен услышал песнопение острова Пасхи, исполнявшееся якобы по дощечке, он записал слова, произносившиеся певцом, сличая их с различными знаками дощечки. На основе анализа записанного текста им были определены короткие названия отдельных знаков (некоторые из них очевидны, но многие сомнительны). Но несмотря на то что вся композиция преподносилась как песнопение, в ней не было связного смысла; очевидно, она была сымпровизирована на месте, чтобы удовлетворить желание белого человека услышать обрядовое пение по знакам на дощечке. Любой полинезиец умеет импровизировать. Однажды я сам, растягивая нараспев свое повествование, сымпровизировал песнопение для европейской аудитории, которая не понимала языка. Ни певец, выступавший перед епископом, ни я не имели ни малейшего желания мистифицировать слушателей, обоими нами руководило желание доставить им удовольствие.
Рассматривая вопрос о дощечках с точки зрения их, полинезийского происхождения, я склоняюсь к предположению, что исполнители песнопений ронгоронго первоначально вырезали фигуры, изображавшие Макемаке, и художественные мотивы, связанные с культом птиц на жезлах «коухау», которые они, выступая, держали в руках. Позже эти мотивы стали изображать на деревянных дощечках, которые полностью покрывались резьбой из-за естественного желания сэкономить место. Для полного использования материала на дощечках вытесывались или вырезались желобки, чтобы резьба образовывала правильные ряды. Обычная техника работы слева направо сочеталась с желанием поставить первый знак последующего ряда близко к последнему знаку предыдущего ряда. Это вело к расположению последовательных рядов по способу «бустрофедон». Художественное стремление избежать монотонного повторения небольшого числа знаков приводило к тому, что основные мотивы, заимствованные из культа птиц, стали разнообразить и добавлять новые, чисто декоративные изображения. Так дощечки стали произведением местного искусства и, подобно другим ценным вещам, получали собственные имена; то же самое происходило с нефритовыми украшениями в Новой Зеландии. Подобно другим полинезийцам, жители острова Пасхи знали свои песнопения и родословные наизусть. Они держали дощечки в руках, как ораторский жезл[66]).
Авторы псевдонаучных книг с пренебрежением отзывались о жителях острова Пасхи. Они нагромождали одно ошибочное утверждение на другое, изображая местное искусство и ремесла такими бедными и бездарными, что задача создания каменных изваяний стала казаться непосильным делом для предков современного населения острова.
«Загадка» острова Пасхи была запутана трактовкой декоративных дощечек как формы письменности,
