устроились под деревом настолько близко от слона, что мы не решились последовать за ними, и с этой безопасной позиции Пиппа наблюдала за всеми нашими маневрами, а Мбили и Тату стали играть. Подождав около часа, не начнет ли Уайти засыпать, я оставила Гаиту на страже и поехала к Скале Леопарда, чтобы созвониться с Харторнами.
Так как стало ясно, что Уайти не удастся поймать с помощью снотворного, они согласились приехать через три дня и попробовать другой способ. Тони был мировой знаменитостью во всем, что касалось нового метода временного обездвиживания животных, но я ужасно боялась, что Уайти получит слишком большую дозу — ведь мы определили ее вес только на глаз. Тони уверил меня, что этого не случится и вообще она не пострадает. Пиппа ежедневно переводила молодых так далеко, что я убедилась — Уайти никогда не выздоровеет, если я не возьму ее к себе в лагерь. Но все мои попытки поймать ее оказались безуспешными, хуже того — я почувствовала, что мои чудесные отношения с гепардами в этот день резко оборвались. Как же я поведу к ним Харторнов, если даже Пиппа больше мне не доверяет?
Но на следующее утро, к моему удивлению, гепарды были настроены более дружелюбно, и даже Уайти подошла ко мне, чтобы взять мясо. На другой день мы обнаружили, что Пиппа увела молодых примерно на семьсот шагов дальше, а лапа Уайти сильно распухла. Она все время держалась в стороне и почти ничего не ела. На третий день Пиппа, Мбили и Тату оказались опять у сгоревших кустов, а Уайти с ними не было. Я искала, искала ее и наконец нашла — она затаилась под кустом. Когда я подошла, она неловко вылезла из куста и заковыляла к своей семье — а они ее отогнали! Я применила всевозможные ухищрения, чтобы дать ей мяса, но они вырывали у нее каждый кусок. Бедная, запуганная Уайти уползла в такой густой кустарник, что я никак не могла до нее добраться. Если я оставлю мясо возле ее убежища, другие его непременно стащат, и поэтому я попробовала протолкнуть кусок через колючие ветви с помощью палки, но на него немедленно наползло столько муравьев, что Уайти не смогла его есть. Она так и не рассталась со своим убежищем, и все мои попытки накормить ее провалились, хотя мы потратили на это почти целый день. Мне было невыносимо жаль беднягу — но я знала, что на голодный желудок лекарство, которое должны были привезти Харторны, подействует быстрее.
Рано утром следующего дня они прилетели, и я привезла их в свой лагерь. Джордж тоже приехал помогать. Мы наскоро позавтракали и обсудили, как будем ловить Уайти. Главное — не напугать гепардов, поэтому мы решили, что пройдем вместе только полпути до того места, где я рассталась с семейством вчера вечером. Там Тони впрыснет дозу сернилана в кусок мяса, и мы с Гаиту понесем еду гепардам. Если мне удастся накормить Уайти, Гаиту пойдет за Тони и приведет его ко мне, а его жена и Джордж останутся, на всякий случай, ждать там же. Чтобы лекарство подействовало, нужно полчаса — значит, Тони успеет дойти до нас и сразу же помочь Уайти, если окажется, что доза слишком высокая. Мы отправились в путь.
Только через полтора часа мы нашли семейство в густом коммифоровом лесу; Уайти, безусловно, была здесь в большей безопасности, чем на равнине. Когда мы подошли, она не показывалась на глаза, но увидев, что я бросила мясо, не выдержала и вышла. Она сразу же взяла кусок, начиненный лекарством. Изголодавшись за два дня, она, конечно, съела бы еще, но я не дала ей больше ни кусочка и чувствовала себя чудовищем, глядя, как она, хромая, оттащилась в сторону и смотрит издали, как остальные едят. Наевшись до отвала, семейство отошло ярдов на пятьдесят, и Уайти вместе с ними — совсем не сонная, хотя прошел уже час с тех пор, как она приняла лекарство. Пиппа долго и нежно вылизывала ее, а потом в сопровождении Мбили и Тату вышла из колючих зарослей на равнину, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, поспевает ли за ними Уайти. Я уже послала за Тони. Когда он подошел, я попросила его остерегаться Пиппы, но в этом не было надобности — очевидно, она совсем бросила Уайти.
Мы с Тони сидели в двадцати ярдах от малышки и наблюдали за ней в бинокль: постепенно она стала клевать носом, опуская голову все ниже и ниже, а потом и совсем свалилась на бок. Мы довольно верно определили ее вес, но снотворное подействовало не так скоро, как мы рассчитывали. Однако теперь оно как будто дало результат. Ожидая, что Уайти будет сопротивляться, мы подошли к ней очень осторожно, но она была совершенно неподвижна, хотя глаза у нее были широко открыты; не пошевелилась она и когда мы поднимали ее и укладывали в легкую дорожную сумку. Тащить ее в такую даль по жаре было трудновато — сумку мы несли вдвоем, а третий поддерживал голову Уайти. Так что мы были рады-радешеньки, когда наконец добрались до лагеря.
Здесь Тони дал ей еще немного ларгактила, чтобы она не проснулась во время осмотра. Я стояла ни жива ни мертва, пока он ощупывал ногу и ставил диагноз — парез лучевого нерва. Это значило, что Уайти не нужно отправлять в Найроби — я могу держать ее у себя, пока не пройдет парез главного нерва и не восстановится сила мышц, которые из-за этого бездействуют. Само по себе это повреждение опасности не представляло, но могло привести к травме, если потерявшая чувствительность лапа подвернется внутрь — от малейшей нагрузки она может сломаться. Харторны наложили на лагу гипсовую повязку и заодно, воспользовавшись неподвижностью Уайти, проверили ее зубы. Ей было шесть месяцев и неделя, и то, что мы увидели, было неожиданно и очень интересно: два постоянных коренных зуба уже прорезались. Считается, что котята гепарда до двух лет кормятся добычей матери, как львята, у которых постоянные зубы появляются только в возрасте двенадцати месяцев. Но Уайти уже сменила все зубы, а это значило, что она будет способна охотиться значительно раньше. Теперь, если мне удастся поддерживать контакт с семейством гепардов, я могу точно узнать, когда же молодые гепарды начинают самостоятельно охотиться и становятся полностью независимыми от своей матери.
Мы ввели Уайти комплекс витаминов B и поместили ее в ящик Таги у меня в палатке, чтобы я была рядом, когда она придет в себя. Харторны посоветовали мне давать ей в качестве успокоительного по полтаблетки ларгактила в день — дней десять подряд — и прибавили, что дозу можно снизить, как только она привыкнет к новому окружению. Потом они уехали. Если бы Сью и Тони знали, как я была им благодарна!
Проводив их, я почувствовала, что у меня все плывет перед глазами, и легла, чтобы хоть немного передохнуть после напряжения последних часов. Нам очень повезло, что Пиппы не было поблизости, но что же будет с Уайти? Ведь, судя по всему, Пиппа вообще ее бросила. Удастся ли мне вернуть ее в семью или ей суждено остаться домашним животным?
Она пришла в себя около пяти часов утра, и я дала ей полтаблетки ларгактила с глюкозой, чтобы она не рвалась на волю. Когда она успокоилась, мы перенесли ее в маленький вольер, сделанный еще для Дьюме. Теперь мы к нему пристроили более просторный вольер, куда Уайти будет выходить, когда ей станет лучше. Оба вольера были забраны сплошной решеткой и находились внутри большого загона.
В десять часов утра я услышала какую-то возню и не успела вмешаться — Уайти сорвала с лапы гипсовую повязку. В конечном итоге это было к лучшему, потому что потом мне не удалось бы снять гипс без снотворного. Наконец-то я могла дать ей хорошенько поесть — впервые за три дня. В мясо я спрятала вторую половинку таблетки ларгактила.
Вскоре появился Аран. Он согласился взять на себя роль сиделки в те часы, которые мне придется проводить с семейством гепардов.
На свежие следы гепардов мы наткнулись у зарослей, где двенадцать дней назад впервые заметили, что Уайти больна; такие же следы попались нам еще в нескольких местах, где гепарды бывали в последнее время. Наконец мы увидели Пиппу — она обнюхивала то место, где мы поймали Уайти. На нас она даже не посмотрела и все время, пока Мбили и Тату управлялись с мясом, которое мы принесли, продолжала звать и высматривать Уайти. Подошла она к нам не скоро, а подойдя, лизнула мою руку и легла рядом; она была необычайно спокойна. Потом она вместе с детьми проводила нас до Угловой акации — там они и остались.
Когда мы вернулись в лагерь, Уайти все еще дремала, но к закату встрепенулась, стала ходить вдоль клетки, сонно осматриваясь, и вдруг позвала голосом, от которого разрывалось сердце, — короткие резкие вскрики сотрясали все ее тело. Немного погодя мне удалось ее успокоить, и мы мирно сидели рядом, но тут на другом берегу появились слоны и приступили к своей ночной трапезе. Бедная Уайти вся затряслась от ужаса; ей, видимо, казалось, что она попала в ловушку. Она задрожала еще сильнее, услышав отдаленное рыканье льва, так что ночь я провела рядом с ней, перетащив свою раскладушку в вольер. Еще десять дней пришлось держать ее на снотворном, и это сказалось на ее здоровье — начался запор и поднялась температура. Харторны предупреждали меня об этом и советовали для облегчения обрызгивать ее водой в самую жару: вот это ей пришлось по вкусу! Она ела с аппетитом и выражала свое удовольствие новым, милым звуком — «ньям-ньям-ньям», но никогда не мурлыкала.
